Квартира в раю
Шрифт:
– Нахалка твоя Санька, – сказала Натка.
С одной стороны, за сестру она была рада, а с другой, ее немножко грыз внутренний червячок. Ее-то квартирный вопрос никак не решается, а у Лены – пожалуйста, и без всяких на то усилий. Натке тут же стало стыдно. В конце концов, квартира, в которой она сейчас живет всем своим колхозом, когда-то досталась им с сестрой от родителей, и Лена имела на нее такое же право, как и Натка, но оставила ее младшей сестре безропотно, всю жизнь скитаясь по съемным углам. Так что все правильно, все справедливо.
– Молодежь, что с нее взять, – безмятежно отозвалась Лена. – Но я не в обиде. Ты же знаешь, Сашка – хорошая дочь, а что хочет самостоятельности и чувствовать себя хозяйкой, так это нормально. Мы и сами такие были.
– И когда новоселье?
– Пока не знаю. Там нужно кое-что докупить и под себя обустроить. – Лена счастливо вздохнула. – Торопиться-то особо не надо. Сделаю все в удовольствие, раз уж такой повод выпал. Начну потихоньку коробки собирать. Что с собой забрать, что Сашке оставить, а что и вовсе выкинуть. Столько барахла накопилось, давно собиралась разобрать, да руки не доходили, теперь пора.
Натка уныло подумала о том, что свое барахло, видимо, разберет не скоро, но потом спохватилась и искренне поздравила сестру.
– Твой Виталий – молодец, – сказала она. – Умеет устроить сюрприз, этого у него не отнять. Впрочем, лучше бы он тебе колечко подарил. С бриллиантиком. Потому что тогда ты переехала бы в его роскошные хоромы, и вопрос решился бы сам собой. Раз он тебе квартиру дарит, значит, что? Жить с тобой не собирается?
– Ты хочешь, чтобы я задала ему этот вопрос? – В голосе сестры появился металл, который Натка хорошо знала и называла судейским. – Не в моих правилах навязываться кому бы то ни было в жены, даже если речь идет о Миронове. Я, беременная Сашкой, такого не сделала, а уж сейчас и подавно. Я себя, знаешь ли, не на помойке нашла. Да и вообще я не уверена, что гожусь для семейной жизни. С моей работой иногда только и хватает сил, чтобы дойти до кровати и упасть в нее. Встречи под настроение и без обязательств меня вполне устраивают.
– Ой ли? – лукаво спросила Натка.
– А что тебя удивляет? Ты что, не такая была? Сколько лет ты наотрез отказывалась выходить за Таганцева, потому что тебя устраивало быть свободной. Ты согласилась только потому, что без этого вам Настю удочерить не давали. Если бы не это, так ты бы до сих пор незамужняя была.
– Может быть, – легко согласилась Натка. – Только я сейчас, с высоты полученного опыта, понимаю, насколько была не права. И быть Костиной женой, а не любовницей мне очень даже нравится. Нам всем это пошло на пользу. И мне, и Насте, и Сеньке, да и Косте тоже. Кто знает, был бы он не женат, может, и не получил бы такое ответственное назначение. Семейные ценности сейчас важное значение имеют.
– Они всегда имели важное значение. – Лена вдруг вздохнула. – Если Виталий захочет на мне жениться, я, разумеется, соглашусь, потому что это именно тот человек, за которым можно быть в прямом смысле слова «за мужем», как за каменной стеной. Ему моя женская сила и выносливость по барабану, он во всех смыслах гораздо более сильный человек, чем я. Но раз он пока не принял такого решения, то меня и сегодняшний статус-кво вполне устраивает. Мне с этим человеком хорошо. И квартире я очень рада.
– Разумеется. Если вы все-таки рано или поздно поженитесь, то она Сашке достанется, – хмыкнула Натка. – Как ни крути, а сплошная польза. Лена, я очень за тебя рада, правда. Надо будет выбрать время, чтобы съездить и посмотреть твою новую квартиру. А пока напоминаю, что на следующей неделе мы с Костей ждем вас с Сашкой в гости, чтобы отметить его назначение. И Виталия, конечно, тоже.
– Да, мы помним, конечно, – ответила Лена. – До встречи.
Спустя неделю, когда ожидаемое назначение Таганцева на новую должность состоялось (Натка до конца не была уверена, что это произойдет, потому что подобный карьерный рывок казался фантастикой), они действительно собрались в Наткиной небольшой, но уютной квартире. Стол накрыли в гостиной, один угол в которой теперь был отдан под нужды трехлетней дочки.
Настюша, как все детдомовские дети, к наличию своего места относилась очень трепетно. Ей было очень важно, что у нее есть ее коробка с игрушками, которые никто не трогает без разрешения, ее детский столик и стульчик, куда она усаживалась рисовать, ее кукольный домик, в котором обычно обстоятельно рассаживались куклы. Сейчас все это великолепие оказалось сдвинуто из-за большого расставленного стола и натащенной кучи стульев для гостей, и Настюша капризничала и куксилась, что вообще-то было ей несвойственно.
От шума, гама, детских слез, да и от предшествующей приходу гостей готовки Натка устала так сильно, что даже голова заболела. Она уже жалела, что не воспользовалась любезным предложением своих давних соседей по даче, Татьяны Ивановны и Василия Петровича Сизовых забрать на время вечеринки детей к себе. Натка отказалась, потому что Сизовы тоже были званы в гости и сейчас сидели за столом. Отдавать им детей значило оставить пожилых людей без праздника, которых у них и так было немного. Нехорошо это, некрасиво.
Конечно, Татьяна Ивановна, не умевшая сидеть без дела, приехала заранее, чтобы помочь накрыть стол, да еще и собственноручно испеченные пироги привезла, но взбудораженная большим количеством незнакомых людей Настенька к «бабе Тане» шла плохо, дичилась, то и дело норовила залезть к Натке или к Косте на колени.
Костя же вынужден был общаться со своими коллегами, а потому внимания дочке уделить не мог, а Натка сновала все время между гостиной и кухней, следя, чтобы не пустели блюда и тарелки, поэтому оставляла дочку то на Сеньку, то на племянницу Сашку, а Настюша то и дело принималась плакать, размазывая слезы по своему ангельскому личику.
Почему-то за всем этим бедламом крайне внимательно наблюдал Виталий Миронов, и Натку это нервировало. При бедовом ее характере ей всегда было совершенно все равно, что думают о ней посторонние люди, в том числе мужчины ее сестры. Натка была уверенной в себе и самодостаточной, но почему-то неприкрытый интерес Миронова к их с Таганцевым жизненному укладу ее цеплял, порождая странное чувство внутреннего беспокойства.
Словно впереди были какие-то, пока неведомые неприятности, и их ожидание заставляло держаться настороже. Натка и держалась, то и дело бросая в сторону друга сестры осторожные внимательные взгляды. Чего вынюхивает? Что хочет узнать? Она замечала, что Виталий то и дело останавливает взгляд на золотистых Настюшиных кудряшках, а потом переводит его на сосредоточенно глядящего в телефон Сеньку.