Квирит
Шрифт:
Дальше в пути, cкелет свернул куда то в тёмную сторону, без освещения и тропинок, практическу полностью закрытую сверху с двух сторон cвисающими по бокам скалами. Это был величественный и красивый храм. Храм Персефоны, как сказал, позже скелет. Подойдя к задней части величественного храма они увидели одинокую дверь. Скелет остановился и хохоча сказал :
–Если бы не твои вздохи, то я бы подумал, что ты и вправду умер, хех. Так, слушай внимательно!,– оттопырив палец, говорил скелет,– Когда мы войдём в дверь и взоры Персефоны падут на тебя, начинай говорить:
«Я душа прихожу чистая из чистых, о царица преисподних – Персефона, о Эвклей-Эвбулей и другие бессмертные боги, привет вам! Я также горжусь происхождением от вашего счастливого
– Если нас примет Персефона с благодушием, то она скажет: «Счастливый и блаженный, ты по закону станешь бессмертным богом вместо смертного!». Ты же ответь с поклоном: «Я – пока не козлёнок – в молоко пока не упал.». « Радуйся, радуйся, радуйся! », завершит Персефона.
–Запомни,– говорил, скелеть чуть ли не тыкая костлявым пальцем в лоб- ПОКА НЕ козлёнок, в молоко ПОКА НЕ упал. Иначе душу твою отправят в бесконечно холодные дали к огромному шару из негаснущих сияющих огней.
Фавст закивал и принялся повторять фразы по нсеколько раз, шагая от двери к скелету, и обратно.
Спустя время он сказал:
–Я думаю, что готов.
Затем скелёт подошёл к в двери, открыл её и пропустил вперёд Фавста. Он поднял глаза и увидел невероятных размеров статуи, позолоченные своды храма, коринфские колонны, украшенные акантом и окружающий всё внутреннее пространство, потемневший мрамор. На плитах стояли различные вазы с изображениями колеса и Плутона. На других, Прозерпина встречала сменяемость времён года. Зал её был квадратный и по стенам распологались каменные скамьи в восемь рядов. Пока они шли вперед, чтобы встать перед лицом огромной статуи, центурион вспомнил историю, которую рассказывал своей жене Элизии о “рождении” аканта, как украшения для коринфского ордера. Коринфский ордер был изобретен Каллимахом, греческим архитектором и скульптором, которого вдохновил вид корзины для пожертвований, оставленной на могиле молодой девушки. Поверх корзины была положена квадратная плитка, чтобы защитить их от непогоды. Растение аканта проросло сквозь плетеную корзину, смешав свои колючие, глубоко вырезанные листья с плетением корзины.
Якобы, в далёкие времена, на острове Коринф жила девушка, удивительной красоты. Она была настолько хороша, что возгордившись, заявила, что прекраснее самой богини Афродиты. Ревнивая богиня не оставила это заявление без внимания, и при первой же возможности отомстила. Девушка встретила прекрасного юношу, они назначили свадьбу, но прямо накануне бракосочетания невеста умерла. Безутешные родственники провели похоронный обряд, а на могиле оставили закрытую крышкой корзину с поминальной трапезой. Прошло время. Росток аканта пробил днище корзины, и пустил ветви. Но поскольку тоненькие побеги не могли приподнять крышку корзины, то они, извиваясь, стали прорастать сквозь прутья, пуская молодые листочки. Тогда же в некрополь, случайно забрёл архитектор Каллимах. Он увидев корзину с проросшей сквозь неё листвой аканта и вдохновился на создание колонн с подобным украшенинем.
Встав в центр, перед огромной фигурой и задрав голову вверх, Фавст прочистил горло и начал говорить :
–Я душа…что пришла самая чистая из самых чистых…кхм…
Фавст оборачивался на скелета, проходил глазами по стенам, по золотым орнаментам в видей оленей и цветов, скрещивал руки, словно ему вновь 18 и он вспоминает команды перед центурией и своей контуберналией.
