Курс русской истории (Лекции I—XXXII)
Шрифт:
Города и окрестное население
Как скоро из туземных и пришлых элементов образовался такой класс в больших торговых городах и они превратились в вооружённые пункты, должно было измениться и их отношение к окрестному населению. Когда стало колебаться хозарское иго, эти города у племён, плативших дань хозарам, сделались независимыми. Повесть временных лет не помнит, как поляне освободились от хозарского ига. Она рассказывает, что Аскольд и Дир, подошедши Днепром к Киеву и узнав, что городок этот платит дань хозарам, остались в нём и, набрав много варягов, начали владеть землёю полян. По-видимому, этим и обозначился конец хозарского владычества в Киеве. Мы не знаем, как Киев и другие города управлялись при хозарах; но можно заметить, что, взявши в свои руки защиту торгового движения, они скоро подчинили себе свои торговые округа. Это политическое подчинение торговых районов промышленным центрам, теперь вооружённым, по-видимому, началось ещё до призыва князей, т.е. раньше половины IX в. Повесть о начале Русской земли, рассказывая о первых князьях, вскрывает любопытный факт: за большим городом идёт его округ, целое племя или часть его. Олег, отправившись по смерти Рюрика из Новгорода на юг, взял Смоленск и посадил в нём своего наместника: в силу этого без дальнейшей борьбы смоленские кривичи стали признавать власть Олега. Олег занял Киев, и киевские поляне вследствие этого также признавали его власть. Так целые округа являются в зависимости от своих главных городов, и эта зависимость, по-видимому, установилась. помимо и раньше князей. Трудно сказать, как она устанавливалась. Может быть, торговые округа добровольной подчинялись городам, как укрепленным убежищам, под давлением внешней опасности; ещё вероятнее, что при помощи вооружённого класса, скопившегося в торговых городах, последние силой завладевали своими торговыми округами; могло быть в разных местах и то и другое.
Образование городовых областей
Как бы то ни было, в неясных известиях нашей Повести обозначается первая местная политическая форма, образовавшаяся на Руси около половины IX в. это — городовая область, т. е. торговый округ, управляемый укрепленным городом, который вместе с тем служил и промышленным средоточием для этого округа. Эти области и звались по именам городов. Когда образовалось княжество Киевское, вобравшее в себя племена восточных славян, эти древние городовые области — Киевская, Черниговская, Смоленская и другие, прежде независимые, вошли в его состав как его административные округа, послужили готовыми единицами областного деления, установившегося на Руси при первых киевских князьях к половине XI в. Возникает вопрос: действительно ли эти области образовались под влиянием торговых городов, не имели ли они племенного происхождения? Наша древняя Повесть о начале Руси, как мы видели, делит восточных славян
Варяжские княжества
Образование этой первой политической формы на Руси сопровождалось в иных местах появлением другой, вторичной и тоже местной формы, варяжского княжества. В тех промышленных пунктах, куда с особенной силой приливали вооружённые пришельцы из-за моря, они легко покидали значение торговых товарищей или наемных охранителей торговых путей и превращались во властителей. Во главе этих заморских пришельцев, составлявших военно-промышленные компании, становились вожди, получавшие при таком перевороте значение военных начальников охраняемых ими городов. Такие вожди в скандинавских сагах называются конингами или викингами. Оба этих термина перешли и в наш язык, получив славяно-русские формы князя и витязя. Эти слова есть и у других славян, которые заимствовали их у германских племён Средней Европы; в наш язык они перешли от более близких к нам в древности скандинавов, северных германцев. Превращение варягов из союзников во властителей при благоприятных обстоятельствах совершалось довольно просто. Известен рассказ Начальной летописи о том, как Владимир, одолев киевского брата своего Ярополка в 980 г., утвердился в Киеве с помощью призванных из-за моря варягов. Заморские его соратники, почувствовав свою силу в занятом ими городе, сказали своему наёмщику: «Князь, ведь город-то наш, мы его взяли; так мы хотим брать с горожан окуп — контрибуцию — по две гривны с человека». Владимир только хитростью сбыл с рук этих назойливых наёмников, выпроводив их в Царьград. Так иные вооружённые города со своими областями при известных обстоятельствах попадали в руки заморских пришельцев и превращались во владения варяжских конингов. Таких варяжских княжеств мы встречаем на Руси несколько в IX и Х вв. Так являются во второй половине IX в. на севере княжества Рюрика в Новгороде, Синеусово на Белом озере, Труворочо в Изборске, Аскольдово в Киеве. В Х в. становятся известны два других княжества такого же происхождения, Рогволодово в Полоцке и Турово в Турове на Припяти. Наша древняя летопись не помнит времени возникновения двух последних княжеств; самое существование их отмечено в ней лишь мимоходом, кстати. Отсюда можно заключить, что такие княжества появлялись и в других местах Руси, но исчезали бесследно. Подобное явление совершалось в то время и среди славян южнобалтийского побережья, куда также проникали варяги из Скандинавии. Стороннему наблюдателю такие варяжские княжества представлялись делом настоящего завоевания, хотя основатели их варяги являлись обыкновенно без завоевательной цели, искали добычи, а не мест для поселения. Еврей Ибрагим, человек бывалый в Германии, хорошо знакомый с делами Средней и Восточной Европы, записка которого сохранилась в сочинении арабского писателя XI в. Аль-Бекри, около половины Х в. писал, что «племена севера (в числе их и Русь) завладели некоторыми из славян и до сей поры живут среди них, даже усвоили их язык, смешавшись с ними». Это наблюдение, очевидно, прямо схвачено со славяно-варяжских княжеств, возникавших в то время по берегам Балтийского моря и по речным путям на Руси.
