Курс русской истории (Лекции LXII—LXXXVI)

Ключевский Василий Осипович

Губернское управление

Областное управление при Николае I осталось на прежних основаниях, даже в прежнем виде; оно не было усложнено, подобно центральному; подверглось некоторым изменениям только управление сословное, дворянское. Как мы знаем, дворянству было предоставлено учреждениями 1775 г. решительное господство в местном управлении. При императоре Павле упразднены были некоторые из судебных и губернских учреждений; при Александре было даже несколько расширено участие дворянства в местном управлении; не передавая всех подробностей, укажу, что по учреждениям 1775 г. судебные палаты (уголовная и гражданская, служившие высшей инстанцией для сословных высших учреждений, например губернского магистрата, верхнего земского суда) не имели сословного характера, состояли из членов от короны. По закону 1780 г. предоставлено было дворянству и купечеству выбирать по два заседателя в обе палаты, которые действовали вместе с председателем и советником от короны. По закону 1831 г. дворянству предоставлено было право выбирать председателей обеих палат. Таким образом, и общий суд, несословный, в губернии отдан был в распоряжение дворянства, но зато было ограничено право участия дворянства в губернском управлении установлением ценза. В губернских учреждениях 1775 г. на дворянских съездах право выбора имел каждый

потомственный дворянин или высший штаб-офицерский чин. Положение 1831 г. точнее определяло участие дворян в съездах и выборах: именно, одни дворяне могли участвовать в съездах с голосом, другие — без голоса. Право участвовать с голосом имел потомственный дворянин, достигший 21 года, имевший недвижимую собственность в губернии, получивший на действительной службе по крайней мере чин 14-го класса или служивший три года по дворянским выборам, вот главные условия. Не удовлетворявшие им потомственные дворяне участвовали в съездах без голоса. Притом и право голоса было двоякое: одни дворяне подавали голос во всех делах, обсуждавшихся в собрании, другие во всех, кроме выборов; право участвовать во всех делах и в выборах предоставлено было потомственным дворянам, которые имели в губернии не менее 100 душ крестьян или не менее 3 тыс. десятин удобной, хотя и незаселенной, земли. Голос во всех делах, кроме выбора, принадлежал потомственным дворянам, которые имели в губернии менее 100 душ или 3 тыс. десятин земли. Один разряд дворян имел непосредственное право голоса, другой — посредственный голос через уполномоченных; именно мелкие участки складывались в одно, так чтобы их совокупность составляла нормальный участок в 100 душ, и выбирали одного уполномоченного на дворянский съезд. Законом 1837 г. усложнено было устройство земской полиции, как известно, руководимой дворянством. Исправник, начальник уездной полиции, действовал по-прежнему, но каждый уезд разделен на станы, и во главе стана поставлен был становой; становой — коронный чиновник, который назначается губернским управлением только по рекомендации дворянского собрания. Принимая во внимание все перемены, внесенные в губернское управление, следует сказать, что влияние дворянства на местное управление не было усилено; расширено было участие, но вместе и ослаблено введением цензов и сочетанием выборных должностей с коронными. До сих пор дворянство было руководящим классом в местном управлении; со времени издания законов 1831 и 1837 гг. дворянство стало вспомогательным средством коронной администрации, полицейским орудием правительства.

Вот и все важные перемены, какие были внесены в центральное и губернское управление. Легко заметить, что этими переменами нарушено было равновесие между тем и другим; центральное управление было страшно расширено, и в нем получила необыкновенное развитие канцелярия; местное управление осталось в прежней форме. Если мы представим усиленную деятельность, какая внесена была императором в учреждения, то нам понятен будет главный недостаток управления. Все дела велись канцелярским порядком, через бумагу; размноженные центральные учреждения ежегодно выбрасывали в канцелярии, палаты десятки, сотни тысяч бумаг, по которым эти палаты и канцелярии должны были чинить исполнение. Этот непрерывный бумажный поток, лившийся из центра в губернии, наводнял местные учреждения, отнимал у них всякую возможность обсуждать дела; все торопились очищать их: не исполнить дело, а «очистить» бумагу — вот что стало задачей местной администрации; все цели общественного порядка, который охранялся администрацией, все свелись к опрятному содержанию писаного листа бумаги; общество и его интересы отодвинулись перед чиновником далеко на задний план. Все управление представляло громадный и не совсем правильный механизм, который без устали работал, но который был гораздо шире, тяжелее наверху, чем внизу, так что нижние части и колеса подвергались опасности треснуть от слишком усиленной деятельности в верхних. Чем больше развивался такой механизм, тем менее оставалось у руководителей его возможности следить за действием его частей. Никакой механизм не мог усмотреть за работой всех колес, за их ломкой и своевременной починкой. Таким образом, руководство делами уходило с центра вниз; каждый министр мог только, посмотрев на всю эту громадную машину государственного порядка, махнуть рукой и предоставить все воле случая; настоящими двигателями этого порядка стали низшие чиновники, которые очищали бумаги. Этот недостаток и выражен был самим наблюдательным императором, который сказал раз, что Россией правит не император, а столоначальники. Такой вид представляло здание бюрократизма, как оно было поставлено в это царствование, т.е. как оно было тогда завершено.

