Куявия
Шрифт:
Одной стрелы хватало, чтобы поразить дичь. Стадо с визгом отбегало к следующему дереву, Иггельд поспешно подбирал добычу и бегом возвращался к Чернышу, а тот, не осмеливаясь сойти с места, отчаянно рыл землю лапами и смотрел умоляющими глазами: где был так долго? Я тебя жду уже сто тысяч лет!!!
Однажды, когда шел третий месяц их пребывания в Долине Ветров, так ее называли все, несколько дней подряд стояла прекрасная теплая погода, он выбрал низкое место, где ветры проносились выше, и потащил Черныша к тому месту, где ручей пробился на поверхность и разлился почти что
Ручей шириной в три шага, а в самом глубоком месте до колена, но Черныш уперся, вырывался, шумно дрожал, горбился и поджимал короткий хвостик под брюхо, что было признаком сильнейшего ужаса.
– Это, – объяснял Иггельд терпеливо, – вода, вода, вода… Тебе придется встречаться с нею часто. Ты же пьешь из того ручья, что в пещере? Это такой же, только больше… да это и есть тот самый, только наверху…. Ну, давай, не трусь!
Он сам влез в ручей, даже присел на дно, чтобы вода поднялась почти до плеч. Черныш в ужасе носился по бережку, вопил, плакал, визжал, а потом, когда Иггельд сделал вид, что опускается под воду, плюхнулся в ручей всем телом, поплыл, тут же ощутил под лапами надежное тело родителя, стал карабкаться на голову, едва не оборвал уши и не вырвал когтями все волосы.
Иггельд вынес на берег, успокоил, снова занес на руках, прижимая к груди, начал медленно опускаться в воду. Толстенькое тельце в руках затряслось, как былинка на ветру, судорожно начало выкарабкиваться, полезло в панике на голову. Иггельд хотел присесть, но подумал, что бедный ребенок совсем рехнется, поднялся во весь рост и начал уговаривать, поглаживать, постепенно опускаясь все ниже.
Он так увлекся, что не сразу заметил подходившего издали человека с поднятыми в приветствии руками. Вздрогнул, когда тень упала на прозрачную воду ручья, резко обернулся с Чернышом на руках, что тоже попробовал вздыбить крохотный гребень на хребетике и оскалить зубы.
Апоница помахал рукой.
– Это я, я. И все еще твой друг, хотя ты, признаться, поступаешь неверно. Но это оставим, я просто беспокоюсь за тебя.
Иггельд вышел из ручья, тело пробирала дрожь, вода ледяная даже сейчас, в разгар лета. Апоница опустился на камень, глаза внимательно рассматривали дракончика, потом перевел взгляд на Иггельда.
– Настоящий дракон не должен бояться.
– Он еще не дракон, – возразил Иггельд. – Это ребенок!
– Ребенок дракона в таком возрасте ничего не боится, – сказал Апоница. – Вообще не боится. В любом возрасте. Ну да ладно, я не о нем… Как ты?
– Держусь, – ответил Иггельд. – Зато со мной Черныш. Он не трусливый, он… он осторожный! Он очень умный. Он все понимает.
– Ну да, конечно, – согласился Апоница. – Только вот не говорит. И не все делает. Зато у него глаза умные, верно?
Иггельд усмехнулся.
– Все так.
– Давай, трус, выходи, – сказал Апоница. – Не прячься!
Черныш осторожно выглядывал из-за спины Иггельда, как застенчивый ребенок. Когда Апоница слишком уж обращал на него внимание, отступал и снова прятался, а когда гость смотрел в сторону и вроде бы не замечал, Черныш потихоньку осмелел, зашел к нему сзади, обнюхал и даже попробовал подергать за полу длинного халата.
– Понятно, – сказал Апоница саркастически. – Если боимся мы, то это осторожность, а если другие – трусость. Я оставил коня там, у пещер. Думаешь, ты надежно спрятался? Твое логово любой найдет. Я кое-что привез. Это немного, но мы собрали, кто что может.
– Что?
– Да все по мелочи. На тот случай, если дурь не пройдет и вздумаешь зимовать…
– Да я не думал, – начал Иггельд и осекся. Сказать по правде, он вообще не думал о зиме, и так каждый день дается с боем. – Хотя… даже не знаю. Думаю, мне пока что нельзя возвращаться.
Апоница поинтересовался мирно:
– А когда, считаешь, придет пора?
– Когда выращу Черныша большим и сильным, – ответил Иггельд. – Когда увидят, что он вовсе не трус. Когда смогу доказать, что я прав!
Апоница грустно усмехнулся.
– А, значит, члены Совета ошибались?.. Да ты совсем ребенок. Сам вроде Черныша. Ладно, пойдем затащим в пещеру вьюки, да отбуду, пока не застала ночь. Хоть ночи летом и короткие, но не хочу в потемках над краем пропасти…
Черныш бежал сзади, потом начал шнырять по сторонам, обнюхивал камешки, переворачивал плоские, слизывал мокриц и червей, а когда впереди показалась знакомая стена с черной щелью, понесся галопом вперед, смешно вскидывая толстый зад.
Апоница сказал одобрительно:
– Задние лапы крепкие. Что значит, не в котловане рос… Много бегает?
– Да все время, что не ест и не спит.
Черныш как услышал, что говорят о нем, пронесся могучими прыжками, не сбавляя бега, к самой пещере, исчез в темноте. Когда они наконец пересекли продуваемое свирепым ветром плато, приблизились, из темноты навстречу блеснули два изумрудно-зеленых глаза.
Апоница сказал с удовольствием:
– Неужели охраняет ваше логово?
Иггельд сам не поверил, Черныш вот-вот либо убежит, либо подожмет хвост и бросится ласкаться, они сделали еще пару шагов, Черныш стал виден, он по-прежнему загораживал вход, на незнакомца смотрел вопросительно: а ты кто, что пришел вот так? Это наша пещера!
Когда Апоница попробовал подойти ближе, Черныш заворчал, гребень на спине поднялся, а молочные зубы предостерегающе блеснули. Апоница тут же остановился, подмигнул Иггельду. Тот, сам донельзя пораженный, громко и четко похвалил дракончика, поощряюще постучал палкой по боку, сунул в счастливо раскрытую пасть кусочек жареного мяса.
– Хорошо, – сказал Апоница. – Вообще-то даже отчаянные трусы защищают свое логово… особенно если загнаны в угол. Здесь другого выхода нет?
– Нет, – признался Иггельд. – Дальше глухая стена. Хотя пещера просторная.
– Все равно неплохо, – похвалил Апоница. – Если сумею выбраться до снегов, приведу Шварна или Чудина, помнишь такого? А то привыкнет твой зверь только меня так встречать…
Иггельд воскликнул:
– Да зачем столько трудов ради меня! Я того не стою.
– Ты не стоишь, – согласился Апоница, – а твое сумасшествие – стоит. Поверь, все смотрители драконов тебя понимают. И каждый из них в какой-то миг, день или час был тобой. И со слезами не давал… выбраковывать чернышиков, лапочек, зайчиков, любимцев! Кто-то, может быть, даже подумывал вот так же схватить своего любимца и убежать с ним куда глаза глядят. Так что мы не враги. Но мы – трезвые. И, увы, взрослые.