Квинтэссенция Кью
Шрифт:
Когда я сел, одна мысль пришла в голову. Я не боюсь, что она не будет бороться, я волнуюсь, что она будет бороться слишком сильно. Если Красный Росомаха завладел ею, она не долго будет оставаться в целости и сохранности, особенно если это была месть мне.
Схватившись руками за подлокотники, я чувствовал, как монстр внутри меня обезумел от необходимости убивать.
— Мы найдем ее вовремя, босс — Франко похлопал меня по плечу и направился по проходу к своим коллегам.
Пессимистичная часть меня (или это была реалистичная часть) не была так уверена. Я знал, на что был способен Джеральд. Я спас достаточно рабынь из его лап, чтобы
По коже поползли мурашки при мысли о Тесс в его когтях. Я заставил себя перестать думать об этом. Я поерзал на сиденье, ненавидя бездействие, ненавидя ощущение того, что я не двигаюсь, что не охочусь.
В дверях появился Ханс. Он носил строгий костюм и фуражку с золотыми крыльями, вышитыми спереди. В тот момент, когда увидел его, я потребовал:
— Подними нас в воздух. Я хочу быть в России вчера.
Он кивнул и его ярко-рыжие волосы торчали по бокам фуражки.
— У меня есть разрешение на взлет через пятнадцать минут, сэр. Наш план полета был утвержден. Мы будем там примерно через три с половиной часа.
Три с половиной часа — это слишком долго, но придется дождаться.
«Тесс, останься в живых. Ты, черт побери, должна остаться в живых, или я поймаю твой призрак и высеку тебя, глупая, за то, что ты оставила меня».
Животное внутри не успокаивалось. Оно хотело скакать по земле, принюхиваясь, отслеживая, охотясь на гребаных ублюдков, которые забрали Тесс. Я хотел выпустить их кишки своими когтями и выть на гребаную луну, когда их кровь окрасит мои руки.
Вздохнув, я закрыл глаза и попытался сохранить свой уровень стресса под контролем. Но, как только двигатели зажужжали, и мы понеслись вдоль взлетно-посадочной полосы, внутри все скрутило так туго, как тетиву гребаной заряженной рогатки.
И я останусь таким, пока не найду Тесс.
***
Мы приземлились, и два черных фургона встретили нас у трапа. Половина армии охранников исчезла в один миг, пока Франко и оставшийся экипаж шли со мной.
Москва была холодной, но не морозной. Снег не украшал городской пейзаж, лед не покрывал дороги. Но, черт, ветер пронизывал меня через мой костюм как кинжал.
Темноту вечера разбивал свет прожекторов аэропорта и огромной серебряной луны.
Я бывал в России больше раз, чем мог сосчитать, но никогда не задерживался. Что-то в этой стране мне не подходило. И это была не красота или эксцентричность, которую позволяли увидеть туристам.
Нет, я не любил Россию, потому что темные слабости предавались слишком многим грехам, которые я совершил и хотел совершать снова и снова. Я мог контролировать себя, только если соблазн был далеко. И Россия приветствовала коррумпированность с распростертыми объятиями. Я никогда раньше не подвергал психоанализу себя, но я знал, что был наркоманом садизма, и Россия была сладкой возможностью для его осуществления.
Я не был достаточно силен, чтобы выдержать такое место.
Никто не говорил, фургон несся по полупустым улицам. Мы скользили под луной, катились под фонарями и проезжали мимо милых маленьких витрин магазинов. Чем ближе мы подбирались к царству Джеральда Дуболазова, тем больше густела атмосфера в фургоне, пока каждый вдох не имел вкус предвкушения и жажды крови. Мы превратились из бизнесменов в жестоких охотников, и я бы никогда не захотел,
Мы были в пути не для того, чтобы подписать документы и предаваться бессмысленной болтовне. Мы собирались на войну во имя женщины, в которую я влюблен. Женщины, которая была катализатором для разрушения моего бизнеса и утраты моего состояния. Но я бы отдал все это в ту же секунду, если бы мог вернуть ее обратно нетронутой.
Зверь внутри зарычал и рвал дыры в моей душе. Темнота валила с ног, и у меня больше не было сил, чтобы бороться с ней. Я никогда бы не смог подавить его полностью снова. Но мне было все равно.
Мне понравилось признавать эту часть себя. Мне нравилось быть свободным в первый раз в моей жизни.
Даже работая без сна, практически без пищи и воды, я пахал на более высоком уровне. Я был достаточно силен, чтобы найти Тесс, но только при том условии, что я приручу монстра внутри себя.
Последствия скажутся позже.
Фургон качнулся на последнем повороте, шины завизжали.
— Вот здесь, босс? — спросил один из мужчин, подчиненных Франко, замедляясь на повороте в переулок. Рядом с нами возвышался огромный величественный отель. Разработанный в типично русском стиле, он выделялся как рубин, сверкающий в ночи. Красная отделка на подоконниках и штукатурке выглядела так аккуратно, как будто их покрасили только сегодня. Бледно-розовые башенки выглядели как пирожные, замороженные какой-то гребаной феей.
Я гордился этим проектом, но хотел разорвать его на хрен голыми руками, чтобы от него ничего не осталось. И я сделаю это, если Джеральд сделал больно Тесс. Я взорву его с ним внутри.
— Да, — сказал я, глядя в окно, ища зевак.
Никто не прошел мимо переулка, никто не побеспокоил нас.
— Идем, — пробормотал я, крутясь в кресле поворачиваясь к Франко. Он уже был подготовлен, наклонившись вперед, напряжение можно было прощупать в его натянутых мышцах.
В тот момент, когда его глаза встретились с моими, он вложил полуавтоматический пистолет в мою открытую ладонь и защелкнул радио-часы на запястье.
— Частота настроена, все, что нужно сделать, это говорить в них, и команда услышит вас. — Он засунул несколько дополнительных обойм в нагрудный карман моего пиджака и нащупал в черном брезентовом мешке рядом с ним дурацкий острый охотничий нож. — У нас достаточно шансов, чтобы убить большинство сотрудников внутри, так что вы должны быть прикрыты, но держите нож при себе, на всякий случай.
Я взял нож за ручку, проведя пальцем по острому лезвию. Странная дымка окутала меня, вытягивая из фургона, унося в темноту.
Франко знал мое отвращение к ношению ножей в напряженной обстановке. Пистолеты помогали мне оставаться человеком, безличное орудие при отнятии жизни. Но нож? Нож нравился монстру. Мой рот наполнялся слюной при мысли о скользящем лезвии, входящем между ребер врага и прокалывающем его сердце. При мысли находиться близко и самому почувствовать его последнее дыхание, зная, что я украл его. Это заставляло меня чертовски возбуждаться и ввергало мозг в нечто чудовищное.
Искушение было восхитительным, заполняя мой разум с беспощадной силой. Мои руки тряслись от необходимости заполучить кишки Джеральда Росомахи. Если я приму искушение, то пути назад уже не будет. Я признаю, что Тесс нет, и я жертвую не только своими средствами к существованию и бесчисленным множеством освобожденных рабынь, но и своим здравым смыслом тоже.