Рост бюрократии

Достиг ли этот бюрократический механизм государственной цели лучше, чем прежде, на это дает простой ответ одна цифра. В начале царствования император пришел в ужас, узнав, что только по ведомству юстиции во всех служебных местах им произведено 2800 тыс. дел. В 1842 г. министр юстиции представил государю отчет, в котором значилось, что во всех служебных местах империи не очищено еще 33 млн дел, которые изложены по меньшей мере на 33 млн писаных листов. Вот каких результатов достигло бюрократическое здание, завершенное в это царствование. Накопление бумаг, однако, вовсе не улучшило исправности и отчетности учреждений. Под покровом канцелярской тайны совершались дела, которые даже теперь кажутся чистыми сказками. В конце 20-х годов и в начале 30-х производилось одно громадное дело о некоем откупщике; это дело вели 15 для того назначенных секретарей, не считая писцов; дело разрасталось до ужасающих размеров, до нескольких сотен тысяч листов. Один экстракт дела, приготовленный для доклада, изложен был на 15 тыс. листов. Велено было, наконец, эти бумаги собрать и препроводить из Московского департамента в Петербург; наняли несколько десятков подвод и, нагрузив дело, отправили его в Петербург, но оно все до последнего листа пропало без вести, так что никакой исправник, никакой становой не могли ничего сделать, несмотря на строжайший приказ Сената; пропали листы, подводы и извозчики.

Столь развитой правительственный механизм требовал множество рабочих рук. Царствование Николая I было временем развития чиновничества, знати, табели о рангах. К сожалению, мы не имеем точных статистических данных, чтобы судить о размножении чиновничества; можно только понять, чего стоило казне содержание этого административного рабочего люда. Сверх окладов, за особые заслуги, чиновникам раздавали из казенных земель аренды обыкновенно на 12 лет, как делается и доселе. До 1844 г. аренд выдавалось ежегодно разным чиновникам [на] 30 тыс. [руб.]; определяя поземельный доход по 4%, мы найдем, что арендная сумма равнялась 750 млн руб. (это только добавочное вознаграждение чиновникам). Кроме того, чиновникам раздавали

за заслуги в собственность незаселенные, но доходные казенные земли и угодья; до 1844 г. таких земель было роздано свыше миллиона десятин. Вот что стоило государству содержание той администрации, которая умела терять дела, изложенные на нескольких сотнях тысяч листов.

Крестьянский вопрос

Я заметил, что новое правительство, действуя в консервативном духе и бюрократическими средствами, не сняло с очереди поставленных вопросов внутреннего устройства. Новый император с начала царствования имел смелость приступить и к крестьянскому вопросу; но он разрешил вести его тайно от общества, чисто бюрократическими средствами. В начале царствования, под влиянием движения 14 декабря, в крестьянском населении распространились слухи о скором освобождении. Чтобы прекратить их, новый император издал манифест, в котором прямо заявил, что в положении крепостных крестьян не будет сделано никакой перемены, но при этом секретно было внушено через губернаторов помещикам, чтобы они соблюдали «законное и христианское обращение» с крестьянами. Мысль об освобождении крестьян занимала императора в первые годы царствования, и он внимательно высматривал людей, которые бы могли совершить это важное дело. Присутствие этой мысли у императора обнаруживалось не раз; так, в 1834 г., беседуя с Киселевым, император указал на большие картоны, стоявшие у него в кабинете; он прибавил, что в этих картонах с начала царствования он собрал все бумаги, касающиеся процесса, «какой, — говорил Николай, — я хочу вести против рабства, когда наступит время, чтобы освободить крестьян по всей империи». Для разработки этого вопроса в продолжение царствования составлялось несколько секретных или весьма секретных комитетов; они обсуждали тяжелое дело; просматривая положение не только крепостных, но и всех крестьян, вырабатывали проекты, большая часть которых оставалась неосуществленной.

