Квинтовый круг
Шрифт:
– А я вот читал у одного четвертолога, – как ни в чём не бывало подал голос Андрон, сосредоточенно разгребая узловатым пальцем разложенные на газетке детали, – будто Бог женщину вовсе не из ребра сотворил. Это только из приличия говорят, что из ребра, мол. Рёбра-то у нас все на месте, хоть справа, хоть слева.
Не веришь – пересчитай… В мужском организме есть только один-единственный орган без кости…
– Язык? – машинально
– Нет. Язык – это орган внутренний, он во рту живёт.
– А что же тогда? Ухо?
– В ухе – хрящ. И потом уши-то и у баб есть…
– Гос-споди Боже мой!..
– Вот именно, – подтвердил Андрон. – И сразу всё становится ясно. Думаешь, почему он так себя ведёт, орган-то? А мы почему так себя ведём? Тоска по утраченной косточке, понял? Причём каждый свою ищет…
– Ну, мне эта тоска не грозит, – перекусывая нитку, невнятно заверил Прохор.
Беседу продолжили за ужином.
– Давай колись, раз начал, – добродушно предложил Андрон Димитрию. – Как ты это конкретно думаешь провернуть?
За бортом стелились длинные тени, плыли травянистые бугорки, перелетали какие-то пернатые пепельных оттенков, иногда попадалась поросшая высоким камышом не пересохшая ещё баклужина с корягой и диким утёнком.
– Вы, конечно, слышали, что человечество когда-то прошло через бутылочное горлышко… – поколебавшись, начал Димитрий. – Слышали, – сказал Андрон. – Дальше. – А я не слышал, – сказал Прохор. – Что за горлышко?
– Образное выражение… Понимаете, было время, когда на земле обитало всего несколько человек… Правда-правда! Генетики установили, что все мы произошли от трёх мужчин и одной женщины… – От Евы, что ли?
– Учёные её так и окрестили, – подтвердил Уаров. – Настоящее имя, разумеется, неизвестно… А ведь, если вдуматься, очень точный термин! – горестно перебил он сам себя. – Бутылочное горлышко. То есть человечество, по сути, джинн, вырвавшийся из бутылки. И зря… Рано или поздно оно само себя погубит. Отравит, взорвёт…
– Ни хрена! – возразил Андрон. – Думаешь, почему до сих пор ядерной зимы нет? Да потому что навара с неё никакого! Невыгодна она, гибель человечества, можешь ты это понять?
– Тем более, – твёрдо сказал Димитрий. – Видите ли, я много думал… нет, не откуда в мире зло – с этим пусть богословы разбираются. Я думал, как это исправить… Принято считать, что во всём всегда виноват кто-нибудь один…
– Или одна, – не преминул уточнить Прохор, давно уже высматривая что-то в вечереющей лесостепи.
– Или одна… – не стал спорить Уаров. – Сталин, Чубайс, Портнягин… А потом, когда вник чуть поглубже, оказалось, что свято место и вправду пусто не бывает. Все ниши заполнены. Скажем, устранишь какую-нибудь историческую личность… Мысленно, конечно, мысленно, – поспешил уточнить он, обращаясь в основном к Прохору. – Глядишь, а на трон уже очередь в затылок выстроилась. Начнёшь убирать по одному человечку, – с несчастным видом продолжал Димитрий, – уберёшь всех до единого… Вот я и подумал: а что если одним и ограничиться? То есть не одним – одной… Если мы, действительно, все от неё произошли…
– Стоп! – неожиданно встрепенулся Прохор и, прервав трапезу, поднялся на ноги. – Я сейчас…
И канул за борт.
Андрон с Димитрием обеспокоенно привстали. Хотя беспокоиться было особо не о чем: ветер ослабел настолько, что догнать парусник пешком труда не составляло. Человек за бортом уверенным шагом направлялся к одинокому корявому дереву – полуживому, почти без листвы. Анчар этакий.
Алый шар коснулся горизонта, белая дзюдогама вновь казалась розовой. Кажется, Прохор что-то доставал из дупла.
– Я смотрю, он тут не первый раз шлындрает, – раздумчиво заметил Андрон, присаживаясь. – Тёртый…
Вскоре Прохор вновь перемахнул борт – и уже не с пустыми руками. В левой у него теперь был средних размеров свёрток.
– Вот, – удовлетворённо сказал Прохор, выпутывая из промасленных тряпок тупорылый пистолетище. Полюбовавшись, повернулся к Димитрию. – Обращаться умеешь или показать?..
Глава 6
По шпалам, брат…
Солнце вставало, как с похмелья, багровое, мутное.
Проснувшись, Андрон первым делом удостоверился, что за ночь никто из экипажа не пропал. Димитрий ещё посапывал, свернувшись крендельком под старым ватником. Прохор, расположившись на корме, шлифовал и оттачивал свои смертоносные приёмы. В чём мать родила. Ранняя пташка… Андрон устроился поудобнее и стал наблюдать. В следующий миг Прохор кинулся на палубу плашмя – и, не долетев до неё сантиметров пятнадцати, завис звездообразно. Руки и ноги – раскинуты, подбородок устремлён вперёд наподобие тарана триеры.
Конец ознакомительного фрагмента.