Кузнец человеческих судеб
Шрифт:
Может, действительно позвонить, узнать, как там у них дела? И девушка взялась за телефон.
– У них ничего не было. У них ничего не было, – злорадно напевала Саша, крутясь перед зеркалом возле распахнутого шкафа. – Максимов будет мой, Максимов будет мой.
Хорошая фамилия Максимов. Александра Максимова. Круто! Надо будет получить права, наверняка он подарит машину после свадьбы.
А почему бы и нет? Тут главное – не переборщить, как на Алискином дне рождения. Воспоминания о собственном позоре заставили Сашу поморщиться, но она тут же взбодрилась и усилием воли отогнала неприятные мысли.
Глава 14
Утром
Интересно, а не многовато от него требует Курышев за обыкновенную зарплату? – посетила Тимофея неожиданная свежая мысль. Впрочем, с Курышевым он потом разберется, да и вообще это уже не главное. Каким-то удивительным образом он погряз в этом деле и теперь уже не бросит, пока до конца не доведет. Просто совесть не позволит. Он вспомнил Янины перепуганные глаза, когда он сказал ей, что она снова засветилась, потом вспомнил молоденькую самонадеянную Сашку. Точно не позволит. Дурацкое несовременное рыцарство сидело у него внутри, было записано на клеточном уровне и проявлялось в самое неподходящее время. То на уборке картошки, то на танцплощадке в сельской местности, то еще в каком-нибудь столь же неподходящем месте. Причем откуда взялось, непонятно. Папочке-поэту это качество было абсолютно чуждо. Может, от деда передалось? Дедов своих Тимофей не знал, оба умерли еще до рождения внука, так что размышления пришлось прервать за недостатком данных и приступить к работе.
Первым делом Максимов занялся изучением обстоятельств гибели Рогутского. Исходя из имеющихся в деле материалов, следовало: джип Рогутского шел на большой скорости по верхнему шоссе в сторону Зеленогорска. По словам немногочисленных очевидцев, на участке трассы между Солнечным и Репино его обогнал «Шевроле Тахо», несшийся на огромной скорости, и буквально выкинул джип Рогутского с дороги, тот вылетел на обочину и врубился в опору Западного скоростного диаметра. Фотографии, прилагавшиеся к делу, не оставляли сомнений в исходе аварии. Дело было вечером, видимость и без того была плохой, да еще скорость, да еще «Шевроле». Номеров его никто не разглядел, а сам он, естественно, не остановился, а скрылся в неизвестном направлении.
Его немного поискали и дело это бросили, ведь непосредственного столкновения с машиной Рогутского, судя по всему, не было.
Тимофей задумался. Гибель Рогутского, конечно, могла быть случайной. Но в его ситуации стоит принять за аксиому, что его все же убили. Единственный шанс доказать это – обнаружить «Шевроле Тахо». Вопрос – как?
Тимофей не ГИБДД, прошерстить все аналогичные машины в городе он не может, а значит… А значит, если только машина не была специально угнана для этого дела, то она должна принадлежать кому-то из родственничков покойного Рогутского или кому-то из их ближайшего окружения. Второе скорее. «Тахо» – машина дорогущая, такую купить не всякому под силу, значит, даже если за рулем сидела «шестерка», владельцем
Дело за малым, вздохнул Тимофей. Как собрать необходимые сведения, не подставив себя и своих информаторов? И потом, фамилия мэра и тестя Рогутского Тимофею хорошо известна, а вот как быть с их окружением? Где Питер, а где славный город, возглавляемый мэром? Он вообще представления не имеет, что там и как.
Тимофей пошевелил густую растительность на макушке и, подперев рукой щеку, глубоко задумался.
Думал он долго, пока его не вывел из задумчивости телефонный звонок. Мужчина рассеянно взглянул на дисплей, потом нахмурился, все еще не спеша ответить, и наконец, встрепенувшись, схватил трубку.
– Здорово, Тимоха, как жизнь? – раздался из трубки хрипловатый, развязный голос.
– Здорово, здорово! – как-то плотоядно щелкнув зубами, поприветствовал абонента Тимофей.
– Слышь, Тимка, выручай, у Маринки завтра день рождения, а я на мели, – требовательно канючил в трубке школьный приятель Тимофея Никита Стогов. – Я в конце месяца отдам. У меня там кое-какие бабосы должны поступить за очерк. Рассчитаюсь. Мне много не надо, тысяч пять. Лучше десять.
– А где те пятнадцать, что ты у меня на недельку в сентябре занимал? – откидываясь на спинку рабочего кресла и хищно улыбаясь, спросил Максимов.
– Тимка, так я же объяснял. Тогда у меня одно дело сорвалось, но сейчас я сразу все тебе и верну, правда, только в конце месяца.
Никита регулярно занимал деньги, точнее, пытался их занять у всех, кого знал. Большинство знакомых уже давно одалживать перестали, а Тимофей отчего-то жалел Никиту и деньги иногда давал, правда, вдвое меньше запрошенного, и всегда напоминал про старые долги. Хотя последнее было, наверное, глупо, потому что и ребенку было понятно, что никогда ему их не видать. И вообще, давать деньги взрослому работающему, к тому же не обремененному семьей человеку было верхом глупости. Никита и сам был в состоянии заработать, хотя и презирал труд и к тому же вел безалаберную, неорганизованную жизнь, совершенно не заботясь о завтрашнем дне, словно ему было не тридцать четыре года, а четырнадцать.
– Слушай, Стогов, – неспешно протянул Тимофей, – тебе бабки очень нужны?
– Очень, – решительно заверил его Никита.
– Заработай.
– Как? Мне они завтра нужны! А деньги будут к концу месяца, я же поэтому и звоню. Ну что тебе, жалко? Ну, хочешь, я тебе расписку напишу? – принялся снова клянчить Стогов.
– Нет. Я хочу, чтобы ты мне раздобыл сведения об одном человеке. Сделал это быстро, особо не светился, не говорил, кому информация понадобилась, и собрал максимально полные сведения и о нем, и о его ближайшем окружении, хорошо бы выяснить, какие у него самого и его ближнего круга имеются авто, последнее обязательно. Сделаешь, плачу за это… – Тимофей задумался, – полтинник.
– Сколько? – недоверчиво переспросил Никита.
– Пятьдесят тысяч, – спокойно, четко повторил Тимофей.
– Фью! – присвистнул впечатленный Никита. – Говори, кто такой.
Никита хоть и отличался безалаберностью в финансовых вопросах и непостоянством в личной жизни, как журналист он был на высоте. Он обладал профессиональной цепкостью, пронырливостью, умел без мыла влезть в любую щель, просочиться в любое общество и нарыть информацию любой степени секретности. Как, неизвестно. Своих профессиональных секретов он никогда не выдавал.