Квадраты шахматного города
Шрифт:
Вадос съежился еще больше.
— За кого вы меня принимаете? Вы что же, считаете, что я из тех, кто делает королей? Или, может быть, вы ждете, что я выбегу на улицу и начну кричать обо всем, чтобы люди вышвырнули вас отсюда? Кто мне может поверить, если даже я покажу им эти папки? Да, вы ловко все придумали; единственный человек, который способен был бы мне поверить, — больной бедняга Колдуэлл.
Случилось так, что именно папку Колдуэлла я держал в руках. Я почти швырнул ее в Вадоса.
— Да,
Я машинально открыл папку Колдуэлла. Внутри была вложена записка:
«30. Пабло говорит, что лучший ход с5.»
— Значит, и здесь вы обманывали, — тихо сказал я. — Даже когда вы поклялись, что будете следовать правилам, вы обманывали. Вы спросили Пабло Гарсиа, какой следующий ход. Из того, что я хотел бы сделать с вами, нет ничего, что так или иначе не ожидает вас и без меня, — спокойно произнес я. — Единственное мое желание — поскорее убраться отсюда.
Я почувствовал, как во мне растет отвращение, и это придало силу моим последним словам. Вадос в растерянности встал.
— Я… я пошлю за вашим водителем, — начал он, но я прервал его:
— Я хочу уехать не только из вашего дворца, но и из страны. Сегодня же!
В соседней комнате приглушенно зазвонил телефон. Вадос полуобернулся и вздохнул.
— Хорошо, сеньор Хаклют. Меня не огорчит ваш отъезд. Может быть, тогда я смогу заставить себя стать таким, каким я хочу видеть себя снова. Сейчас я лишь тень того человека, каким себе казался…
— Сеньор президент! — раздался резкий крик.
Дверь комнаты распахнулась, и вошел дворецкий.
— Сеньоры, простите меня, но только что позвонили и сказали, что в городе идут бои. Генерал Молинас отдал приказ о мобилизации резервов, толпа атаковала станцию монорельсовой дороги. Станция горит!
Я посмотрел на Вадоса. Слова были излишни.
Он сидел с каменным лицом. Затем он выпрямился, расправил плечи. Постепенно к нему возвращалась прежняя решительность.
— Хорошо, — произнес он наконец. — Вызовите водителя. Пусть Хаим возьмет из сейфа двадцать тысяч доларо и отдаст их сеньору Хаклюту; если наличных не хватит, пусть покроет разницу чеком. Потом он должен заехать в «Отель-дель-Принсип», взять вещи сеньора и отвезти их в аэропорт. Обеспечьте военный самолет, который доставит сеньора Хаклюта, куда он пожелает.
— Но… — с удивлением начал дворецкий.
Вадос вспыхнул.
— Никаких но. Делайте, что я сказал, и побыстрее!
Пораженный дворецкий вышел из комнаты. Вадос смотрел в мою сторону ничего не видящим взглядом.
— Я добился лишь отсрочки того, чего я больше всего хотел избежать, — задумчиво произнес он. — И какой ценой… Но это касается меня и моего народа. Вам же я могу сказать только одно: прощайте. Извините меня.
Он, должно быть, понял, что я не подам ему руки, повернулся и вышел из комнаты.
Через несколько минут возвратился дворецкий с деньгами — я не стал их пересчитывать. Машина ждала у подъезда. Я шел к ней с чувством огромного облегчения, как будто с моих плеч сняли тяжесть, которую я носил с самого рождения, не ведая о том.
— В аэропорт, — сказал я водителю.
Он кивнул, и машина двинулась вперед.
За дворцовой оградой открылась панорама города. Зарево над монорельсовой станцией затмило вечерние огни. Водитель явно не верил своим глазам — он еще ничего не знал, — затем прибавил скорость.
Позади нас одна за другой последовали две вспышки. Я оглянулся назад. Раздались взрывы.
На фасаде президентского дворца зияли две пробоины, похожие на выщербины в ряду зубов. Я прикинул — батарея явно находилась на другой стороне города, однако точность попадания была поразительной.
— Побыстрее! — бросил я шоферу.
Он кивнул и снова увеличил скорость. Я боялся, что, когда прибуду в аэропорт, приказ Вадоса уже утратит свою силу и обещанный самолет будет использован иначе.
Мне повезло. Самолет ждал вместе с пилотом, который, очевидно, проклинал судьбу, что должен покинуть Сьюдад-де-Вадос в такое время. Однако он вынужден был подчиниться приказу, исходящему непосредственно от президента, который, возможно, был уже мертв.
Я решил не дожидаться багажа, протянул сто доларо чрезмерно усердному таможеннику, чтобы он отстал, и через десять минут был уже в воздухе.
Мы летели на реактивном учебном самолете. В маленькой кабине было два места — для пилота-инструктора и курсанта, которое занял я. Я посмотрел на своего смуглолицего соседа.
— Может быть, вы хотите сделать круг над городом? — предложил я.
Он удивленно взглянул на меня.
— Нас могут обстрелять, — заметил он.
Пожар на монорельсовой станции понемногу стихал. Но он был не единственным. Еще в ряде мест полыхало яркое зарево. От собора на Пласа-дель-Эсте, в который, видно, угодил снаряд, двигалась огромная толпа с пылающими крестами. Она хлынула к лачугам вдоль дороги на Пуэрто-Хоакин.
— О господи! — лишь вымолвил пилот.
На крутом вираже стала видна вторая толпа. Она поднималась вверх по холму к президентскому дворцу.