Сказание о призвании князей
Появлением этих варяжских княжеств вполне объясняется и занесённое в нашу Повесть о начале Руси сказание о призвании князей из-за моря. По этому сказанию, ещё до Рюрика варяги как-то водворились среди новгородцев и соседних с ними племён славянских и финских, кривичей, чуди, мери, веси, и брали с них дань. Потом данники отказались её платить и прогнали варягов назад за море. Оставшись без пришлых властителей, туземцы перессорились между собою; не было между ними правды, один род восстал на другой и пошли между ними усобицы. Утомлённые этими ссорами, туземцы собрались и сказали: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил нас по праву». Порешив так, они отправили послов за море к знакомым варягам, к Руси, приглашая желающих из них прийти владеть пространной и обильной, но лишённой наряда землёй. Три родных брата откликнулись на зов и пришли «с роды своими», т. е. с дружинами земляков. Если снять несколько идиллический покров, которым подёрнуто это сказание, то пред нами откроется очень простое, даже грубоватое явление, не раз повторявшееся у нас в те века. По разным редакциям начального летописного свода рассеяны черты предания, позволяющие восстановить дело в его действительном виде. Собрав их, узнаем, что пришельцы призваны были не для одного внутреннего наряда, т.е. устройства управления. Предание говорит, что князья-братья, как только уселись на своих местах, начали «города рубить и воевать всюду». Если призванные принялись прежде всего за стройку пограничных укреплений и всестороннюю войну, значит, они призваны были оборонять туземцев от каких-то внешних врагов, как защитники населения и охранители границ. Далее князья-братья, по видимому, не совсем охотно, не тотчас, а с раздумьем приняли предложение славянофинских послов, «едва избрашась, — как записано в одном из летописных сводов, — боясь звериного их обычая и нрава». С этим согласно и уцелевшее известие, что Рюрик не прямо уселся в Новгороде, но сперва предпочел остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в городе Ладоге, как будто с расчётом быть поближе к родине, куда можно было бы укрыться в случае нужды. В Ладоге же он поспешил «срубить город», построить крепость тоже на всякий случай, для защиты туземцев от земляков-пиратов или же для своей защиты от самих туземцев, если бы не удалось с ними поладить. Водворившись в Новгороде, Рюрик скоро возбудил против себя недовольство в туземцах: в том же летописном своде записано, что через два года по призвании новгородцы «оскорбились, говоря: быть нам рабами и много зла потерпеть от Рюрика и земляков его». Составился даже какой-то заговор: Рюрик убил вождя крамолы, «храброго Вадима», и перебил многих новгородцев, его соумышленников. Чрез несколько лет ещё множество новгородских мужей бежало от Рюрика в Киев к Аскольду. Все эти черты говорят не о благодушном приглашении чужаков властвовать над безнарядными туземцами, а скорее о военном найме. Очевидно, заморские князья с дружиною призваны были новгородцами и союзными с ними племенами для защиты страны от каких-то внешних врагов и получали определённый корм за свои сторожевые услуги. Но наёмные охранители, по-видимому, желали кормиться слишком сытно. Тогда поднялся ропот среди плательщиков корма, подавленный вооружённой рукою. Почувствовав свою силу, наёмники превратились во властителей, а своё наёмное жалованье превратили в обязательную дань с возвышением оклада. Вот простой прозаический факт, по-видимому, скрывающийся в поэтической легенде о призвании князей: область вольного Новгорода стала варяжским княжеством.
