Квотер с портретом Кеннеди
Шрифт:
– Негр, что ли?
– На негра он не очень-то походил. Черты лица европейские, но чёрен, как антрацит. Не раздумывая, заплатил кучу баксов за пустяковину. А теперь вот Вы интересуетесь. Неспроста, видать! Неужели раритет?
Не говоря ни слова в ответ, я повернулся и пошёл к выходу, чувствуя какую-то внутреннюю опустошённость. Всё рушилось. Где теперь искать этого чёрного? Да и чёрный ли он? Наверное, давно уж смыл свой грим.
Чуть дальше антикварного находилось кафе, где часто встречались коллекционеры, совершавшие сделки без участия магазина.
За столиком в углу я увидел человека с чёрным лицом. Он пил пиво из огромной фарфоровой кружки. На большой тарелке лежала закуска. Подойдя поближе, я поразился вкусу чернолицего. Тарелка была заполнена ласточками, запечёнными в перьях.
Не спрашивая разрешения, я опустился напротив него на свободный стул. Чернолицый посмотрел на меня и вдруг, взяв с тарелки ласточку, протянул её мне: – Угощайтесь!
К моему удивлению, птица вспорхнула у него с руки и вылетела в раскрытое окно.
Проводив её взглядом, я спросил: – Квотер у Вас?
– Какой ещё квотер? – по-русски субъект говорил с металлическим акцентом.
– Квотер с портретом Кеннеди.
– Такой монеты не существует – собеседник явно темнил.
– Как это не существует, когда я держал его в руках?
– Это была ловушка, и Вы в неё попались, голубчик! Теперь готовьтесь ко многим переменам и не очень приятным.
Разозлённый тоном чернолицего, я запустил в него пустой пивной кружкой.
Она отскочила в сторону, будто ударившись в невидимую стену.
Тут же я услышал возмущённый женский крик: – Ты что это вытворяешь? В кутузку захотел?
В следующий миг я осознал, что сижу за столиком в полном одиночестве. На полу валяются осколки кружки, попавшей в ближайшую колонну. К столику спешила техничка с каталкой, на которую она собирала грязную посуду. Она выплеснула на меня целый ушат изощрённой брани.
– Извините, – сказал я старухе, сунув ей десятку, и вышел из кафе.
Поравнявшись с овощным магазином, я поразился отсутствию алкашей на своём привычном месте и тут же встретился взглядом с ласточкой, пристально смотревшей на меня из своего гнезда. Помахав пичуге рукой, я направился домой.
К вечеру по дому разнеслась весть, что Терентьич умер в больнице, не приходя в сознание. Похоже, что предсказание чернолицего начинало сбываться. Спал я плохо, а поднялся ни свет, ни заря, разбуженный звонком Кабана. Он влетел в квартиру, чуть не сбив меня с ног.
– Ну, попали мы с тобой, – выпалил он.
– Почему это «мы с тобой»? – недоумевал я.
– А как ты думал? Ты же меня нанял!
– Я тебя убивать его не заставлял.
– Случайно вышло. Но тебе тоже не отвертеться. Если меня возьмут, я молчать не буду.
– Чего ты хочешь?
– Спрятаться мне надо, пока вся шумиха уляжется. В деревню уеду. Дай долларов двести на первое время.
Проводив Кабана, я задумался. Скорее всего, двумястами долларами это не кончится. Как бы не пришлось коллекцию распродавать.
ЧЁРТ бы побрал этот квотер! А может быть это всё действительно ЕГО проделки? Тогда становится понятным участие чернолицего.
В этот же день меня навестил следователь. Он подробно выспрашивал меня насчёт Терентьича. Я был предельно осторожен в ответах. Объяснил, что большая разница в возрасте не располагала к общению, поэтому знаю немного. Уходя, следователь как бы мимоходом спросил, не знаю ли я Михаила Кабанова и не известно ли мне его местонахождение. В обоих случаях я отвечал отрицательно.
Закрыв за следователем дверь, я вернулся в гостиную и обнаружил в кресле перед телевизором своего чёрного знакомца. Зная, что он появляется ниоткуда и уходит в никуда, я воспринял его появление спокойно.
Чёрный человек сказал мне, переходя на «ты»: – Кабана нужно убирать, иначе он продаст тебя. Лучше всего это сделать самому. Так дешевле и к тому же, любой наёмник – это, прежде всего, опасный свидетель.
Ты прекрасно знаешь, где твой кент прячется, вот и действуй.
До этого момента я понятия не имел, где искать Кабана и открыл было рот, чтобы сказать об этом, но вдруг почувствовал, что действительно ВСЁ знаю. Рот пришлось закрыть.
Чёрный человек деловито продолжал: – Поедешь последней электричкой. До темноты в деревню не суйся. Переждёшь в лесу. Кабан, благодаря твоим деньгам, трезвым не бывает, а ночует на сеновале. Подожжёшь сеновал и дело с концом.
Видя мою нерешительность, чернолицый добавил:– Ничего не бойся. Мы всегда рядом. А выбора у тебя нет. Ты наш с той минуты, как взял в руки этот квотер.
Через день после моей поездки в деревню меня арестовали.
Находясь в КПЗ, я нетерпением ожидал появления чёрного человека, но он что-то не торопился, подлец! Зато на суде объявился, как миленький, да не где-нибудь, а в председательском кресле.
Тут уж у меня нервы не выдержали. Бросился на него с кулаками. Ну, охранники, понятное дело, меня скрутили, а я кричу: – Уберите этого посланника ада! – и ещё кое-что добавил от души. Суд назначил детальную психиатрическую экспертизу.
Чернолицый и в психушке не оставил меня в покое. Главврачом прикинулся. Тут уж со мной форменная истерика приключилась. Насадили мне синяков, да шишек за то, что инвентарь казённый поломал и санитара одного помял маленько. Экспертное заключение гласило: – Не осознаёт последствий своих действий. Опасен для окружающих.
Теперь у меня отдельная палата. Стены и пол мягкие. Маленькое оконце с решеткой под потолком и лампочка, светящая всю ночь. Но я почти привык. Посланник ада является мне почти каждую ночь. Надоел хуже горькой редьки. Убеждает, что лучшего места, чем здесь, мне не найти; что отсюда у меня одна дорога – на зону строгого режима.
– Два жмурика на тебе, – хихикает он. Ну, ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним. Одиночество, конечно, тяготит. Всё время вспоминаю Кристину. Где она? С кем? Но всё же и здесь есть порядочные люди. Медсестра Маша в свою смену мне глюкозу вместо сульфазина колет.