Курс молодой стервы
Шрифт:
Оказалось, у Данилы.
— Таак, — не очень приветливо протянул Денис. — Вечер перестает быть томным. Давай угадаю. Проходил мимо, приспичило в туалет? Или водички попить? А телефон потерял?
— Понятно, не соскучился. Вчера виделись. Но мог бы и полюбезней. Ого. Ты себе кухарку завел, — пристально посмотрев на девушку, резюмировал он.
Света подняла глаза и испуганно замерла. Она видела хозяина издательства, но издалека. И не успела еще узнать, что он друг Дениса. Поэтому его появление уже само по себе вызвало панику. А уничижительное «кухарка» и вовсе заставило привычно
Филимон остался единственным в этой ситуации, сохранившим невозмутимость. Мгновенно оценив ситуацию, спрыгнул со стула, стоявшего рядом со Светой, и небрежной походкой, копируя неизвестно где виденного полицейского пса, подошел к гостю, нервно подергивая кончиком хвоста. Обнюхав его ногу, он презрительно отвернулся и демонстративно чихнул, вызвав приступ хохота у Дениса. Света тихонько прыснула в кулачок, опасаясь прогневать босса.
Совладельцы кота едва не запросили исполнить «на бис» этот показательный номер «Кошачья наглость», а Денис успел сопоставить в голове события последних дней.
По сложившемуся стереотипу эпитет «наглый» прочно ассоциируется с рыжим окрасом котов. Однако это черное подрастающее четырехлапое сокровище разрывало все шаблоны. С первого же дня он повел себя как полноправный жилец. И даже больше. Денис понял, что Фил взял на себя функцию полиции нравов. За эти две недели он пару раз пытался привести девушку. Но лишь только в доме появлялась незнакомка, в ее обуви появлялась неприятная лужица. И призывать к ответу котенка было делом бесперспективным. На этой усатой мордашке словно отпечатывалось напоминание о презумпции невиновности.
«Анализ не проводил, значит ни о каких санкциях не может идти и речи. Может, она в таких уже пришла. Почем я знаю!»- выражал весь его демнстративно наивный облик.
А Данила, опешив от такой бесцеремонности, заподозрил неладное. А именно, что его приход не понравился всем троим.
Вообще- то он был человеком порядочным, и только крайняя нужда вынудила его нарушить планы на мирный отдых этой троице.
А нужда была, действительно, крайняя — ни много ни мало — спасение друга.
Данил еле вытерпел вечер и ночь, чтоб не рвануть к нему сразу и не вставить мозги на место.
Вчера, перед концом рабочего дня, когда он, расслабленно откинувшись на спинку кресла, потягивал свой кофе под названием «Перед уходом», в кабинет вкрадчиво скользнула Аксинья.
— Данил, помогите мне, пожалуйста. Только ваш безупречный вкус способен спасти тираж.
Мужчина чуть не поперхнулся от неожиданности. Где его вкус и где тираж? Он вопросительно вздернул бровь.
Аксинья, как молодая кошка, выгнулась и через стол подвинула к нему две обложки. Ее грудь почти коснулась гладкой поверхности, сверкнув упругими полушариями в глубоком вырезе блузки.
— Вот смотрите. Никак не могу поймать флюид тренда. Что больше цепляет?
Данил попытался сделать умное лицо, но недоумение, словно приклеившаяся маска, никак не стиралось. Вопрос встал еще более конкретно. Какой можно дать совет, если от мира молодых мамочек, которые и есть целевая аудитория, он еще дальше, чем от зимней рыбалки, которая вызывала у него ужас.
На одной обложке красовался розовощекий поросеночек женского пола. В смысле настоящая девочка. С торчащими косичками, закрытыми глазами и счастливой улыбкой во весь рот с выпавшим зубом. На второй была изображена сильно беременная барышня, вся тоже в розовых рюшечках и с уже готовым пацаном рядом.
— Аксинья. Несомненно, обе душевные, но я мужчина, у которого в анамнезе даже племянников нет. Так что дети для меня как пришельцы из космоса, — все еще сильно недоумевая, пояснил он.
— Ой, Данил, ну не так уж и далеко! Не успеете глазом моргнуть, как станете крестным вот такого прекрасного бутузика, — промурлыкала Аксинья. Весь ее вид говорил «Не надо пытаться сделать секрет из того, что все и так уже знают».
Теперь стадия легкого недоумения уже перешла в стадию глубокого офигевания. Данил чувствовал себя как в каком — то театре абсурда. Еще немного, и окажется, что у него самого есть внебрачные дети, о которых он ни сном ни духом.
— Поясните, ибо я точно не в курсе, — потребовал он и вперил тяжелый взгляд в эту разносчицу непонятных тайн.
Аксинья, сделала вид, что ей неловко передавать слухи. Для приличия она помялась, изображая «Я не такая, не подумайте!»
— Это, конечно, совсем не мое дело, но я хорошо знаю Дениса, и мне жаль, что он так легко попался на крючок меркантильной и продуманной особы. Единственное ее достоинство — это умение обманчивой беззащитностью вызвать желание опекать и защищать. Такая скромняга и наивняшка.
— Так, с этого места поподробней, — едва не привстав, изумленно вытянулся Данил навстречу порывистому шквалу ветра перемен.
— Вы серьезно не в курсе?! — старательно изобразила на холеном лице сожаление о своей несдержанности в словах Аксинья. — Я переживаю за него. Новая сотрудница. Морально нечистоплотна. Приехала из деревни, и вместо того, чтоб способностями завоевывать авторитет, пошла кратчайшим путем — через постель. Просто зацепиться в столице, женив на себе не бедствующего доброго парня со своим жильем. Полный ноль в плане творчества. Старательно переделывает известные сказки, миксует. Из своего только вот это — видать план на будущее.
И она протянула листок с распечатанным текстом, который «чисто случайно» оказался в принесенной папке. Данил взял его, и по мере чтения его лицо вытягивалось, брови грозно сошлись на переносице, желваки заходили, а карандаш, который он по привычке схватил, читая текст, жалобно хрустнул в его напрягшихся пальцах.
«В некотором царстве, в некотором государстве жила бедная пастушка. Она была так бедна, что у нее было только одно платье. Она очень завидовала тем, кто проезжал в богатых каретах в замок на балы и приемы. А у пастушки даже не всегда была еда. И вот однажды она топнула ногой, отчего ее деревянный башмак развалился, и решила, что добьется того, чтоб попасть во дворец. Она пошла к колдунье и попросила совета. А та дала ей заговоренного котенка и сказала: «Принц сжалится над котенком и допустит тебя во дворец. И когда он будет гладить котенка, будь рядом — он начнет гладить тебя. А потом родишь ему ребенка, и он никуда от тебя не денется…»