Скандинавские викинги в Западной Европе
События, о которых повествует наше сказание о призвании князей, не заключали в себе ничего особенного, небывалого, что случилось только в нашей стране. Они принадлежали к порядку явлений, Довольно обычных в тогдашней Западной Европе. Девятый век был временем усиленного опустошительного разгула морских пиратов из Скандинавии. Достаточно прочитать хроники IX в. монастырей Бертинского и Ваастского,чтобы видеть, что на Востоке с некоторыми местными изменениями повторялось то же, что происходило тогда на Западе. С 830-х годов до конца века там не проходило почти ни одного года без норманнского нашествия. На сотнях судов реками, впадающими в Немецкое море и Атлантический океан, Эльбой, Рейном, Сеной, Луарой, Гаронной, даны проникали в глубь той или другой страны, опустошая всё вокруг, жгли Кельн, Трир, Бордо, самый Париж, проникали в Бургундию и Овернь, иногда на много лет водворялись и хозяйничали в стране из укрепленных стоянок где-нибудь на острове в устье реки и отсюда выходили собирать дань с покорённых обывателей или, взяв окуп, сколько хотели, в одном месте, шли за тем же в другую страну. В 847 г. после многолетних вторжений в Шотландию они заставили страну платить им дань, усевшись на ближних островах; но через год скотты не дали им дани и прогнали их, как поступили с их земляками новгородцы около того же времени. Бессильные Каролинги заключали с ними договоры, некоторыми условиями живо напоминающие договоры киевских князей Х в. с греками, откупались от них тысячами фунтов серебра или уступали их вождям в лен целые пограничные области с обязательством защищать страну от своих же соплеменников: так возникали и на Западе своего рода варяжские княжества. Бывали случаи, когда партия данов, хозяйничавшая по одной реке Франции, обязывалась франкскому королю за известную плату прогнать или перебить соотчичей, грабивших по другой реке, нападала на них, брала и с них окуп, потом враги соединялись и партиями расходились по стране на добычу, как Аскольд и Дир, слуги мирно призванного Рюрика, отпросившись у него в Царьград, по пути засеш в Киеве, набрали варягов и начали владеть полянами независимо от Рюрика. Во второй половине IX в. много шуме.» по Эльбе и Рейну современник и тёзка нашего Рюрика, может быть, даже земляк его, датский бродяга-викинг Рорих, как называет его Бертинская хроника. Он набирал вагши норманнов для побережных грабежей, заставил императора Лотаря уступить ему в лен несколько графств во Фрисландии, не раз присягал ему верно служить и изменял присяге, был изгоняем фризами, добивался королевской власти на родине и наконец где-то сложил свою обременённую приключениями голову. И достойно замечания, что, подобно дружинам первых киевских князей, эти ватаги пиратов состояли из крещёных и язычников; первые при договорах переходили на службу к франкским королям, владения которых только что опустошали.
