Курьёзы из жизни и прочие наблюдашки с размышлялками
Шрифт:
Потребовалась мне толстая веревка для одной креативной задумки, и я подумала: «Чтобы в деревенском доме не нашлось такой при хозяйстве? Быть такого не может!» А где искать? Ну, ясное дело – на чердаке! Где ж ей ещё быть, как не там? И полезла я на чердак, вход на который находится в старом и заброшенном сарае при доме…
Открыла обычно запертую тяжёлую дверь и, чтобы она не захлопнулась, приперла ее снаружи лопатой. Взяла в зубы фонарик (ну, как в приключенческих
Осторожно ступив на доски под ногами (мало ли, вдруг за это время прогнили?), стала осматриваться по сторонам. Весь чердак оказался завален старой мебелью, тюками с одеждой и всякой всячиной прошлого века… Из крохотного чердачного оконца открывался все тот же мрачноватый вид на местное кладбище, только уже в перспективе сверху. В этот момент как раз подъехала похоронная процессия, и стали выгружать гроб из катафалка под траурную музыку. В общем, антураж ещё тот, можете себе представить…
И вот я в раздумьях озираюсь по углам и, наконец, замечаю то, за чем собственно сюда и залезла. На толстом ржавом крюке, вколоченном в крышу, висит веревка, перекинутая несколько раз свернутыми кольцами.
– Ага, – думаю я, – как раз такая, что мне и нужна! Ну, хоть не напрасно карабкалась на чердак!
И только я протянула к ней руку и дернула за конец, как снизу раздался глухой скрежет несмазанных петель, а потом «хлоп!» и тишина… Признаюсь, что в этот момент у меня сердце упало куда-то в печёнки, а все волоски на руках встали дыбом… Не помню как, я пулей вылетела с чердака и за считанные мгновения спустилась по лестничным ступеням вниз. Про верёвку тут же и думать забыла! Худшие мои опасения подтвердились… Дверь в сарай оказалась закрытой. И не просто прикрытой, а запертой снаружи на деревянную хрень, которую в деревнях часто приколачивают к дверям.
Я приникла глазом к щели, пытаясь понять, что происходит, и чьи это дурацкие шутки? Напротив сарая сидела… Морошка и зловеще, как мне в тот момент показалось, ухмылялась, отсвечивая зелёными глазищами. Судорожно пытаюсь унять дрожь и придумать, как мне теперь отсюда выбираться? Света в сарае нет, мой фонарь остался наверху, и я за ним точно не полезу обратно на чердак, а вокруг меня почти кромешная тьма и не видно ни зги… А снаружи раздается всё та же похоронная музыка.
Нащупываю под ногой тонкую щепку, протискиваю ее в дверную щель и начинаю пытаться повернуть этот чёртов самодельный замок. Наконец, с пятой попытки мне это удаётся, и вот они – солнечный свет и свобода! Чувствуя себя кавказским пленником, выбираюсь на волю. Кошки в этот момент уже и след простыл. Стряхивая с одежды клочья паутины, иду в дом. В саду за забором вижу соседку, поливающую помидоры – ту самую, которая рассказывала мне про Морошку и Марусю.
Останавливаюсь. Спрашиваю:
– А как умерла баба Маша, что с ней случилось?
– Так повесилась на чердаке! Ты разве не знала?
