Курсант Плошкин
Шрифт:
– Это мой прадед, капитан парохода "Жулан", - самодовольно сказал Чигин.
– Папка и хронометр - наши семейные реликвии.
– Плавал по морю!
– хмыкнул помощник.
– Что ни говорите, анахронизм!
Капитан нахмурился.
– Ничего вы не смыслите, чиф. Это вам не космолетом командовать. Тут кое-что еще требовалось. Отвага, мастерство. А парусный флот? Какие люди там были?! "Травить правый бом-брам-брас!" Как это вам нравится?!
– А что это значит?
– Ну, команда
– Не понимаю я этого, - развел руками помощник, - не понимаю, и все тут! Что за бом-брам?
– Я теперь тоже многого не понимаю. Раньше вот так все знал, выставил капитан растопыренную пятерню, - а теперь, извините, не понимаю. В позапрошлом году направили на двухмесячные курсы изучать эти новые звездолеты. Лекции читал такой, лопоухий. Прослушал я первую и спрашиваю: "А почему он у вас все-таки летит?" - "Вот же, - говорит, - формула". А и я говорю: "На формулах, молодой человек, летать не привык. На всем, - говорю, - летал: и на ионолетах и на аннигиляционных, а вот на формулах не приходилось".
– Так он не летит, - ухмыльнулся помощник, - это пространство свертывается.
Красная шея капитана приобрела малиновый оттенок - признак, предвещавший начало шторма.
– Глупости!
– сказал он, вставая с кресла.
– Пространство - это миф, пустота, и сложить его невозможно. Это все равно что сожрать дырку от бублика, а бублик оставить. Нет уж, вы мне подавайте такой корабль, чтобы и старт и посадки - все было, а от формул увольте, благодарю покорно!
– Разрешите идти?
– благоразумно спросил помощник.
– Идите, а я отдохну немного.
Капитан сполоснул под краном оба чайника, убрал коробочки с чаем и, взглянув на хронометр, откинул полог койки.
* * *
Баркентина под всеми парусами шла бакштаг, ловко лавируя среди нефтяных вышек.
Соленые брызги обдавали загорелое лицо капитана Чигина, наблюдавшего в подзорную трубу приближающийся берег.
Ветер крепчал.
– Убрать фок-марсель и грот-стаксель!
– скомандовал капитан.
– Есть убрать фок-марсель и грот-стаксель!
– проворные курсанты рассыпались по реям.
– Прямо к носу - коралловый риф!
– крикнул впередсмотрящий.
Капитан взглянул вперед. Белые валы прибоя яростно бились о предательский риф, до которого оставалось не более двух кабельтовых. Решение нужно было принимать немедленно.
– Свистать всех наверх!
– Есть свистать всех наверх!
– козырнул боцман.
– Рубить ванты, рубить топинанты, мачты за борт!
Подвахтенные с топорами кинулись к такелажу.
– Капитан, тонем!
– крикнул молодой курсант, указывая на приближающийся вал, покрытый белой пеной.
– Черт побери, поздно!
– капитан окинул последним взглядом баркентину. Отличное судно, но разве может оно противостоять мощи прибоя?!
– Прощайте, братцы! Благодарю за отличную службу!
Удар! Треск ломающейся обшивки, крики тонущих курсантов, рев прибоя.
Огромный вал захлестывает с головой, переворачивает, слепит, душит. Больше нет сил!
Капитан опускается на дно. Но что это? Звуки фанфар, грохот барабанов, дикие крики. К нему плывет толпа голых зеленых людей.
– Ага, попался индюк!
– орет плывущий впереди старик с длинной зеленой бородой.
"Откуда они знают мое прозвище?" - думает Чигин.
– Попался, попался!
– орут зеленомордые.
– Напиши формулу свернутого пространства и станешь у нас вождем. Не напишешь - смерть!
– Смерть индюку!
* * *
– Фу, дьявол!
– капитан поднял голову с подушки.
– Ведь приснится же такое!
Он перевернулся на спину, пытаясь понять, откуда идет этот шум.
Внезапная догадка заставила его вскочить с койки.
"Курсантский кубрик! Ну ладно, голубчики, сейчас получите космическое крещение!"
Капитан спустился в курсантский отсек и застыл в дверях.
Великий Ти-Ка-Ту, что там творилось! Пиршество было в самом разгаре. Весь запас продовольствия, выданный сердобольными мамашами бедным деткам на долгий космический рейс, уничтожался ими с непостижимой скоростью. Завтра эти детки будут лежать на койках, держась за животики и ни один не выйдет на вахту. А сейчас - горящие, возбужденные лица, рты, перемазанные вареньем, орущие под аккомпанемент электронной гармошки разухабистую песню, ту самую идиотскую песню о бравых парнях в космосе, которую так ненавидел капитан Чигин.
Капитанские ноздри подозрительно втянули воздух. Нет, до этого еще, кажется, не дошло, но все же...
Так закончим этот рейс мы,
И в заоблачном порту
Нас погладит по головке
Всемогущий Ти-Ка-Ту.
И в награду за страданья
Даст нам сыр и колбасу,
Сказку нам расскажет няня
С третьим глазом на носу,
самозабвенно вопил веснушчатый юнец, свесив ноги с койки.
Гнев капитана медленно зрел, как плод под лучами осеннего солнца.
Сладок запах женской кожи,
А под кожею - труха,
Нас они целуют, что же,
Пусть целуют, ха-ха-ха!
Это уже было больше, чем мог выдержать даже командир учебного космолета.
– Отставить!!!
Шум мгновенно стих.
– Братцы, индюк!
– произнес чей-то голос сверху.
Капитан сжал кулаки. Опять это прозвище, будь оно проклято!
Откуда они только узнают?!
– Старшина, ко мне!
Вперед выступил тощий парнишка.
– Ты старшина?