Балтийские варяги на Волхове и Днепре
Этими западными делами проясняются события на Волхове и Днепре. Около половины IX в. дружина балтийских варягов проникла Финским заливом и Волховом к Ильменю и стала брать дань с северных славянских и финских племён. Туземцы, собравшись с силами, прогнали пришельцев и для обороны от их дальнейших нападений наняли партию других варягов, которых звали русью. Укрепившись в обороняемой стране, нарубив себе «городов», укрепленных стоянок, наёмные сторожа повели себя завоевателями. Вот всё, что случилось. Факт состоял из двух моментов, из наёмного договора с иноземцами о внешней обороне и из насильственного захвата власти над туземцами. Наше сказание о призвании князей поставило в тени второй момент и изъяснительно изложило первый как акт добровольной передачи власти иноземцам туземцами. Идея власти перенесена из второго момента, с почвы силы, в первый, на основу права, и вышла очень недурно комбинированная юридическая постройка начала Русского государства. На то были свои причины. Не забудем, что сказание о призвании князей, как и все древнейшие предания о Русской земле, дошло до нас в том виде, как его знали и понимали русские книжные, учёные люди XI и начала XII в., к которым принадлежали неизвестный автор Повести временных лет и игумен Сильвестр, составитель начального летописного свода, обработавший эту Повесть и поставивший её во главе своего учёного исторического труда. В XI в. варяги продолжали приходить на Русь наёмниками, но уже не превращались здесь в завоевателей, и насильственный захват власти, перестав повторяться, казался маловероятным. Притом русское общество XI в. видело в своих князьях установителей государственного порядка, носителей законной власти, под сенью которой оно жило, и возводило её начало к призванию князей. Автор и редактор Повести временных лет не могли довольствоваться уцелевшими в предании малоназидательными подробностями того, что случилось некогда в Новгороде: как мыслящие бытописатели, они хотели осмыслить факт его следствиями, случай осветить идеей. Фактически государства основываются различным образом, но юридическим моментом их возникновения считается общественное признание властвующей силы властью по праву. Идея такой правомерной власти и внесена в легенду о призвании. Вече северных союзных племён, как-то собравшееся среди родовой усобицы и постановившее искать князя, который бы «владел и судил по праву», и обращенное к Руси депутатами веча приглашение идти «княжить и володеть» великой и обильной, но безнарядной землёй — что это такое, как не стереотипная формула идея правомерной власти, возникающей из договора, — теории очень старой, но постоянно обновляющейся по её доступности мышлению, делающему первые опыты усвоения политических понятий? Сказание о призвании князей, как оно изложено в Повести, совсем не народное предание, не носит на себе его обычных признаков: это — схематическая притча о происхождении государства, приспособленная к пониманию детей школьного возраста.
Образование великого княжества Киевского
Из соединения варяжских княжеств и сохранивших самостоятельность городовых областей вышла третья политическая форма, завязавшаяся на Руси: то было великое княжество Киевское. Образование этого княжества было подготовлено указанными выше экономическими и политическими фактами. На каких бы пунктах русского промышленного мира ни появлялись варяжские князья, их постоянно тянуло к городу на южной окраине этого мира, замыкавшему цепь торговых русских городов по греко-варяжской речной линии Днепра — Волхова, — к Киеву. Здесь заморские искатели выгодного найма и торгового барыша могли поживиться всего более. Киев был сборным пунктом русской торговли; к нему стягивались торговые лодки отовсюду, с Волхова, Западном Двины, Верхнего Днепра и его притоков. Отсюда в летописном рассказе о событиях IX и Х вв. довольно явственно выступают два факта: тяготение варяжских пришельцев с Балтийского моря к Киеву и экономическая зависимость русских городов от Киева. Кто владел Киевом, тот держал в своих руках ключ от главных ворот русской торговли. Вот почему всех варяжских князей, появлявшихся на севере, тянуло к Киеву. Из-за него они соперничали друг с другом и истребляли один другого. Так новгородский князь Олег за Киев погубил земляков своих Аскольда и Дира, так и другой новгородский князь, Владимир, за тот же Киев погубил своего родного брата Ярополка. С другой стороны, все торговые русские города стояли в экономической зависимости от Киева. В Киеве сходились нити их благосостояния; он мог подорвать их торговлю, перерезав главную артерию хозяйственных оборотов страны, не пропуская торговых лодок вниз по Днепру к азовским и черноморским, рынкам. Поэтому общим интересом этих городов было жить в дружбе с Киевом, чтобы из Киева иметь свободный выход на степные торговые дороги. Этот общий интерес заметно сквозит в рассказе Начальной летописи о первых князьях, утверждавшихся в Киеве. Аскольд с Диром, отделившись от дружины Рюрика, беспрепятственно спустились Днепром до Киева и без заметной борьбы овладели им вместе со всею землёю полян. Дальнейшая деятельность этих варяжских викингов в Киеве объясняет причины их успеха. Летопись замечает, что после