Кутузов
Шрифт:
Достаточно было измученному муштрой солдату допустить малейшую ошибку – да часто и без ошибки, – как офицеры избивали его палками, которыми их специально вооружал Павел I, или прогоняли сквозь строй, засекая шпицрутенами. Многие не выдерживали экзекуции и умирали на этой страшной «зеленой улице».
«Вот тебе трех мужиков, сделай из них одного солдата» – стало основным правилом для офицеров, которым пример подавали любимец царя Аракчеев, вырывавший усы у старых гренадер, и сам царь, скомандовавший полку за плохую маршировку: «Дирекция прямо, в Сибирь марш!»
Главной
Суворовцы, не ожидая «разжалования вечно в рядовые», подавали в отставку; их заменяли гатчинцами. Но были такие, кто поднялся из унтер-офицеров, вышел из небогатых дворянских семей, им некуда было уйти, да и не хотели они покидать армию, которой посвятили жизнь. Таких суворовцев ждали издевательства, ссылки, тюрьмы. Некоторые, не выдержав издевательств, кончали жизнь самоубийством, а те немногие, кто уцелел, «шли на службу с большим трепетом, чем на штурм Измаила».
Только непримиримый Суворов продолжал отстаивать свои порядки и систему воспитания войск. В Тульчине, окруженные заботой, по-прежнему учились настоящему боевому искусству суворовские полки. Там, в Тульчине, Суворов завершил свою гениальную «Науку побеждать». Он не признал устава Павла I, о котором сказал, что это «немороссийский перевод рукописи, изъеденной мышами и найденной двадцать лет тому назад».
Неравная борьба с императором кончилась изгнанием Суворова из армии и ссылкой в деревушку Кончанское.
Павел I поручил надзор за сосланным Суворовым тупому негодяю чиновнику Николаеву, и тот, полностью выполняя указания императора, превратил жизнь полководца в сплошную пытку. К нему никого не допускали, его лишили права переписки, травили судебными делами, изводили мелкими придирками. Силы покидали Суворова. «Левая сторона, – писал он, – более изувеченная, уже пять дней немеет, а больше месяца назад был без движения во всем корпусе…»
Перед смертью еще раз вспыхнула слава Суворова, и дела его снова прогремели на весь мир.
Влияние революционной Франции было опасно реакционному русскому дворянству, царю Павлу. Павел I принял участие в организованной Англией коалиции против Франции. По требованию английского и австрийского правительств, убедившихся, что ни один из хваленых европейских генералов не способен воевать с обновленной революцией французской армией, Павел назначил Суворова главнокомандующим союзными войсками. Это было признанием краха гатчинцев, бездарности гатчинских генералов, но другого выхода не было. К Суворову примчался гонец императора с просьбой
«Граф Александр Васильевич, – заискивая, писал Павел, – теперь нам не время рассчитываться. Виноватого бог простит. Римский император требует Вас в начальники своей армии и вручает Вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на то согласиться, а Ваше – спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы Вашей времени, а у меня удовольствия Вас видеть…»
Ожил Суворов. Давно уже следил он за походами Наполеона, за его успехами в Италии, и он мечтал, как о счастье, сразиться с молодым французским полководцем.
Одолжив у старосты Фомки на дорогу 250 рублей, отправился Суворов в путь. Теперь уже Павел не рискнул мешать ему. В этой войне решались судьбы феодальной Европы, и ему пришлось смириться.
– Веди войну по-своему, как умеешь, – сказал он, отпуская Суворова.
Суворов повел союзную русско-австрийскую армию против французской армии, руководимой лучшими ее генералами. (С Наполеоном ему встретиться не пришлось – тот в это время был в Египте.)
Прогремели бои на Адде, Треббии, при Нови.
«…Орлы русские облетели орлов римских. Русский штык прорвался сквозь Альпы», – писал Суворов после невиданного перехода русской армии через альпийские вершины. «Этот переход был самым выдающимся из всех совершенных до того времени альпийских переходов» (Ф. Энгельс). [3] Но сам Суворов изнемогал в борьбе не столько с противником и суровой альпийской природой, сколько в бесконечной борьбе с «союзным» австрийским гофкригсратом, мешавшим ему руководить операциями.
3
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 13, стр. 243.
Отозванный Павлом из Италии, возвращался Суворов на родину, овеянный мировой славой и всеобщим признанием. Знаменитый английский адмирал Нельсон писал Суворову: «В Европе нет человека, который бы любил Вас так, как я…»
«Приятно быть русским», – писал современник, находившийся в эти дни в Европе. Но в России Суворова ждали новая опала и мучительная смерть. Павел боялся славы Суворова, боялся любви к нему народа. Усиление влияния Суворова не входило в интересы Павла. И царь нанес коварный удар. Он запретил все готовившиеся Суворову почести, запретил ему даже въезд при народе.
Больного, измученного полководца почти тайком довезли до квартиры родственника на Крюковом канале Петербурга. У него отняли адъютантов. Боясь царского гнева, к нему почти никто не заходил. Только перед смертью к изолированному Павлом Суворову прорвался Багратион да Кутузов в каждом письме из-за границы запрашивал о своем учителе и друге. Суворов, достигший всесветной славы, умирал одиноким.
Плакали русские солдаты – герои беспримерных суворовских походов, плакали выпестованные им офицеры, В безмолвной скорби проводил в могилу великого генералиссимуса русский народ.