Лабиринт фараона
Шрифт:
Иногда у Анахотепа появлялось странное ощущение, что Томак достоин лучшей участи, и его захлестывала зависть, ему хотелось покончить со всеми привилегиями этого бывшего рыбака, пожирателя рыбы, который никогда не должен был покинуть пределы своей родной деревни.
Номарх вздохнул. Все это скоро закончится вместе с его смертью. Главный визирь уже получил распоряжения. Как только Анахотеп испустит последний вздох, Томака прирежет главарь убийц, так как немыслимо было, чтобы простой крестьянин смог пережить фараона, даже если последний и использовал его.
Анахотеп напрягся, чтобы встать. Боль в костях напоминала ему о близком конце, и он хихикнул от удовольствия, подумав о неприятном сюрпризе, ожидавшем Томака в тот день.
11
Выбравшись из каменной трубы, Ануна не успела даже возмутиться. Нетуб Ашра толкнул ее в узкую расщелину, тянувшуюся по каменистому плато. Выемка глубиной в два локтя извивалась как змея, что позволяло — если ползти по ней на животе — пересечь сторожевую линию, не привлекая внимания часовых. Девушка вынуждена была ползти на животе и локтях по этой выемке, в которой едва уместился бы шакал и где ей трудно было дышать. Перед ней полз бандит, лица которого у нее не было времени рассмотреть. Неспособная ни о чем думать, она машинально следовала его указаниям и делала, что ей говорили. Над ее головой бушевала пыльная буря, заставлявшая солдат прятаться за щитами. Расщелина привела их к горной осыпи, где стояли два верблюда, которым веревками стянули пасти, чтобы они не могли издать ни звука. Нетуб посадил Ануну перед собой и обхватил ее так крепко, что у нее затрещали ребра.
— Не вздумай бежать, — шепнул он ей на ухо. — Вокруг пустыня, и у тебя нет никакой возможности найти дорогу.
Верблюды тронулись в путь. Ануна не понимала, что происходит. Из головы у нее не выходили Падирам и Хоремеб с перерезанными, как у баранов, горлами, с широко смотрящими на луну глазами, которую они уже не могли видеть. Она лишь ускорила их смерть, желая спасти. Но она привыкла к насилию и знала, что жизнь коротка и может оборваться в любой миг. Живя среди кочевников, она сохранила память о похищениях, об ударах кинжала, которые наносились, когда их меньше всего ждали. Можно было лечь спать с любовником, ничего не опасаясь, да так и остаться лежать с перерезанным горлом, хотя вокруг, казалось, не было ни души. Такова жизнь. Такова судьба. Мектуб, как говорили караванщики.
— Слушай внимательно, что я тебе скажу, — заговорил с ней Нетуб Ашра, — потому что я никогда не повторяю дважды. Я везу тебя в свое логово. Там я передам тебя в руки человека, которого ты уже встречала в крипте, — того, который заставил тебя нюхать благовония.
Ты будешь его служанкой, и не вздумай никогда выводить его из себя. Тебе понятно? Если он захочет обладать тобой, не противься, иначе тобой натешатся мои люди, чтобы научить покорности. Никогда не пытайся увидеть его лицо. Оно изуродовано, и он приходит в ярость от любопытства некоторых женщин. На прошлой неделе он задушил несчастную шестнадцатилетнюю нубийку, которую я купил ему, чтобы скрасить его ночи. Красивая была девушка. Но эта идиотка оказалась слишком любопытна и не смогла устоять перед желанием заглянуть под повязку, которую он не снимает даже во время сна. Зрелище показалось ей настолько ужасным, что она закричала. Наш друг заставил ее замолчать. Навсегда. Когда ее зарывали в землю, все заметили, что он выдавил ей глаза, прежде чем свернуть шею. Хорошенько запомни это. Как только заходит речь о его уродстве, он теряет разум.
— Но кто он? — Ануна, силилась перекричать завывания ветра.
— Его зовут Дакомон. Большего тебе не нужно знать. Повинуйся ему, никогда не смотри на его лицо, и все будет хорошо. Можешь убедиться, что я не шутил. Да, еще одно: у Дакомона есть слуга, некий Ути. Он любит мальчиков и, не исключено, будет ревновать его к тебе. Берегись его, он наверняка сделает тебе какую-нибудь гадость. Это настоящий скорпион, но мы не можем обойтись без него, потому что только он один умеет усмирять бешенство своего хозяина. Они оба непредсказуемы, и тебе придется нелегко, но твоя жизнь зависит от них. Для меня же ты всего лишь шакалье мясо. Если ты окажешься бесполезной, я сразу избавлюсь от тебя. Но зато, умело поведя игру, ты получишь вознаграждение, как и каждый из моих бандитов. Ты станешь богатой. Очень богатой.