Кия, основателя Киева, полян обижали древляне и другие окольные племена. Поэтому Аскольд и Дир, как только утвердились в Киеве, вступили в борьбу с этими племенами, древлянами, печенегами, болгарами, а потом, собрав варягов, предприняли поход на Царьград. Современник и очевидец этого нападения, константинопольский патриарх Фотий говорит в одной произнесённой по этому случаю проповеди, что Русь очень ловко смастерила набег, тихонько подкралась к Константинополю, когда император Михаил III с войском и флотом ходил на сарацин, оставив свою столицу беззащитной со стороны моря. Значит, Киевская Русь не только хорошо знала морской путь к Царьграду, но и умела добывать своевременные сведения о делах Византии; сами греки дивились нечаянности и необычайной быстроте нападения. Оно вызвано было, по словам Фотия, тем, что греческий народ нарушил договор, предпринято было Русью с целью отметить за обиду, нанесённую её землякам, русским купцам, по-видимому, за неуплату долга, следовательно, имело целью силой восстановить торговые сношения, насильственно прерванные греками. Значит, ещё до 860 г. между Русью и Византией существовали торговые сношения, закрепленные дипломатическим актом, и узлом этих сношений был Киев, откуда вышел смелый набег 860 г. Узнаём далее, что эти сношения были довольно давние, завязались ещё в первой половине IX в. Послы от народа Руси, о которых говорит Бертинская летопись под 839 г., приходили в Царьград для установления или восстановления дружбы, т.е. для заключения договора. Такой же ряд явлений повторился и в истории Олега, шедшего по следам Аскольда. Он также беспрепятственно спустился из Новгорода по Днепру, без особенного труда захватил по дороге Смоленск и Любеч и без борьбы завладел Киевом, погубивши своих земляков Аскольда с Диром. Утвердившись в Киеве, он начал рубить вокруг него новые города для защиты Киевской земли от набегов из степи, а потом с соединёнными силами разных племён предпринял новый поход на Царьград, кончившийся также заключением торгового договора. Значит, и этот поход предпринят был с целью восстановить торговые сношения Руси с Византией, опять чем-либо прерванные. Обоих вождей, по-видимому, дружно поддерживали в этих походах все племена, заинтересованные во внешней торговле, преимущественно обитавшие по речной линии Днепра — Волхова, т.е. обыватели больших торговых городов Руси. По крайней мере в летописном рассказе о походе Олега читаем, что кроме подвластных Олегу племён в деле участвовали и племена неподвластные, добровольно к нему присоединившиеся, отдалённые дулебы и хорваты, жившие в области Верхнего Днестра и обоих Бугов, по северо-восточным склонам и предгорьям Карпат. Охрана страны от степных кочевников и далёкие военные походы на Царьград для поддержания торговых сношений, очевидно, вызывали общее и дружное содействие во всём промышленном мире по торговым линиям Днепра — Волхова и других рек равнины. Этот общий интерес и соединил прибрежные торговые города под властью князя киевского, руководителя в этом деле по положению, какое создавалось для него двояким значением Киева.
Двоякое значение г. Киева
Киев служил главным оборонительным форпостом страны против степи и центральной вывозной факторией русской торговли. Потому, попав в варяжские руки. он не мог остаться простым местным варяжским княжеством, какими были возникшие в то же время княжества в Новгороде, Изборске и на Белоозере или позднее в Полоцке и Турове. Завязавшиеся торговые связи с Византией и арабским Востоком, с черноморскими, азовскими и каспийскими рынками, направляя народный труд на разработку лесных богатств страны, стягивали к Киеву важнейшие хозяйственные её обороты. Но для обеспечения этих оборотов необходимо было иметь безопасные границы и открытые торговые пути по степным рекам, даже производить иногда вооружённое давление на самые рынки для приобретения выгодных торговых условий. Всего этого можно было достигнуть только соединёнными силами всех восточных славянских племён, т.е. насильственным подчинением тех из них, которые, живя в стороне от главных торговых путей, не имели побуждений добровольно поддерживать князей киевских. Вот почему известия свои и чужие говорят о воинственных делах первых князей киевских. Исследования академика Васильевского о житиях святых Георгия Амастридского и Стефана Сурожского достаточно убедительно доказали, что Русь ещё в первой половине IX в. делала набеги на берега Чёрного моря, даже южные. Но до патриарха Фотия она не отваживалась напасть на самый Царьград. До Фотия дошли кое-какие слухи о начавшемся важном перевороте на Руси, шедшем именно из Киева, и он в своих проповедях по случаю нападения Руси на Царьград и в последовавшем затем окружном послании объясняет происхождение этой русской дерзости. Народ, никем не знаемый до этого нападения, ничтожный, по словам Фотия, вдруг стал пресловутым, прославленным после этого отважного дела, а отвага внушена была ему тем, что недавно он поработил соседние племена, и этот успех сделал его чересчур гордым и дерзким. Значит, как только основалось в Киеве варяжское княжество, отсюда началось сосредоточение сил страны и вышло первое общерусское предприятие, вызванное общим интересом, обеспечением торговых сношений.