–О царица Персефона преисподних Эвфлебфвлейа-Эфбуфлеба....и других бессмертных богов! Привет вам! Я понёс возмездие… Я имею в виду понесла, душа возмездие за дела отнюдь не праведные. То ли Мойра сразила меня, то ли Зевс-громовержец.
Ближе к концу, Фавст вновь повернулся к скелету и увидел, как он не находил себе место и не знал
–Теперь прихожу я к тебе, о Персефона, дабы ты благосклонно послала меня в обитель святых. Я имею этот дар памяти…воспетый у людей.
Тут же, после заключительных слов, огромная статуя богини встала с места и улыбаясь произнесла шёлковым, но пронзающим своим громом всё – голосом: “Счастливый и блаженный! Ты по закону станешь бессмертным богом вместо смертного!»
Затем кланяясь отвечал Фавст : «Я – пока не козлёнок – в молоко пока не упал.». Она отвечала – “Радуйся, радуйся, радуйся!
Затем всё смолкло, но простояв кланяясь ещё несколько секунд, центурион опять повернулся к скелету и увидел, что он в замешательстве. Его голова опиралась на руку, а сам он опирался на колонну и смотрел на центуриона в полном молчании. Даже без кожи было понятно, что он ожидал другого исхода. Он был то ли шокирован, то ли напуган.
А следом он сказал, растерянным голосом:
–Ты же всё пустил по фене…Кк-как боги это позволили?
– Но я сказал почти всё правильно.
– С ошибками! Казалось бы маленькие неточности, но боги относятся к ним жестоко и требуют точности исполнения!
– Я признаю, что запинался и допускал где то ошибки,но нас....меня никуда не отправили, и Прозерпина, или как ты говоришь “Персефона” даже заулыбалась.
– Она часто изображается с улыбкой. А маленькими неточностями ты называешь то, как извратил имя Эвклей-Эвбулей?
Скелет продолжал что то раздражённо тороторить и размахивать руками, но Фавст его перебил :
– Я понимаю,что тебя, вероятно, я поставил в опасную ситуацию, возможно, даже подставил, так как лишь благодаря тебе я могу видеть всё то, что вижу и за мной не охотятся те, кто предостеригает вход живым. Ты мой, cвоего рода, спаситель, что появившись в нужное время, что там, в лесу, что тут, охраняющий меня. Поэтому спасибо тебе и извини!
Челюсь скелета приоткрылась и он тут же замолчал и опустил руки, словно подобные слова слышит в первый раз. Он хотел что то сказать, но всё никак не мог собраться со словами . Челюсь его то закрывалась, то открывалась, но в итоге он просто покланился Персефоне, развернулся и вышел из храма, ничего не сказав. Фавст повернулся к богине, чтобы посмотреть напоследок на необычайную красоту храма и самой богини и заметил,что глаза её поднялись и устремились чють выше горизонта. Лицо же исполненное улыбкой так и застыло.
Когда Фавст вышел из храма, скелет сказал ему таким праздным голосом, словно ничего не случилсоь:
–Нам нужно в пещеру на другой стороне,– он говорил и показывал костлявым указательным пальцем вдаль, через реку.
Отвесная скала освещалась отражённым от воды светом, исходившим от камней наверху и переливалась в тёмно синих оттенках. Тропинка была узкая и подобна per item, так сказать, tenebricosum 9 ,– вспомнилось Фавсту. Дорога мягко загибалась вверх, и за невысокой стеной слева, от выдолбленных в скале надписей, что было невозможно прочитать из-за полуразрушенных камней, растилалось несколько мерцающих гротов с узким проходом. Достигнув противоположной части, центурион заметил, что тишина превратилось в абсолютное молчание. Если до этого были слышни шорохи деревьев, чьи то отдалённые шаги, разносимые эхом и ветер узких пространств, то перейдя по скале, не было слышно абсолютно ничего. Только свой собственный голос и неразборчевый, тихий голос скелета. Пройдя между ними скелет достал с пояса потемневшие от старости бумашки и что-что читал. Несколько кругов туда -сюда он бродил рассматривая входы. Остановился он у последнего и то опуская, то поднимая голову смотрел то на вход, то на бумажку.
9
По пути мрачному. Цитата из Катулла