Купчиха
Шрифт:
Но, несмотря на то, что он знал точно: Виола — дочь Корнелиуса Шапса, в его сознании она всё больше сливалась с Лаурой. Как будто та выжила, но потерялась на долгое время и вот наконец нашлась. Он даже стал забывать, как звали его родную дочку. Виола, и всё.
Очень хотелось сказать девушке об этом, признаться, что он и был тем самым женихом её матери, которого Лилиана любила, но разум не вовсе оставил Теодора. Он прекрасно сознавал, что ещё не время. Неизвестно, как примет Вилька такие откровения, а спугнуть свою птичку Тео не имел ни малейшего желания.
Но разговор, даже такой куцый, всё равно пошёл на пользу.
Наверное, если бы с самого начала она не расставила так чётко роли, Теодор увидел бы в ней замену своей исчезнувшей возлюбленной. Они с Лили были так похожи. Но девушка подсознательно повела себя правильно, а Теодор сознательно отказался от намерения добиваться от Вильки женского внимания. Не судьба ему быть её мужчиной, но это ничего, потому что теперь она стала для него дочкой.
***
Пять дней в деревне прошли быстро. Теодор отдохнул и отъелся. Виола, чьи щёчки за время путешествия ввалились от усталости, снова радовал глаз цветущим видом. Виконт тоже похорошел, хоть в себя и не пришёл. Вилькина стратегия лечения дала свои плоды. Бульон, мёд, добавляемый в питьё и ежедневная доза магии, которой потчевала его девушка, пошли на пользу. Эгон уже не напоминал протухшее умертвие. А после того, как Теодор с помощью старосты и его сына оттащил виконта в купальню и вымыл как следует горячей водой с мылом, тот вообще несказанно похорошел и даже стал приятно пахнуть. Этим он был обязан душистому маслу, добавленному в купель, но кто же в таком признается?
Сидя вечером наедине с Виолой, Тео рассуждал:
– Как так выходит? Ты лечишь нашего больного лучше, чем целитель. Он-то меня убеждал, что магу в коме не надо ничего, кроме энергии и отвара трав. Мы вытягивали парня из объятий бога смерти медленно-медленно, он поправлялся настолько по чуть-чуть, что этого почти не было видно. А на твоём бульоне наш виконт с каждым днём всё краше, скоро совсем жених будет. Почему же наш целитель так не делал? Или не знал? Он вообще-то военный целитель был, они своих пациентов нежностями не балуют.
Виола сморщила носик, выражая этим своё отношение к военным вообще и военным целителям в частности. Она была уверена в своих действиях. Маг - не маг, а питание необходимо каждому, особенно больному. Вот и графёнку с каждым днём станвоится всё лучше.
Девицы, каждую ночь сменявшие друг друга на виконтском ложе, тоже видели эти улучшения и жалели, что милашку Эгона увозят и страшно завидовали Виоле. Чувствовали негодяйки что великий день уже не за горами.
Пришло утро шестого дня, на двор старосты въехала телега лавочника, а за ней притащились деревенские: всем хотелось хоть издали посмотреть на настоящего виконта и настоящего наёмника.
Когда виконта наконец погрузили в телегу лавочника и пришла пора прощаться, Тео по достоинству оценил добросердечие и гостеприимство старосты. Тот выкатил ему такой счёт, что наёмник за голову схватился. В этом раскладе экономия на “лежалках” для Эгона выглядела более чем уместно. Тео уже потянулся к поясу, чтобы достать половину припрятанного там золота, но тут Виола сунула нос в протянутую старостой бумажку, удивлённо подняла брови, вытянула губы в трубочку, как будто намеревалась свистнуть, и проговорила в полный голос:
– Дядя Тео, я не поняла. Судя по ценам, нам дали приют в королевском дворце, а здесь по меньшей мере столица.
Она замолчала, давая всем возможность оценить её заявление. Окружающие навострили уши, а Виола громко, на всю деревню продолжала:
– Всего пять гитов! Золотой за сутки! Это же цена за лучший номер в лучшей гостинице столицы! Это где три комнаты на одного постояльца, всё в зеркалах, бархате и золоте и есть отдельная купальня. Что-то ничего подобного я здесь не увидела.
Теодор сжался, ожидая услышать отповедь старосты, нечто вроде “моя деревня, я тут сам цены устанавливаю”, но тот вдруг залебезил:
– Ой, уважаемая, о каких золотых вы говорите? Вы, наверное, прочли не так. Пять гортов, пять серебрушек за пять дней, а не пять гитов.
Эта цена была похожа на истину: столько или чуть меньше стоил приют в обычном деревенском трактире. Виола удовлетворённо кивнула, Теодор тут же отсчитал требуемую сумму и, так как вещи они уже погрузили, лавочник вывел телегу со двора на тракт. Стоило Тео и Вильке забраться в телегу, как он свистнул, щёлкнул поводьями и лошадь рванула с места. Не успели пассажиры глазом моргнуть, как деревня исчезла из виду за поворотом дороги.
Через полчаса лихой возница сбавил темп, повернулся к седокам вполоборота и откровенно рассмеялся:
– Молодец, девчонка! Ловко ты его!
Виола изобразила скромницу и потупилась, а вот Теодор решил разузнать почему староста пошёл на попятную. Что такого сказала ему Вилька?
– Да всё нормально она ему сказала, - отозвался мужчина, - тут главное что момент был подобран верно. При всех. Промолчи она, как бы вышло? Он вам бумажку — вы ему монетки, а сколько — никто не видел, никто не знает. Старый хрен может изображать из себя честнейшего человека. Он это очень любит. Вечно готов бить себя в грудь, рассказывая, какой он честный и порядочный. А тут бац! Все слышат, как он проезжих, попавших в беду, обирает. Тем более вашего этого дворянчика все бабы у нас жалеют. Как же: парень под заклинание попал и всех сил лишился! Это же роман, да не придуманный, а в жизни! Теперь они старосту на клочки порвут и старостиха не поможет! Вот он и скукожился, когда девчонка ваша — племянница? — вслух цену назвала. А ведь любой в нашей деревне с удовольствием даром принял бы вас на постой. Правда, немногие могли бы предоставить такие условия… Деревня у нас небогатая.
Тео с интересом выслушал объяснения лавочника, искоса бросая взгляды на Виолу. По её реакции убедился: она знала что делала. Это был не душевный порыв, а тонкий расчёт. Интересно, Лилиана была такой же? Насколько он помнил, нет, но Вилька старше, да и жизнь у неё была не сахар, а это может многому научить, как хорошему, так и плохому.
До Бармана ехали три дня, ночевали в деревнях по дороге. Лавочник оказался на удивление честным человеком и ничего сверх уговора не попросил, а уговор был выгодным для Теодора: оплата еды и ночлега в дороге. Поэтому расставаясь Тео сунул ему три серебрушки. Мужчина стал было отказываться, но Виола одним кивком прекратила спор. Она полностью одобрила решение своего “дяди”.