Киевское княжество — первая форма русского государства
Таковы были условия, при содействии которых возникло великое княжество Киевское. Оно явилось сперва одним из местных варяжских княжеств: Аскольд с братом уселись в Киеве как простые варяжские конинги, охранявшие внешнюю безопасность и торговые интересы захваченного ими владения. Олег шёл по их следам и продолжал их дела. Но военно-промышленное положение Киева сообщило всем им более широкое значение. Киевская земля прикрывала собою с юга всю страну по греко-варяжскому пути; её торговые интересы разделяла вся страна, ею прикрываемая. Потому под властью киевского князя волей или неволей соединились другие варяжские княжества и городовые области Руси, и тогда Киевское княжество получило значение Русского государства. Это подчинение было вынуждено политической и экономической зависимостью от Киева, в какую эти княжества и области стали с падением хозарского владычества в степи. Поэтому появление Рюрика в Новгороде, кажется мне, неудобно считать началом Русского государства: тогда в Новгороде возникло местное и притом кратковременное варяжское княжество. Русское государство основалось деятельностью Аскольда и потом Олега в Киеве: из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства; Киевское варяжское княжество этих витязей стало зерном того союза славянских и соседних с ними финских племён, который можно признать первоначальной формой Русского государства.
Военно-промышленное его происхождение
Государство становится возможно, когда среди населения, разбитого на бессвязные части с разобщёнными или даже враждебными стремлениями, является либо вооружённая сила, способная принудительно сплотить эти бессвязные части, либо общий интерес, достаточно сильный, чтобы добровольно подчинить себе эти разобщённые или враждебные стремления. В образовании Русского государства принимали участие оба укачанных фактора, общий интерес и вооружённая сила. Общий интерес состоял в том, что все торговые города Руси с появлением наводнивших степь печенегов почувствовали потребность в вооружённой силе, способной оградить пределы страны и её степные торговые дороги от внешних нападений. Главным исходным пунктом, из которого выходили русские торговые караваны к черноморским и каспийским рынкам по степным рекам, был Киев. Как скоро здесь явилась вооружённая сила, доказавшая свою способность удовлетворять указанным потребностям страны, этой силе добровольно подчинились все торговые города Руси с их областями. Этой силой был варяжский князь со своей дружиной. Став носителем и охранителем общего интереса, подчинившего ему торговые города страны, этот князь с дружиной из вооружённой силы превращается в политическую власть. Но, пользуясь новыми средствами, которые доставляла ему эта власть. князь начал насильственно подчинять себе и другие племена, не разделявшие этого общего интереса, слабо участвовавшие в торговых оборотах страны. Завоеванием этих племён, удалённых от центральной речной дороги, завершено было политическое объединение восточных славян. Так, повторяю, в образовании Русского государства участвовали и общий интерес, и вооружённая завоевательная сила, потому что общий интерес соединился с завоевательной силой: нужды и опасности русской торговли вызвали к действию на её защиту вооружённую дружину с князем во главе, а эта дружина, опираясь на одни племена, завоевала другие. Прочтите внимательно рассказ Начальной летописи о киевских князьях IX и Х вв., и пред вами раскроется это двойственное военно-промышленное происхождение Киевского княжества, древнейшей формы Русского государства. Первые племена, примкнувшие к Киевскому княжеству и усердно поддерживавшие его князей в заморских походах, были именно племена, жившие по главной речной дороге Днепра — Волхова и тяготевшие к большим торговым городам. Эти племена легко подчинялись власти киевского князя. Славяне новогородские, призвавшие князей, пытавшиеся бунтовать против Рюрика и потом покинутые Олегом и Игорем для Киева, повиновались им безропотно. Чтобы подчинить другие племена, иногда достаточно было одного похода, даже без борьбы: так были покорены кривичи смоленские и северяне. Напротив, племена, обитавшие в стороне от этой речной дороги, среди которых не было больших торговых городов, т.е. значительного вооружённого купечества, долго противились власти новых правителей и покорились им только после упорной, не раз возобновлявшейся борьбы. Так после многих трудных походов были покорены древляне и радимичи; с такими же усилиями были покорены и вятичи в конце Х в., спустя столетие после основания Киевского княжества. Таков был окончательный факт, завершивший собою ряд сложных процессов юридических, экономических и политических, начавшихся расселением восточных славян по русской равнине. Перечислю ещё раз эти процессы.