– Нет не знала. Знала бы, не спрашивала. И ещё бы кое-что не делала…
Как-то муж остался в Москве, и я ночевала в доме с видом на кладбище одна. Сначала не хотела выпускать кота на террасу, поскольку ночь была холодной, но он так нудно и настойчиво туда прорывался, наматывая душу на кулак своими завываниями, что я не выдержала и сдалась
Сон как рукой сняло. Я постаралась предположить, что бы это могло быть, но ни одного варианта не шло на ум. Пришлось вылезать из постели и идти проверять. Поскольку грохочущий шум раздался со стороны кухни, то я направилась сразу туда, глянув на настенные часы – РОВНО ПОЛНОЧЬ…
Вхожу в темную кухню, нашариваю на стене выключатель, зажигаю свет. И первое, что я вижу, это распахнутая настежь духовка. Я ею ни разу не пользовалась на даче, поэтому сначала не особо напряглась, подумав, ну, мало ли, может дверца на соплях держится, вот и открылась сама по себе! Но когда попробовала захлопнуть обратно, то пришлось приложить усилия, т.к. петли оказались тугими и ржавыми. Захотела проверить и снова потянула дверцу на себя – со скрипом открылась, но с о-ооочень большим трудом. То есть распахнуться сама она ну никак не могла, как бы я ни пыталась себя успокоить :(
Вышла на террасу, кот сидит столбиком, прижав уши и взъерошив шерсть дыбом и смотрит немигающим взглядом в стену. Ну вот, думаю, самое время медитировать, когда в доме невесть что происходит!
– Иди, – говорю, – охраняй хозяйку! Защитник ты или кто??
Забрала в спальню. В этот раз даже не выказал сопротивления. Прижались друг к другу, так и уснули до петухов. Соседи держат кур, и каждое дачное утро мы просыпаемся под заливистое «Ку-ка-ре-куууу!»
После завтрака выхожу в сад и вижу за изгородью всё ту же соседку, которая рассказывала мне про Морошку и бабу Марусю. Иду к ней и делюсь ночным происшествием, в надежде, что она найдет этому факту какое-то нормальное, рациональное объяснение и развеет мои страхи… Но вместо этого соседка мрачнеет и изрекает непонятно-настораживающее: «Ну вот, опять!..»
Я жду продолжения, а она молчит. Начинаю допытываться, она мнется и не хочет пояснять, что имела в виду под вырвавшейся у нее репликой. Но потом слово за слово и мне всё-таки удается ее разговорить, задавая наводящие вопросы. И всплыла следующая история…
Жила в этом доме баба Маруся не одна, а со своей дочерью – красивой чернявой девушкой Анной с длинными смоляными волосами. Она была поздним и единственным ребенком Маруси, поэтому особенно любимой, светом в оконце. Девушка была, как говорится, не от мира сего – слишком мечтательной, вся в себе, малообщительной. Соседи никогда не видели рядом с ней подруг, не говоря уже про парней. Мать с дочерью жили очень замкнутой жизнью, что большая редкость в деревнях.
И вот что-то произошло у Анны (по слухам, вспыхнул роман, который вскружил ей голову, а потом выяснилось, что мужчина женат, имеет двоих детей и не собирается уходить от семьи), и она не справилась с эмоциональным грузом, наложив на себя руки – отравилась газом, засунув голову в духовку, пока матери не было дома. Когда Маруся вернулась, было уже слишком поздно, и Анну не удалось спасти. После похорон любимой дочери баба Маша была сама не своя, так что соседям даже приходилось дежурить рядом с ней, больше месяца оставаясь по очереди ночевать в ее доме, чтобы ничего плохого больше не стряслось.
Справили поминки по Анне – сразу после похорон, на 9-й день, а потом на 40-й. И вот ночью в сороковину в дверь поскреблись. Дежурившая у Маруси соседка открыла и, увидав на пороге черную кошку, перекрестившись от нечести, хотела прогнать. Но баба Маруся не дала, сказав, что на улице гроза и страшный ливень, и раз уж живая душа прибилась к дому, то надо ее приютить. Соседка подумала, что, может, это и к лучшему – так баба Маша хотя бы не будет одна. Появится кто-то, о ком она сможет заботиться, ради кого жить дальше. Кошка хоть и неказистая – мокрая, тощая, взъерошенная, да к тому же ещё и черная – от таких на деревне принято открещиваться, как от нечистой силы, но раз уж Маруся ее пожалела, то пусть остаётся – вдвоем в опустевшем после смерти Анны доме всё поваднее будет!