Нет надобности передавать деятельность этих секретных или весьма секретных комитетов; достаточно только сказать, что в 1826 г. составлен был первый секретный комитет для выработки нового положения «об устройстве всех состояний людей». Я сказал, что император сначала не чужд был некоторой мысли о реформе; комитет этот вырабатывал проект устройства сословий; вопрос о крепостных крестьянах возбужден был запиской Сперанского, который теперь яснее смотрел на дело, чем в 1808—1809 гг. Проект этот был уже приготовлен для подписи, но предварительно был отослан в Варшаву к наместнику, великому князю Константину, который вооружился против него, наделал много замечаний и тем остановил его распространение. Комитеты эти, впрочем, оставили следы своей деятельности в законодательстве по крепостному вопросу.

Чтобы понять эти следы, надобно представить себе в главных чертах состав русского общества того времени. Возьмем данные VIII ревизии, произведенной в 1836 г.; по этим данным, оказалось, что в Европейской России без Царства Польского и без Финляндии, но с Сибирью народонаселение простиралось до 52 млн. Сельское население по-прежнему решительно преобладало численностью над остальными классами, именно в составе его считалось до 25 млн крепостных крестьян, принадлежавших или дворянам, или некоторым благотворительным и учебным заведениям, или частным фабрикам и заводам (по закону Петра 1721 г.). Крестьян государственных с удельными считалось миллионов 17 или 18; последних, по VIII ревизии, было слишком 1 млн душ обоего пола. Все цифры, которые я излагаю, означают души настоящие, а не ревизские, т.е. души обоего пола. На все остальные классы, следовательно, приходилось миллионов 9—10, считая здесь и военных; духовенства в том числе считалось 272 тыс. Трудно определить количество городского населения, состоявшего из купцов, фабрикантов, мещан и ремесленников; купцов трех гильдий считалось около 128 тыс.

Если вы представите себе по этим цифрам, как расчислено было общество, вы увидите, какой странный вид оно представляло. Высшие сословия — гильдейские граждане, гильдейские купцы, духовенство — представляли в численном отношении маленькие неровности, чуть заметные нарывы на народном теле; между тем только эти неровности маленькие и пользовались полнотою гражданских прав; масса сельского населения была стеснена в этих правах, так что на деле было мало разницы между казенными или вольными крестьянами. Так как всюду господствовал крепостной принцип, то и казенные крестьяне относились к дворянским исправникам или коронным чиновникам — становым — почти так же, как крепостные крестьяне к своему господину.

Теперь представим, что все это сельское население в большей части своих дел ведалось особой своей администрацией или землевладельцами, или чиновниками земской полиции и что общие правительственные учреждения ведали свободными, только высшим сословием. Какой социальный материал был у описанного сложного правительственного механизма, чем собственно правили эти бюрократические учреждения — Государственный совет, министерства и т.д.? Они правили ничтожной кучкой народа, может быть миллионом с небольшим душ; вся остальная масса ведалась своими особыми властями, и дело ее не доходило до общих учреждений. Один администратор того времени, принявши в расчет численное неравенство между свободными и несвободными людьми, рассчитал, что так как правительственные учреждения ведают только вполне свободными людьми, то Русское государство по количеству свободных людей в 45 раз меньше Франции.

Устройство государственных крестьян

Важнейший результат деятельности комитетов, составленных для устройства крестьянского населения, состоял в учреждении особого управления для государственных крестьян. Чтобы приготовить развязку крепостного вопроса, правительство Николая задумало облегчить ее косвенным средством, дать казенным крестьянам такое устройство, которое, подняв их благосостояние, вместе с тем служило бы и образцом для будущего устройства крепостных крестьян. Казенных крестьян, сказал я, считалось тогда миллионов 17—16, если исключить из них дворцовых. Кроме земель, которыми пользовались эти крестьяне, в непосредственном обладании казны было еще множество ненаселенных земель и лесов; такой считалось около 90 млн десятин, а казенного леса — около 119 млн десятин. Прежде казенные крестьяне, как и земли с лесами, ведались в особом департаменте министерства финансов; теперь решено было выделить этот громадный государственный капитал в особое управление. Министерство финансов, занятое другими делами и преследовавшее одну цель — извлечение из всех статей наибольшего дохода, не могло надлежавшим образом следить за бытом казенных крестьян, вот почему они оставались без защиты в руках дворянской администрации, которая эксплуатировала их в пользу помещичьих крестьян. Самые тяжелые натуральные повинности складывали на крестьян казенных, щадя помещиков. Благодаря всему этому быт казенных крестьян расстроился; они обеднели и стали тяжелым бременем на плечах правительства. Каждый неурожай заставлял казну выдавать огромные суммы на пропитание этих крестьян и на обсеменение полей.