Курсант. Назад в СССР 5
Шрифт:
– Разрешите? – я распахнул дверь без стука, на радостях решил не церемониться.
– Входи, Андрей Григорьевич! – Горохов протянул мне руку, я уже оказался возле его стола, и разрешение на войти оказалось простой формальностью, сказанной самым дружеским тоном.
Справа от следователя на стульях, что расставлены вдоль стены, сидели Света и Катков. Лица тоже довольные и одновременно чуть напряженные. Будто охотничьи собаки в предвкушении долгожданной охоты.
– Привет, – Света встала навстречу и протянула руку.
Вместо того, чтобы ее пожать, я ее чмокнул. Будто игриво, но все равно, окружающие уловили флюиды
Катков, что “стоял в очереди” за приветствиями, вдруг нахмурился и даже попытался сесть обратно на стул, не пожав мне лапу. Но я вовремя его заметил (наверное, он подумал, что снизошел) и широко распахнул ему свои объятия, чтобы хоть немного растопить ледок с его стороны.
– Здорово, Алексей! – я чуть приобнял пухляша и похлопал по спине. – А ты, я смотрю, схуднул чуть-чуть?
– Схуднул? – тот забрезжил слабой улыбкой. – Правда?
– Конечно, – произнес я вслух, а про себя добавил, – нет.
Алексей украдкой бросил взгляд на Свету – оценила ли она то, что он теперь стройняшка. Света смотрела на нас обоих и улыбалась. Катков принял это на свой счет, мельком оглядел свой живот, втянув его до отказа, даже дыхание задержал. Чего только не сделаешь ради любви. В том, что он по уши влюбился в психологиню, я теперь нисколько не сомневался. Наверное, никто не сомневался. Казалось, только твердолобый Горохов ничего не замечал. Но, скорее всего, он просто делал вид при подчиненных. Этакий служака, которого интересуют лишь дела рабочие, а все остальное побоку.
– Итак, товарищи! – командным голосом прервал он нашу приветственную болтовню. – У нас есть новое дело. Точнее сказать, дела. Не объединили их еще.
– Что там, Никита Егорович? – спросил Катков, еще не отошедший от радости внезапного похудения. – Убийства? Изнасилования? Очередной маньяк объявился?
– Маньяков пока новых нет, тьфу-тьфу, – Горохов постучал по столу. – Но есть преступление похуже…
– Что может быть хуже маньяка? – Катков раскрыл рот.
Горохов обвел нас хитрым взглядом и загадочно улыбнулся:
– Хуже маньяка может быть только женщина-преступница. Естественно, серийная. В общем, дело такое. Все произошло в Волгограде полгода назад. Потерпевший Золотов Алберт Евграфович, уже не пионер давно, за пятьдесят мужику. Начальник управления образования Волгоградского облисполкома. Мужчина солидный, в прошлом педагог со стажем. Разведен. Познакомился на конференции с молодой учительницей. На вид около двадцати пяти-тридцати лет. Воспылал к ней интересом естественным на почве внезапно возникших личных приязненных отношений.
– Вот старый пень, – усмехнулся Катков, продолжая втягивать живот, наверное, радуясь, что он совсем пацан еще, ведь ему всего сорок, и для мужчины это не возраст. А для такого похудевшего орла, как он, это вообще не недостаток, а, скорее, преимущество.
– Алексей, – Горохов поморщился. – Не перебивай. Он хоть и старый, а на девок заглядывается. А ты доколе еще нецелованным ходить будешь?
Катков насупился, уши его покраснели. Мы со Светой переглянулись, еле сдерживая улыбки.
– А кто вам сказал, что у меня девушки не было? – вдруг захорохорился Алексей, ерзая на стуле и раздувая ноздри. – Знаете, их сколько у меня было? Две!
– Отлично, – кивнул Горохов. – А то я уже переживать за тебя стал. Моральное здоровье и социально-бытовая устроенность моих сотрудников – залог успешной работы. Но две – это ни к чему, Алексей. Нужна одна и надолго. Вот как у меня была. Почти пятнадцать лет прожили, а у тебя из этих двух, наверное, одна из пионерлагеря, что за руку ты подержал на прощальном пионерском костре в конце смены, а вторая – с которой ты на выпускном танцевал вальс разученный. Ее тебе в пару худрук поставила. Так? Ну неважно… Продолжим о делах.
Катков покраснел еще больше, недоумевая, как так Горохов его раскусил с этими двумя…
– Так вот, – продолжал следователь. – Учительница эта оказалась вовсе не учительница. После третьего свидания с Золотовым вдруг заявила, что она замужем, но мужа давно не любит и собирается развестись, а тот, дескать, мелочный до ужаса, развода не дает, говорит, что не желает имущество общее делить. Жигули возраста старой собаки, потертую югославскую стенку, сервиз ГДР-овский и прочие ковры на стенах. И требует в качестве компенсации за развод сумму немаленькую. Две тысячи рублей. Вот училка и попросила у нашего Золотова в займы. Две тысячи не набралось, а полторы он ей дал. Та намекнула, что отдавать ей не придется, скорее всего, так как, если все и дальше у них замечательно будет складываться, то в скором времени бюджет общий будет. Семейный, так сказать. Девица, конечно, деньги получила и пропала.
– А что, он имя ее не спросил даже? – пытался реабилитироваться Катков, задавая умные вопросы.
– Спросил, но имя и фамилия вымышленные, и оказалось, что ни в какой четырнадцатой школе она сроду не работала.
– А как же он так деньги отдал? Ведь развод же у нас и без согласия оформить могут.
– Наплела она ему знатно, мол, скандал муж поднимет, и на педсовет с этим придет, при всех объявит. А она учительница – лицо школы, пример для всех. Мол, по-тихому хочется. Сами знаете, что разводиться у нас не особо принято. Люди косо смотреть будут, да и парторг может вопрос поднять о моральной устойчивости, а там и из партии турнуть могут.
– Никита Егорович? – я знал, что Горохов что-то не договаривает. – А мы теперь рядовыми имущественными преступлениями заниматься будем? Как-то несолидно…
– Верно подметил, Андрей Григорьевич, – Горохов хитро улыбнулся, – Только дело вот в чем…
Глава 6
– Спустя месяц после случая с Золотовым, – продолжал Горохов, – приключилась еще одна прелюбопытная история. Заместитель директора Волгоградского алюминиевого завода, некий Котеночкин Всеволод Анатольевич, познакомился с симпатичной, с его, как вы понимаете, слов, женщиной. По возрасту близка к нашей учительнице, но внешность описывается другая. Учительница-то брюнетка. Выглядела строго и лаконично. Правильная такая. Недотрога. Эта же оказалась блондинкой. Веселой хохотушкой. Познакомились они в ресторане, Котеночкин отмечал там свой пятидесятилетний юбилей. Он вдовец и в этот вечер тоже был без спутницы. Обратил внимание на одинокую женщину за соседним столиком, что картинно сидела и, украдкой на него поглядывая, улыбалась… Котеночкин возомнил себя молодым котом и, как водится у котов, особенно в марте, перешел в наступление. Дядька он не робкого десятка. Руководитель, награды трудовые имеет. Пригласил дамочку на медленный танец, и завертелось. Исходя из его показаний, роман воспылал бурный, как говорится, с первого раза.