Кувыр-коллегия
Шрифт:
— А как ты узнал про яд, Лейба? — спросил Бирен.
— Слуги в его доме продаются. Хотя слуги продаются в любом доме. Но одни дороже, иные дешевле. Я купил слугу Левенвольде дорого. Но не желаю о затраченной сумме. Хотя сегодня тебя спас не я, а само Провидение….
Год 1736, август, 10 дня. Санкт-Петербург. При дворе. Вопрос о том кто станет герцогом Курляндии и Семигалии.
Анна Ивановна начала день с шутовской потехи. Шуты придворные Балакирев, Апраксин, Лакоста устроили шутовское побоище. Они вовлекли в сие и Голицына-Квасника и старого князя Волконского против воли последних.
Король самоедский Лакоста вскочил верхом на Апраксина и заорал что он рыцарь и паладин великий.
— Я готов сразиться с великанами и драконами, матушка! Вишь, какого я себе жеребца отхватил? С такими конем не проиграешь боя!
Анна засмеялась и спросила Лакосту:
— А где драконы твои с коми сражаться станешь?
— А вон Балакирев их на меня гонит!
Ванька Балакирев и вправду гнал на него Квасника и Волконского. Он раздавал тем пинки и приговаривал:
— А ну ату его! Ату! Мы славно поохотимся перед матушкой!
И началась "баталия"! Шуты колотили друг друга кулаками и Кваснику разбили нос. Придворные хохотали до слез.
Затем императрица приказала бой прекратить. И повернулась к своим фрейлинам:
— Девки! Распотешьте свою государыню песней звонкой!
Но песня у фрейлин не заладилась. Щербатова не как не могла попасть в такт и нарушала общую гармонию. Анна закатила ей пощечину.
— Пошла вон, дура! Все испортила! Вон с глаз моих! И ты, Юсупова, пошла прочь!
Юсупова быстро ушла. Буженинова подскочила к обескураженной княжне Щербатовой и хлопнула её по заду.
— Али не слыхала, что государыня повелела, дуреха? Поди вон! Расстроила матушку, сорока!
Щербатова побледнела от обиды. Она была готова броситься на Буженинову, но положение спас граф Бирен.
— Прошу вас, княжна, покиньте нас. Императрице не угодно вас видеть.
Этим он спас Щербатову и её отца. Затей фрейлина драку с любимицей императрицы, Анна не простила бы ей такого.
Щербатова ушла.
— Вишь, матушка, что за птица? — зло поговорила Буженинова. — Не таковских надобно при твоем дворе держать. Девок надобно помельче. Что на дуру Новокшенову походят. Он она образина старая, а надобно молодых.
Новокшенова, услыхав, что говорят про неё, сразу заговорила скороговорку императрицы, которую она, наконец, выучила:
— Собака лает, лягушка кричит, ямщиком свищет, кошкой мяучит, стрикодоном стрикодонит, а пузырем лопнет!
Но императрица заинтересовалась словами Буужениновой:
— Да где таких девок сыскать, куколка?
— Точно знаю, матушка, что в Переславле у дворян Прокудиных девки есть росту малого на нашу дуру Новокшенову похожие. И имена сим девкам Настасья да Анисья.
— Вот как? Остерман! — императрица позвала вице-канцлера. — Поручи кому-нибудь в Переславле тех девок сыскать и к моему двору представить! И чтобы не мешкая то исполнить!
Граф Остераман поклялся, что все будет сделано, как желает государыня….
Церемониймейстер громко ударил в пол посохом своим и доложил о приходе герцогини Мекленбургской с дочерью Анной Леопольдовной. Императрица специально так устроила. Она пожелала, чтобы юная принцесса отныне постоянно при дворе бывала.
Герцогиня Мекленбургская Екатерина Ивановна, родная сестра императрицы была мала ростом. Но телосложение она имела хорошее. Волосы и глаза её были черные, и выражение лица она имела нежное* (*Описание герцогини составлено по воспоминания леди Джейн Рондо супруги британского пола в Санкт-Петербурге). Хотя это именно её называли Дикая герцогиня за её жестокость к дворне и, особенно к крепостным актерам, собственного театра герцогини. Но таковы были нравы помещиков того времени.
Герцогиня привела с собой свою дочь принцессу Анну Леопольдовну, совсем еще юную девицу. Именно она должна была по указу государыни стать матерью нового императора. Принцесса Анна была скромна и тиха. Собой она не была красива (была слишком худа, что тогда не ценилось) и потому держалась серенькой мышкой.
— Скоро к нам приедет принц Антон Брауншвейгский, — императрица потрепала принцессу по щеке. — Ваш будущий супруг, дитя мое.
— Но я еще не видела его портрета, ваше величество, — тихо прошептала принцесса.
— Его не успели написать, дитя мое. Но скоро он будет здесь сам и потому портрет уже не понадобиться. Вы увидите своего жениха воочию.
— А красив ли он? — решилась спросить принцесса Анна.
— Это не важно, ваше высочество. У особ высоких, около престола обретающихся, есть обязательства. И потому красота здесь дело последнее. Меня молодой девкой такоже замуж отдали. И потому ты выйдешь замуж за принца Антона! Сие дело решенное. И несколько мною. Государственный консилиум думал про то не один день.
Герцогиня Екатерина Мекленбургская дернула дочь за руку. Она поняла, что Анна начинает сердиться. Тем более что она видела, куда смотрела императрица. В дальнем конце зала сияла новая звезда. Это была дочь Петра Великого принцесса Елизавета. Она была настоящая красавица со светлыми волосами, большими голубыми глазами, пухлыми губками и жемчужными зубами.
Анна ревновала свою власть и знала, что в гвардии поговаривают о том, что именно Елизавета должна наследовать трон.
— Посмотри, сестра, как развязно ведет себя эта девка солдатская, — тихо произнесла Анна, обращаясь к Елизавете. — Она скромницу из себя изображает. Одета просто, драгоценности на ней хуже, чем на моей последней фрейлине. И всем сие нравиться. Посмотри.
— Принцесса мила, сестрица. И ты не справедлива к ней.
— Я знаю эту породу. Какова мамаша, такова и дочка.
Доложили о приходе графини Бирен. На горбатой Биренше было великолепное платье, усыпанное драгоценностями. Куафер много потрудился над прической графини. Он открыл её единственное достоинство, красивую шею, ибо лицо Биренши было испорчено оспою.
Иностранные послы поняли, что с приходом Биренши прием начался, а потехи кончились. Императрица специально выжидала. Сегодня Бирен был тем ради кого все собрались. И дело касалось герцогства курляндского. Старый Фердинанд Кетлер умирал в Дрездене и корона Кетлеров останется вакантной.