Квест империя. Трилогия
Шрифт:
«Вот такие они – наши женщины, – с грустью подумал Виктор. – И вот такие они – мы, если нас поскоблить».
– Прошу вас, дамы и господа, – кивнул он на бокалы и наконец сел на свое место. – Ульрика, – сказал он после паузы, когда уже все расселись и взяли свои бокалы, – я хочу вам кое-что объяснить. – Девушка внимательно смотрела на него поверх бокала, который уже почти поднесла ко рту. – Так нам всем будет легче – и вам и нам. А то, я думаю, вы себя должны чувствовать, как в тумане на болоте. Ведь так?
– Да.
– Ну вот и славно, – усмехнулся Виктор. – Давайте выпьем за Пауля, чтобы
Вкуса коньяка он почти не почувствовал, крепости тоже, а о запахе вспомнил, только возвращая бокал на стол. Мысль об этом скользнула стороной, неважная, как сгнившие листья прошлого листопада. Виктор поднял бутылку, дождался, пока вернут на место свою посуду остальные, и разлил по новой.
– Вашему дедушке, Ульрика, девяносто семь лет, я прав?
– Да, – кивнула девушка, выжидательно глядя на Виктора.
«Как просто, оказывается, завладеть вниманием даже совсем неглупого человека».
Впрочем, Ульрика недавно пережила тяжелейший стресс, так что, возможно, он не был стопроцентно прав, во всяком случае относительно нее.
– Когда в девятьсот тридцать шестом, по-вашему, это был, стало быть, тридцать четвертый, мы встретились впервые, мне уже было хорошо за семьдесят.
Он увидел вспышку удивления в ее глазах и, кивнув, продолжил:
– Я живу долго, Ульрика. Это я вам чуть позже объясню. Никакой мистики, одна сухая, как бухгалтерский отчет, техника, но тем не менее это факт. Итак, я старше вашего деда, хотя выгляжу несколько моложе. – Он криво усмехнулся. – Это во-первых. Во-вторых, и я, и Тата, и Игорь в свое время занимались тем же, чем и вы, Ульрика. Да и сейчас тоже – кто больше, кто меньше – занимаемся. А это хороший повод для взаимопонимания, не так ли?
– Вы разведчики? – быстро спросила Ульрика. – Чьи?
– Вот тут все очень сложно, – сказал Виктор, тяжело вздохнув. – Но я вам отвечу. Прозит! – Он поднял бокал несколько более поспешно, чем следовало, опасаясь, что кто-нибудь, Игорь или Тата, предложат вполне ожидаемый тост. Но к этому он еще не был готов и потому тянул время.
«Да, это так, – признался он себе. – Но это не малодушие. Просто я еще недостаточно выпил».
Они выпили, не чокаясь, закусывать опять никто не стал, и Виктор с чистым сердцем снова наполнил бокалы. За себя он не волновался. Судя по тому, как бесследно – во всех смыслах – исчезал коньяк из его бокала, опасаться ему было нечего, а этим троим легкое алкогольное отравление отнюдь не помешает. Стресс надо убивать на корню, или он убьет тебя.
«Но за каким бесом приперлись эти двое? Они что, меня, что ли, поддерживать пришли?»
– Начнем с того, что вы, Ульрика, уже знаете, – сказал он вслух. – Игорь, дай, пожалуйста, сигарету, неохота сейчас возиться с трубкой.
– Мне тоже, – попросила Ульрика.
Кержак достал пачку «Кента», протянул ее сначала даме, затем Виктору и только после этого вытряхнул сигарету и для себя. Закурили, только одна Тата осталась верна принципам и, подражая своей госпоже, курила не «Кент», а лиловую пахитосу, да и та была с Ойг.
– Так вот, – продолжил Виктор, выдохнув суховатый дым сигареты. – Вы уже знаете, что существует несколько параллельных реальностей. Хотя, строго
– Три, – поднял он вверх указательный палец. – Ваша, наша, то есть вот эта, – Виктор сделал плавный жест, как бы показывая Ульрике окружающий их мир. – И еще одна, та, из которой пришел Пауль.
– Да, – кивнул он, увидев ее реакцию. – Он, как и вы, нездешний, и звать его, скорее всего, не Пауль. А вас, Ульрика, кстати, как зовут на самом деле?
– Дебора, – сразу же ответила девушка. – Но вы можете называть меня Деби. Так привычнее.
– Спасибо, Деби. – Улыбаться приходилось через силу, но Виктор надеялся, что пока ему удается вполне сносно маскировать свои чувства и никто ничего не замечает.
«Может быть».
– Три реальности, – повторил он. – Может быть, есть и еще, но мы этого достоверно не знаем. Совершенно определенно мы знаем только еще об одном мире, однако людей в том мире нет. Так что четыре. – Он затушил окурок в пепельнице и взял в руку бокал. – Как это все объяснить и есть ли вообще этому объяснение – я имею в виду такое объяснение, которое мы с вами сможем понять, – я не знаю. Знаю только, что из мира в мир можно переходить. Это непросто, но иногда возможно. В вашем мире я, например, был.
– Я знаю. – Ульрика-Дебора смотрела на него внимательно, но не более того. Первая волна удивления, которая накрыла ее в начале разговора, схлынула, а для второй и следующих у нее, по-видимому, просто не было уже сил.
– У вас глаза синие, – вдруг сказал Виктор, и сердце сжало с новой силой…
* * *
Почему они не пошли туда сами? Хороший вопрос, и ответ ему под стать. А потому что! Черт его знает, почему не пошли. То есть причины, которые тогда им обоим казались вполне логичными, убедительные причины, естественно, существовали, но теперь, задним числом, Виктор не смог припомнить ни одной по-настоящему серьезной. Не смог, не захотел, не принял. Какая разница почему? Сделанного не воротишь, и они засели с раннего вечера в чудном ресторанчике в Абу Гоше.[316] Ели баранину, запивали второсортным канадским виски, по случаю оказавшимся в заведении, и говорили о жизни. Хороший вечер, подходящее место, приятное расположение души… Что еще нужно двум старым хрычам, чтобы, не злобясь душой, вспомнить такое, о чем нынешнее поколение и не подозревает, но не так, как вспоминалось когда-то – по горячим, так сказать, следам, – а спокойно и даже, быть может, с ностальгией, но уже не как актуальное, а как давно прошедшее.
Хорошо посидели. Только вот, когда «дежурный по лавочке» – в рабочем режиме – передал, что в смежном квартале появился несанкционированный гость, они, ничего еще, естественно, не понимая, насторожились, и междусобойчик закончился, потому что начался кризис.
Виктор вызвал командира группы заслона и спросил, что происходит. Тот, мгновение помявшись, – что было практически невероятно, – сказал, что все вроде идет штатно, но ощущение какое-то нехорошее. Эти три слова – «вроде», «ощущение», «какое-то» – заставили Виктора, фигурально выражаясь, вспотеть.