Он замолчал и за весь остаток пути не проронил ни слова. Верблюды двигались в ночи среди похожих один на другой барханов. Ануна спросила себя, как Нетуб мог найти дорогу в такой темноте. По звездам, что ли?
Мерная поступь верблюда укачала ее, и она уснула. Когда Нетуб встряхнул ее, уже светало, розовая заря вставала над мягкими изгибами песков.
Лагерь кочевников расположился неподалеку от разрушенной крепости, стены которой, сложенные из необожженного кирпича, раскрошились от ветра за многие века. Ануне бросилась в глаза палатка, гораздо красивее и новее других. Она стояла отдельно, возможно, для того, чтобы до нее не долетал грубый запах от верблюдов и погонщиков. Красивый молодой человек с подведенными карандашом глазами сидел перед палаткой как часовой. Его накидка из белого льна, ничем не запачканная, странно контрастировала с пестрыми лохмотьями бандитов.
— Это о нем я тебе говорил, — буркнул Нетуб. — Ути. Подойди к нему, он объяснит тебе, что делать, но не очень-то верь его улыбкам. Я буду безжалостен. Мне нужны результаты, да поскорее. Если окажется, что от тебя мало пользы, я перережу тебе горло, а перед этим с тобой позабавятся мои люди. А теперь иди… Жить будешь с Дакомоном и его слугой, спать тоже будешь с ними. Советую не шляться здесь, мои люди не видели женщин многие годы, и мне нет необходимости объяснять тебе, что с тобой будет, если ты их раздразнишь.
Он ободряюще хлопнул Ануну по спине. Девушка чувствовала, как ее сотрясала дрожь от холода и страха. Сойдя с верблюда, она пошла к палатке, но не потому, что на что-то решилась, а чтобы убежать от вони окружавших ее людей. Приятный аромат, исходивший от Ути, принес ей облегчение.
— Значит, Ануна — это ты, — произнес молодой человек с улыбкой, в которой мелькнуло презрение. — Надеюсь, ты не такая идиотка, как те, что были до тебя.
Полагаю, Нетуб Ашра уже рассказал тебе о моем господине?
Грубо схватив девушку за руку, он дал ей те же рекомендации, что и главарь шайки, хоть и несколько более дипломатично.
— Повиноваться — в твоих интересах, — сквозь зубы прошипел он. — Эти бандиты хуже хищников. Среди них есть даже бывшие людоеды. А вступающие в банду негры еще не забыли вкуса человечины. Надеюсь, ты не из их числа. Зубы твои по крайней мере не заточены? Открой рот! Я проверю.
Ануне захотелось крикнуть, чтобы он замолчал. Она чувствовала на себе взгляды собравшихся в центре лагеря бандитов. Они не упускали ни одного ее движения. Их лица были обожжены солнцем и выдублены ветрами, за поясами у них торчали кинжалы. Волосы у некоторых были смазаны верблюжьим маслом, другие улыбались, показывая зубы, заточенные треугольником, чтобы легче было раздирать мясо своих врагов. Кое-кто прикрыл бритую голову нашлепкой из глины, защищаясь от палящего солнца. Были и такие, чьи бороды свисали, заплетенные косичками, выкрашенные красной хной. Оружие бандитов отличалось разнообразием: мечи и кинжалы, снятые с трупов или украденные в оскверненных ими царских гробницах. И страшно было видеть такое красивое, драгоценное оружие у грубых, неопрятных людей, шерсть на щеках которых не отличалась от шерсти верблюдов.
— Иди, — приказал Ути. — Хозяин ждет тебя.
Он подтолкнул Ануну к палатке. Войдя внутрь, девушка поразилась ее роскошному убранству, чудесным коврам на полу. Запах конопли витал между промасленными занавесками, будто здесь только что курили. В чашах стояли засахаренные стебли папируса для гостей. Надушенный мужчина лежал вытянувшись на диване; кроме набедренной повязки, на нем ничего не было. Его нагота подчеркивала совершенство его тела, абсолютно лишенного волос и умащенного благовониями. Посередине его лица была широкая повязка из белого льна, доходившая до самых глаз. При появлении Ануны он вежливо встал. Каждый его жест свидетельствовал о том, что он привык вращаться в высших кругах.