Купчино.Трилогия
Шрифт:
– Он самый. Более того.... Ты, майор, смотришь ваш купчинский телевизионный канал - "Дом"?
– Иногда.
– Завтра, в пятнадцать ноль-ноль, обязательно ознакомься. Наш беспокойный депутатик будет речь пламенную толкать.
– Понятно, ознакомлюсь. А вы откуда...
– Откуда я про это знаю?
– Ага.
– От одного знакомого и информированного верблюда, - многозначительно усмехнулся Тургаев.
– В том плане, что от коллег из параллельной Конторы.
– Господа "фээсбэшники" подключились к расследованию?
– А ты как думал, голубь белокрылый? Два трупа высокопоставленных питерских чиновников, отнюдь, не шутка. Конечно, подключились. Как и положено.... Ладно, не буду больше отвлекать, ужинай.
– Ну, верная майорская жена, где мои питательные сардельки и ароматная пицца?
– отключив мобильник и громко сглотнув голодную слюну, поинтересовался Сомов.
– Давай, мечи всё на стол...
Снова зазвонил телефон - на этот раз в комнате.
– Это городской. Не беспокойся, милый, я подойду, - засуетилась Александра.
– Сосиски в ковшике на плите. Пицца в микроволновке. Возьми сам. И, пожалуйста, смотри под ноги - чтобы случайно не наступить на Аркашу.
– Сам, так сам, - поднимаясь с табурета, пробормотал Пашка.
– Первый раз, что ли? Мы люди привычные.... Аркадий, иди сюда. Давай я тебя - для пущего спокойствия - посажу на стол? Кыс-кыс-кыс!
– Мяу!
– Иди, не кочевряжься. Молодец.... Нюхаем пивную банку? Рановато тебе. Вот, когда подрастёшь - обязательно дам попробовать.... Так-с, сардельки. Будешь? Сейчас я тебе отрежу кусочек. А теперь подую для охлаждения, чтобы не обжёгся.... Держи, хвостатый. То есть, лопай.... Как оно тебе? Урчишь? Значит, нравится. А теперь и я слегка подкреплюсь, если не возражаешь. Пополню, так сказать, запас калорий, растраченный за долгий трудовой день...
– И-и-и, - раздалось сзади.
Это Сашенция, обняв дверной косяк, самозабвенно рыдала:
– И-и-и.... Маринка повесилась...
Глава восемнадцатая
Одной загадкой больше
На приведение Александры в чувство ушло около пятнадцати минут, две банки с пивом, одна аппетитная сарделька, полтора десятка поцелуев и громкое урчание Аркадия.
– Ну, окончательно пришла в себя?
– отправляя пустую алюминиевую банку в мусорное ведро, уточнил Сомов.
– Можешь членораздельно говорить и внятно отвечать на вопросы?
– Кажется, м-могу, - крепко прижимая котёнка к груди, выдавила Сашенция.
– С-спрашивай...
"К безумно-аппетитной и совершенной груди", - уточнил педантичный внутренний голос.
– "Третьего с половиной размерчика...".
– Кто тебе звонил?
– Соседка-докторша. Ик.... Она немного посидела со спящей Мариной, а потом, заперев входную дверь ключами, найденными в сумочке, спустилась в свою квартиру - готовить обед. У неё, по её же словам, старенькая больная мама и прожорливый любовник. Ик.... Потом поднялась. Посидела. Опять спустилась. Ик...
– Ещё пивка?
– Давай. Ик.... Спасибочки. Полегчало. Так вот.... Примерно полчаса назад она снова поднялась на этаж выше. Смотрит, а дверь в квартиру Бокиев не заперта...
– Врачиха уверенна, что в последний раз, уходя, заперла дверь?
– не удержался от вопроса Пашка.
– Клянётся и божится. Мол, на оба замка, точно помнит.... Короче говоря, соседка посомневалась немного и вошла. А там.... Маринка висит. Сняла в одной из комнат старинную люстру и повесилась - на поясе от халата, привязанном к чугунному крюку. Вот, и всё. Доклад закончен.
– Ну-ну, - задумчиво пробурчал Сомов.
– В "Скорую" и в полицию твоя докторша, надеюсь, догадалась позвонить? Аркадий, отстань, пожалуйста. Нет у меня больше сарделек. Рыбку кушай.
– У меня есть. Иди сюда, котик. Кыс-кыс-кыс! Кушай, родной, кушай.... А врачиха, между прочим, она не моя, а общественная. Не лепите лишнего, гражданин начальник. Позвонила, конечно.... Слушай, может, надо поставить в известность генерал-лейтенанта?
– Поставим, понятное дело. Передай, пожалуйста, мобильник...
– Жалко деваху, - искренне огорчился Тургаев.
– Симпатичная была. Фигуристая и длинноногая. А глаза - просто замечательные. Сиреневые, миндалевидные и чуть-чуть влажные. Как у пугливых горных лам. Эх, жизнь наша - жестянка.... Придётся, судя по всему, снова подключать "фээсбэшников". Их высоколобые эксперты - нашим нечета. Сильнее и продвинутее на порядок. Если не на два.
– Сомневаетесь, что имело место банальное самоубийство?
– удивился Пашка.
– Сомневаюсь, майор. Сомневаюсь. Должность у меня такая, генеральская насквозь. А ещё чутьё имеется. Всё, что связано с вашим дурацким купчинским прудом - дурно пахнет.... Заканчиваем с лирикой. Выезжай, Павлик, на место. Хорошенько осмотри квартиру, понюхай воздух, опроси свидетелей. Я отзвонюсь в Красногвардейское РУВД, попрошу, чтобы они не препятствовали. Вернее, прикажу.... Ещё одно. Найди семейный архив этих Бокиев. Помнишь, Сашутка рассказывала про старинные фотографии всяких и разных раритетов?
– Помню.
– Это хорошо. Сложи все найденные документы и фотографии в отдельную коробку и передай её "фээсбэшным" экспертам. Ладно, конец связи. Работай...
Отключив мобильник, Сомов многозначительно покашлял в кулак и вопросительно уставился на жену.
– Что такое?
– забеспокоилась мнительная Сашенция.
– Я очень растрёпанная? Глаза покраснели?
– Ты, радость моя, безумно-симпатичная, - заверил Пашка.
– Симпатичней просто не бывает.... Продолжаем нашу познавательную беседу. Итак, вы - совместными усилиями - разжали Маринке рот и заставили её проглотить две цветные таблетки. Потом докторша сделала успокаивающий укол. Наступило улучшение. Мария лежала неподвижно, только плакала, тихонько подвывала и бормотала всякую чушь.... Кукую - конкретно - чушь она бормотала? Запомнила?
– Конечно. Ты же сам велел мне по телефону, мол: - "Запоминай всё, что услышишь. И вообще, посматривай там. Вдруг, не дай Бог, что...". Сперва Маринка клялась в вечной и пламенной любви к "Николаше" и к "Глебчику". Рассказывала (обрывочно и бестолково, понятное дело), о том, какими они оба были внимательными, заботливыми и нежными. Потом переключилась на какие-то несметные сокровища. Мол: - "Будь он проклят, этот семейный клад. Я так и знала, что добром это не закончится. Может, и нет никаких сокровищ? Зачем, зачем мы ввязались в эту мутную историю?".... Уже в самом конце, прежде чем уснуть, она принялась угрожать: - "Убью Митрофанова. Сволочь депутатская, сладкоголосая. Уговаривал меня развестись с Коленькой. Обещал сделать Первой леди Санкт-Петербурга. Это он, тварь очкастая, виноват во всём...".