Ла Элиза
Шрифт:
Крис уже смыл кровь с разбитой губы и выслушивал недовольное ворчание друга. Он и сам был недоволен.
– Какого черта, Диего! – рявкнул он, выключая воду. – Он забрал у меня достаточно, что еще ему надо? Лусию я ему подарил, отдал ее вместе с домом…
– Видимо, у нее другие планы.
Кристиан сел на бревно, лежащее во дворе, и опустил голову: как он устал от Лусии и всех этих разборок. Пусть катятся к чертям. Внезапно чьи-то руки приподняли его лицо и что-то холодное коснулось его губ. На секунду глаза встретились с ясным
Он едва не скривился сам, но удивление было сильнее.
– Бог мой, я умер? – прошептал Крис.
Она снова на него посмотрела. Присела на корточки, не веря в то, что осталась на ранчо. На нее это мало похоже, совсем дико: касаться его и лечить раны, вытирать кровь полотенцем, которая, как назло, не останавливалась.
– Лучше бы умер, проблем было бы меньше. И не только у меня.
Он улыбнулся, и это заставило ее нахмуриться: даже с раной на губе улыбка оставалась красивой.
– Держи полотенце, надо, чтобы кровь остановилась, а я не собираюсь этого делать.
– Но ты уже делаешь…
– Значит, избавь меня от этого.
Он взял у нее полотенце.
– Дверь в машине заклинило?
– Ага, – солгала она, – надо попробовать еще раз.
Встала и тут же наткнулась на Диего. Он, оказывается, стоял рядом и наблюдал за ними. С глупой ухмылкой. Захотелось хлестнуть его полотенцем, хотя бы для того, чтобы он оделся:
– Ты всегда ходишь полуголый?
Но чего ему стесняться? Его тело идеально, такое надо показывать на людях чаще. Немудрено, что у Хейли перехватило дыхание. Но Элиза на это не клюнет. Если честно, полуголые мужчины вызывали у нее приступ паники.
– Когда я иду на плантацию, то одеваюсь, там осы, можно ненароком устроить на себе целое гнездо.
– Господи, – прошептала ошарашенная Элизабет и машинально взглянула на Криса.
Он сидел, потупив взор, с полотенцем в руке, приложенным к губе. Теперь понятно, почему на его шее был шарф. Чтобы осы не залетели за шиворот. Конечно, он не предупредил ее заранее, поиздевался. А мог бы вчера сказать.
– Обычно девушки просят, чтобы я разделся, – произнес Диего, пожав плечами. Кто разберет этих чопорных англичан. – Мне ходить во фраке?
Раздался смех Кристиана, он откинул полотенце в сторону. Эта бестия продолжает диктовать свои правила, уже готова нарядить их в элегантные костюмы и выгнать в поле.
– Тук-тук! – Приветливый голос Хейли заставил всех оглянуться.
Подруга с довольным видом подошла к ним поближе, держа в руках две коробки с пиццей. Элизабет даже почувствовала запах базилика и сыра. Как она хотела есть! Только сейчас вновь вспомнила об этом.
– А вот ему не надо одеваться, без одежды он услада для моих глаз, – пропела Хейли и свободной рукой провела по гладкой груди Диего, и Элизабет почувствовала тошноту.
Базилик и сыр отодвинулись на второй план.
– Боже! –
– Жаль, что не я, – откликнулась подруга, – не успела. С таким характером, как у этого виноградного барона, немудрено получать травмы каждый день.
– Слава богу, что у вас еще не дошло до рукоприкладства, – кивнула Хейли и поставила коробки на бочку. – Я принесла пиццу. Элизабет так долго не было, что я начала волноваться: не умерла ли она от голода.
Диего открыл коробку и вытащил кусок еще горячей пиццы. Есть после сиесты – это рай. Бог послал к нему ангела!
– Элизабет так просто не сломить. – Кристиан встал с бревна, понимая, что тоже проголодался.
Да, сегодня он много работал, было не до еды. Но хоть кто-то решил эту проблему за него. Он взял кусок пиццы и улыбнулся.
– Я обожаю пиццу. Все мое детство прошло за ее поеданием. Гавайская? Мексиканская? Не имеет значения, главное, что пицца.
Он откусил кусок, и тотчас между его бровями пролегли складки.
– Больно? – искренне всхлипнула Элизабет, а он изумленно перевел на нее взгляд своих удивительных глаз. Сейчас они казались совсем изумрудными.
– Нет.
Девушка тоже решительно схватила кусок. Кристиан Фернандес странный, как он мог есть пиццу все детство, если это не испанское блюдо? Может, он итальянец?
– И где прошло твое детство? – спросила она и осеклась: зачем ей это знать?
Через несколько дней она отсюда уйдет и больше никогда его не встретит. Такая информация излишняя. Нельзя забивать себе голову чужой жизнью.
– В Дубае.
А вот это уже интересно! Она даже перестала жевать. В Дубае? Перевела удивленный взгляд на подругу, но та кормила Диего и хохотала. Они ничего не слышали, увлеченные встречей.
– Кристиан, – прошептала Элизабет, – ты же не испанец.
– С чего ты взяла? – Он снова сел на прежнее место, но продолжал смотреть на нее. – Если я ощущаю себя испанцем, значит, я испанец.
– А детство провел в Дубае…
– Я родился там. И вообще, какая тебе разница?
– Никакой, – вставила она, – если ты не испанец, тогда вино твое не испанское.
– Я ведь не в Дубае его выращиваю.
– Ты мусульманин?
Он застыл, поднеся кусок пиццы ко рту. Почему она задает столько вопросов?
– Ты случайно не корреспондент желтой прессы?
– Да, именно. В последние пару дней я поняла, что вынуждена издать журнал под названием «Рабыня Элизабет, или Тайны плантаций Фернандеса».
– Я не мусульманин. Запиши это.
– Хорошо, – кивнула она и присела рядом, оставляя дистанцию между ними.
Жизнь Кристиана была любопытнее, чем его виноград. Сколько тайн кружится вокруг него: некая Лусия, загадочный Карлос, рождение в Дубае… Скорее всего, родители эмигрировали в Арабские Эмираты, но их сын почему-то вернулся на родину предков.