Квест империя. Трилогия
Шрифт:
– Чехова?
«Час от часу не легче! – возмутился про себя Виктор. – У него что, крыша поехала? При чем здесь Чехов?!»
– Чехова? – переспросил он обиженно. – Почему не читал? Читал. «Толстый и тонкий», «Три сестры», «Вишневый сад».
«Трех сестер» он, говоря по совести, не читал. Смотрел в Художественном театре, в 30-м, что ли, году, а «Вишневый сад»… «Вишневый сад», кажется, в Бургтеатре, в Вене, но не читал тоже. Он вообще Чехова не любил и не читал, но рассказывать об этом Максу ему не хотелось. В конце концов, из них двоих русским дворянином был именно он. В этом роде, в общем.
– Ладно,
– Я тоже не помню точно, – сказал Макс примирительно. – Но у Чехова в котором-то из его рассказов есть фраза. Не дословно, но смысл такой: что еще плохого может случиться с рыбой, после того как ее поймали, выпотрошили, зажарили и подали на стол?
Виктор понял, на что намекает Макс, но высказанная другом философия ему решительно не понравилась. Решительно и бесповоротно.
– Выбросить ее можно, – сказал он зло. – Или сблевать. Так что не разводите пессимизм, товарищ оппортунист. Если захотеть, много еще чего можно сделать. Было бы воображение.
Макс только хмыкнул в ответ, но Виктор разошелся не на шутку. Очень ему не нравились такие настроения.
– И это ты мне такое говоришь? – спросил он с неподдельным возмущением. – Ты? Мне?
– Я. Тебе, – в тон ему, – но не без иронии ответил Макс.
– На тебя не похоже!
– А что на меня похоже?
Виктор поискал в памяти что-нибудь эдакое и, что неудивительно, нашел почти сразу. Уж такие они были с Максом люди, что долго примеров искать не требовалось.
– Ну вот, например, ты знаешь, – вкрадчиво спросил Виктор, начавший уже успокаиваться, – что ты до сих пор числишься во всесоюзном розыске? Последние лет двадцать пять чисто теоретически, конечно, но с учета, я думаю, тебя никто не снял.
– Это за что же? – Чувствовалось, что Макс заинтригован.
– А за то! – с видом и чувством победителя заявил Виктор. – Ты, Макс, уж извини, но в пятьдесят третьем ты сработал поганенько. Пальчики оставил кое-где. Спешил, вероятно, вот и лопухнулся. Оно, конечно, с каждым может случиться, но все-таки аккуратнее следует работать, тщательнее детали прорабатывать.
– Ах это?! – Макс даже поморщился. – Так ты что же, все время знал, что это был я?
– Тебя не узнаешь, как же! – Виктора начал разбирать смех, так комично это все выглядело, если посмотреть со стороны, конечно. Спустя 60 лет, на чужой планете, в грязной клоаке стоят двое и вспоминают, кто, где и когда пальчики оставил. Ну не идиотизм?
– Тебя не узнаешь! – повторил он, беря себя в руки. – Вы на афганской границе семь погранцов положили, между прочим, или даже восемь. Но кое-кто, Макс, все же выжил и по инстанции доложил. Я понимаю, конечно, что бывают всякие совпадения, но чтоб до такой степени? Ты уж прости меня, грешного, но двухметровый басмач, который двигается, словно кошка, и дерется, что твой ниндзя, это, Макс, перебор. Ты уж поверь! Видел я этих басмачей, и не раз. Так себе людишки. Не супермены какие-нибудь.
Но если тебе мало, изволь. Был же еще чешский коммунист, нечеловеческих габаритов, который как раз до описываемых событий
– Спасибо, Федя, не знал, – сказал Макс и протянул Виктору руку.
– Да не за что, – отмахнулся Виктор, но руку, естественно, подал. – Ты же меня тоже выпустил.
– Выпустил, – пожал плечами Макс, а Виктор вспомнил мимолетно осень 68-го, Тель-Авив, накрытый хамсином, пришедшим из аравийских пустынь, пот, текущий, кажется, непрерывно, и физическое ощущение сжимающегося стального кольца. Макс тогда на контакт не вышел, да Виктор его и не позвал. Гордость не позволила. Но в какой-то момент Виктор почувствовал вдруг, как открывается коридор, и, не раздумывая, пошел по заботливо проложенной чьими-то умелыми руками тропе, и вышел в Каире, и никогда, ни тогда, ни теперь, не сомневался в том, кто и почему организовал ему отход.
– Ладно, погуторили и хватит, – сказал он наконец. – Про Черную Гору ты серьезно?
– Да.
– Уверен?
– Я уже сказал.
– Чем чревато, понимаешь?
– Не маленький.
– И все-таки настаиваешь?
– Федя, это все? Или у тебя еще есть вопросы?
– Есть. Причину объяснишь, или это военная тайна?
– Не могу, – устало ответил Макс. – Не сейчас.
– А если я попрошу?
Виктору показалось, что Макс смотрит на него совершенно больными глазами.
– А ты поверишь? – тихо спросил Макс. Так тихо, что Виктор едва разобрал вопрос.
– Ладно, – сказал он. – Пойдем в Черную Гору. И ведь Рекеша мне кое-что обещал.
Макс еще посмотрел на Виктора этим своим «больным» взглядом и вдруг заговорил:
– Ко мне пришла Лика. Прощаться, я думаю Там что-то… Не знаю. Я не знаю, как она это сделала. Она далеко, Федя. Очень далеко.
Виктор физически ощутил, как трудно дается это Максу, и будь его воля, остановил бы. Он уже жалел, что настаивал, но теперь было поздно, и он стоял и слушал.
– Она… не знаю… Я сейчас только понял, что не все так однозначно. Ну как тебе объяснить? Она как будто обняла меня. Это и продолжалось-то мгновение или еще меньше. И первая мысль была, это все! Конец. Попрощалась и… Как она это сделала, Федя? Это было… не объяснить… тепло, счастье и смерть. Я вроде бы вместе с ней начал уходить, так что ты мне вовремя свою гадость вколол, потому что не все так просто. Я потом, когда сидел тут, отходил… Это как свернутая информация. Не знаю, как и объяснить, но… смыслы, знание… неоткуда ему взяться. В общем, теперь я думаю, она перерешила. Не будет она умирать. Выберется. И Йфф поможет.