Курганник
Шрифт:
Люба тихо рассмеялась, когда он обнял ее за талию и потянулся с поцелуем, а попал в шею.
– Перестань. Ты валишься с ног. – Девушка пыталась отстраниться, но из объятий не вырывалась. Такая желанная, манящая, теплая.
– Но ведь не упал, – возразил Виктор. – А если даже упаду, то только с тобой, обворожительная.
В сумраке ночи ее темные глаза превратились в огромные очи с прелестным изгибом век.
– А силенок хватит? – спросила она, и Виктору показалось на мгновение, что в его объятиях взрослая опытная женщина,
Ковалев отступил, но Люба почувствовала настроение ухажера, обняла его за шею и произнесла привычным голосом:
– Все вы объясняетесь в любви, а потом сбегаете к таким, как Лизка.
Девушка испытующе посмотрела на Виктора в упор. И от этого взгляда душа ушла в пятки – показалось, что бестия в юбке читает его мысли, понимает порывы и желания.
– Да ладно. – Он старался казаться беспечным. – Что Лизка по сравнению с тобой. К тому же она девушка Макара.
– Болячка она его. Болячка на всю голову, – вздохнула Любовь. – А тоже ведь в любви клялся.
Ковалев рассеянно моргнул:
– Кому клялся?
– Мне и клялся.
– И… ушел к Лизке?
– Ага. Ушел.
– Дурак.
– Его проблемы. Макара жаль. Лизка ведь порченая.
– В смысле?
– Вы, мужики, действительно дураки, – вздохнула Люба. – Лет пять назад она поступила в университет – учительницей русского решила стать. А в городе, да еще в студенческой общаге, соблазнов много. Вот и пошла сестренка по рукам.
Виктор хохотнул:
– Ее можно понять – девочка вырвалась на свободу… Так погоди! Она тебе сестра?
– Ага. Родная. Мать как узнала, что доченька натворила, сразу слегла, а вскорости… не стало мамы.
– Бедная ты моя. А отец?
– Да что отец. Первый сварщик на селе. Почет, уважение, потому не может никому отказать, когда наливают, а наливают часто. – Девушка махнула рукой: да чего говорить. – Лизка после учебы явилась – не запылилась. Ну, колхозу учитель-то нужен. Дали ей домишко. Тут Макар ее и заприметил.
– Бедная, бедная девочка. – Виктор прижал девушку к себе.
– Эй-эй. Я бедная, но не беззащитная.
– Какая девушка! Я не хочу выглядеть лжецом, как… как некоторые. Но я тебя ни на кого не променяю.
– Посмотрим.
Она запустила ладони в задние карманы его брюк и поцеловала Ковалева в губы. Виктор на мгновение растерялся, прикосновение к ягодицам ошарашило его, горячая волна возбуждения ударила в голову.
Когда же он очнулся, девушки рядом не было, только тихонько скрипнула дверь в доме.
Виктор остановился у открытых дверей веранды докурить сигарету. Макар по-прежнему сидел во главе стола, попивая чай. Лиза собирала грязную посуду в большой пластиковый таз. Яркий свет лампы под потолком хорошо освещал лицо и плечи, мягко падал на проворные тонкие руки с маленькими ладошками. Теперь, зная все или почти все о девушке, Ковалев взглянул на нее по-другому.
Несомненно, Лизка была похожа на Любовь, но тоньше в талии, изящнее, миниатюрнее. Впрочем, Ковалев не испытывал к девушке прежнего интереса. Обычная деревенская… дурочка, которая сорвалась, сбежав от пристального внимания родителей. Таких не соблазняют, таким наливают водки, и делай с ней что угодно. Хочешь сам, хочешь с друзьями.
Виктор щелчком отбросил окурок и вошел на веранду. Лиза отвела за ушко русую прядь – Ковалева словно окатило ледяной водой от ее взгляда.
– Стоять! – глухо произнес Зотов.
– Не понял…
– Стой на месте.
– Ты чего, Зот?
Елизавета поставила таз с посудой рядом с мойкой и, скрестив руки на груди, осмотрела Виктора с головы до ног.
Кузнец подошел к другу, взъерошил волосы на голове, словно проверяя на вшивость.
– Руки в карманы совала? – строго спросил Зотов.
– Н-нет… То есть да, но…
– Выворачивай!
Виктор достал сигареты, зажигалку.
– Ага! – Макар выхватил из его рук пачку, высыпал содержимое на стол, довольно хмыкнул: – Чисто.
Вывернутыми карманами он тоже остался доволен.
Виктор стоял на пороге дома с поднятыми руками, чувствуя себя на допросе в милиции.
– Задний карман, – признался он. – Она засовывала туда руку, – и покраснел от упоминания столь интимной подробности.
Макар осторожно извлек из кармана колечко темных волос и сунул Виктору под нос.
– Вот тебе сюрприз, – саркастически произнес Зотов.
– Чего это?
– Прядь дамы сердца, сэр Ланселот. Раздевайся, – велел он приказным тоном, зажигая горелку газовой печи. Виктор никогда не видел, чтобы волосы горели зеленым ядовитым пламенем.
– Что, блин, творится? Зот, ты, часом, не двинулся рассудком?
– Нет, но у тебя есть такая возможность.
– В смысле?
– Потом. Все потом.
Лиза достала из старого буфета водочную бутылку с винтом и налила полный стакан:
– Выпейте, Витя.
Ковалев поморщился:
– Нет. За один раз мне столько не потянуть. К тому же я и так хорошо выпил.
– Это не водка, брат. – Макар положил руку на его плечо. – Это лекарство.
– А я болен? – удивился гость.
– Сойдешь с ума, – обыденным тоном ответил Зот.
Ковалев пригубил – обычная вода.
– Пей-пей. До дна.
Виктор опорожнил стакан.
– Хорошая водичка. – Он причмокнул губами. – Теперь-то штаны можно надеть?
– Валяй. Больше сюрпризов нет.
– Чего-то я ничего не понимаю. – Ковалев застегнул брюки и накинул рубашку.
– Скоро поймешь. Айда во двор.
Ковалев взял со стола сигарету и зажигалку, последовал за другом.
На дворе совсем стемнело. Виктор затянулся, выпустил дым к небу, украшенному звездной россыпью августа.