Квантовиты. Книга 3. Рубец
Шрифт:
– Нам лучше уйти, – решительно сказала девушка, положила прибор на место и задвинула ящик.
– Ты что! – воскликнула Мизуки так громко, что Рави встревоженно на нее зашикал. – Мы даже не поняли, что это!
– Чем бы оно ни было, в этом доме творится нечто нехорошее, – заметила Инна. – И нам лучше убраться отсюда, пока кто-нибудь не заметил, что мы здесь.
– Никто не заметит! Они ушли к себе на корабль.
Мизуки вновь выдвинула ящик, который так сильно скрипнул, что у Инны невольно сердце заколотилось быстрее. Как бы поступил отец на ее месте? Вероятно, он бы просто
– Мизуки, подожди, – Инна вырвала устройство из ее рук. – А что, если они хотели, чтобы мы это нашли?
– Ависоны – не квантовиты, – скептически заметила та.
– Но они ведь разговаривали с одной из них. Что, если они теперь заодно?
Мизуки какое-то время смотрела на нее, как будто не понимала, что она говорит. А потом заявила: «Да ну, бред какой-то», резко убрала из-за своего уха нейроресивер и прицепила на его место прибор из комода.
– Что ты делаешь?! – закричала Инна, позабыв об осторожности, но было уже поздно.
Мизуки вздрогнула, как будто увидела нечто кошмарное, и судорожно вцепилась руками в комод. Рави встревоженно позвал ее по имени, но девушка не откликнулась. Инна похолодела. Если модель нейроресивера не совместима с системой, встроенной в человека, то это может вызвать серьезные повреждения мозга, которые в свою очередь могут привести к глухоте, слепоте или чему похуже. Как можно просто взять и подключить к своему мозгу неизвестное устройство!?
Мизуки все не реагировала на настойчивые попытки парня привлечь ее внимание, так что Инна решительно протянула руку к нейроресиверу, намереваясь отцепить его от головы подруги. Но та неожиданно пришла в себя.
– Инна, подожди! – воскликнула Мизуки, и девушка застыла. – Все нормально. Я просто… не привыкла к передаче визуальной информации.
– Визуальной? – Инна недовольно нахмурилась.
– Ага, – голос подруги звучал ошарашенно. – Это более продвинутая модель нейроресивера… она может сохранять полученные сообщения, плюс принимает картинки и видео. И… да, пожалуй, ты права. Ависоны к этому не имеют отношения.
– Замечательно, – процедила Инна. – Значит, ты можешь положить его на место.
– Нет, постой… Ависоны тут не при чем, но это все равно важно. Я тут вижу странные картинки… Такая мешанина цветов и форм… Сказано, что это съемка в каком-то новом диапазоне…
– Отлично, владелец этого прибора был фотографом. Теперь мы можем уйти?
– Да куда ты так спешишь?.. Ох, сколько мусора здесь… И зачем сохранять записи флирта с сотнями разных женщин? Так, вот снова фото… Ничего не разберу… Так, он показывает переход от этого диапазона к нормальному. Сначала все белое… Потом начинают проявляться беспорядочные линии… Или не такие уж беспорядочные… Фигуры…
Инна нервно накрутила кончик косы на палец. Ей не нравилось, что Мизуки подключила к своему мозгу эту штуку. Конечно, вроде бы модель подошла, но могла и не подойти. Ох, когда-нибудь ее подруга доиграется… Рави тем временем отошел чуть в сторону и теперь прислушивался к происходящему в доме, чтобы, если что, предупредить о возможном появлении ависонов или квантовитов.
– Цвета, формы…, – бормотала Мизуки. – Разобрать трудно, но похоже на динозавров… и людей… только люди…Мешанина… И… все. Книжный шкаф, нормальный диапазон.
Взгляд Мизуки стал более осмысленным, и она посмотрела на Инну.
– Знаешь, как он назвал этот диапазон? Вероятностный.
– Вероятностный?
– Ага. Инна, тебе не кажется, ну… Что он научился фотографировать квантовую реальность?
– Вряд ли. Квантовая реальность на то и квантовая реальность, что ее нельзя увидеть.
– Человеческим глазом да. Но это снимки, и они сделаны в особом диапазоне. Почему ты не хочешь допустить, что на Земле могли знать о квантовой реальности?
– Потому что когда я в первый раз очутилась на Земле и попыталась рассказать той другой Инне о квантовитах, она восприняла мои слова, как бред. Она не знала, а значит, и никто не знал.
Но Мизуки сжала руки в кулаки:
– Значит, об этом просто не сказали общественности! Возможно, эту информацию сообщили только узкому кругу людей. Может, про квантовую реальность знала лишь небольшая группа ученых, но это снимки реального человека, когда-то жившего на Земле, и он назвал диапазон вероятностным не просто так.
Инна слишком сильно потянула себя за волосы, и ей стало больно. Поморщившись, она перестала дергать свою косу. Неужели все это правда? И совсем не обязательно пить отвар соммелиса или становится квантовитом, чтобы увидеть квантовую реальность? Неужели существует способ заснять суперпозицию, пусть даже на фото ничего невозможно будет разобрать?
А потом она устало облокотилась об комод:
– Все это неважно. Даже если существует способ делать снимки в вероятностном диапазоне, это ничего не говорит о том, что задумали ависоны, и почему квантовитка прячется в подвале этого дома, вместо того, чтобы сидеть в тюрьме. Мы ничего здесь больше не найдем. Пошли домой.
Мизуки внимательно на нее посмотрела, и в ее глазах отразилась жалость. Потом подруга приблизилась к ней и тихо произнесла:
– Инна, я знаю, что ты скучаешь по квантовой реальности. Возможно, это поможет ее увидеть. Возьми этот прибор, – она протянула нейроресивер. – Ты ученый. Возможно, ты сможешь разобраться и восстановить эту технологию.
Инна посмотрела на маленький прибор, и ей до боли захотелось его взять. Потому что Мизуки права. Лишившись возможности видеть квантовую реальность, она почувствовала себя еще более одинокой, чем прежде. Она снова потеряла отца, больше не была вместе с Алистером, а в ее голове по ночам было так тихо, что девушке приходилось проигрывать за ужином попсовые мелодии прошлых веков, чтобы они звучали в голове, пока она не уснет. Инна почти всю жизнь провела, не зная квантовой реальности, и раньше ее это не напрягало. Но теперь, узнав, чего она лишилась… Это было невыносимое одиночество, пронзительная пустота, вакуум. И это было очень больно.