Л?ю?б?л?ю?. Гублю

Левина Ева

Один остался возле Тани, придушивая, а другой рукой копаясь у нее между ног, а два других начали наступать.

Схватив Машу за руку, первый и самый наглый, похожий на гоблина из страшных сказок, облизнул ей скулу, противно чавкнув губами, но другой грозно рыкнул на него:

— Отойди, дебил, я первый. Да и потом, пока не узнаем, что она успела услышать — пришивать не будем. Можно и трахнуть пару раз.

Из гостиной раздались сдавленные стоны подруги и Маша, вскрикнув, запричитала:

— Не

трогайте нас! Я все расскажу, я толком ничего не слышала. Отпустите Таню.

Снова стоны и всхлипы Кулецкой, от которых по коже пошел мороз.

— Перестаньте, что вы делаете?

— Придурок, ты ее шпилишь уже что ли? Вот машина, — ухмыльнулся тот, который, по всей видимости, был главным и добавил, — а я эту хочу, она красивее в сто раз.

Он подошел совсем близко и одним движением пихнул Машу на кровать, облизнув обветренные губы и скользнув похотливым взглядом между ног.

Слезы катились по багровым щекам, а голос дрожал как в пятидесятиградусный мороз, пока Маша как заклинание повторяла:

— Не смейте! Не приближайтесь!

— Целку из себя не строй, когда шпионила— посмелее была, — он вдруг совсем неожиданно и наотмашь ударил по лицу, которое тут же загорелось огнем.

Стоны и всхлипы Тани из коридора нарастали, а мерзкая лапища отморозка потянулась к трусикам.

Лихорадочный мозг соображал, как спастись, но в голове пульсировало только одно имя — Саша.

— Я любовница нового губернатора! Отпустите!

Это возымело неожиданный эффект и оба амбала вдруг расхохотались:

— Ты, конечно, смазливая сучка, но с фантазией у тебя явно не очень.

— Я могу ему позвонить!

Сейчас было уже неважно, что он женат и что на часах пять утра, важно было потянуть время и спастись.

— А звони! — вдруг выдал главный, и мерзко улыбаясь, сел напротив.

— Контролируй её, чтоб ментам не набрала и на громкую связь поставь.

— Таню отпустите! — всхлипнула Маша, дрожащими руками пытаясь найти свой смартфон на скомканном покрывале.

— Ты мне цыпа, условия не ставь. В конце концов, это ты себя губернаторской соской нафантазировала, а не она, значит, пока Серый не кончит, пусть трудится. Звони, иначе я твой рот другим полезным займу.

Испуганная Маша вытащила номер Горина из черного списка и набрала.

Длинные гудки говорили о том, что он, должно быть, спит и наверняка с женой.

Однако, когда терпение амбала начало истекать, на том конце провода холодный голос произнес:

— Слушаю.

— Саша, это я.

Молчание.

— Извини, за мое поведение, я просто испугалась, когда тебя увидела в новостях с женой. Подумала, он губернатор, а я… В общем, ты в городе? — голос подрагивал, но Маша пыталась держать его максимально ровно, чтобы не выдать себя.

— В городе. Вечером пришлю машину за тобой.

И больше так не делай. Накажу, — тон был холодным и отстраненным, но когда он отключился, на вытянувшемся лице отморозка напротив, застыла ледяная маска.

— Вот видите. Я не солгала! — голос Маши срывался от унижения и страха.

Меньше всего хотелось мириться с Гориным, тем более таким унизительным способом, но ситуация была безвыходной. В коридоре насиловали подругу, а ее, уже получившую первую пощечину тоже собирались…

Таня снова застонала, и амбал, наконец, крикнул, повернувшись ко входу:

— Хватит трахать ее. Сюда иди, дебил.

В комнату вошел третий, нагло ухмыляясь и вытирая салфеткой отвратительный орган, бесстыдно торчащий из штанов, заставив Машу стыдливо отвернуться.

— Алло, Мороз не уехал еще? Позови. Шеф, тут та, которая подслушивала, говорит, что ее сам губер новый трахает. Привезти? Она с подружкой. Нет? Не трогали, конечно… Порядок знаем.

Он отключился и задумчиво посмотрел на дрожащую Машу.

— Поехали. Если врешь, Мороз тебе шею свернет, а если правду сказала, то еще хуже.

Дальше все было как в тумане. Схватив первые попавшиеся Танины джинсы, Маша с трудом застегнула их, потому что подруга была гораздо меньше в бедрах, бюстгальтер при них надевать не хотелось, поэтому осталась в майке с медвежонком.

Но самое страшное ждало ее в коридоре: Таня, голая ниже пояса, обессилено сидела на полу, раскинув ноги, а из уголка ее рта стекала слюна.

Бессмысленный взгляд скользнул по Маше и двум другим бандитам, а затем она сдавленно всхлипнула и неуклюже привалилась к стене.

— Мороз говорил не трогать их! Если эта сучка сболтнет, я выгораживать не буду, — буркнул амбал и вытащил Машу за локоть на лестничную клетку.

— Сболтнет, ее даже губернатор не спасет. Я лучше ее прирежу, чем от Мороза буду получать. Слышали, курицы? Только рот откройте, я вам рожи разукрашу, — он показал перочинный нож, и Маша снова заревела.

Слезы текли сами собой: от боли за изнасилованную подругу, от саднящей после пощечины щеки и от осознания собственного бессилия перед сильными мира сего — мужчинами.

Пока ее, зажатую между насильником и вторым отморозком на заднем сидении черного внедорожника, везли по просыпающемуся городу, Маша снова рыдала.

Наконец, тот, который был за рулем, не выдержал:

— Хватит выть! Я тебе сейчас рот членом заткну!

Испуганная его угрозой, она притихла, но почему-то вспомнила, что тот самый Мороз, которому звонили, запретил ее трогать.

Не посмеют. Видно, что его боятся.

Тем временем машина зарулила на закрытый двор клуба "Black", в котором Маша вчера невольно услышала разговор, не предназначенный для ее ушей.