Лабиринт любви
Шрифт:
Он подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что они ушли, затем вышел из-за портьеры.
Его рука лежала на револьвере.
Лишь с помощью почти сверхчеловеческого усилия он подавил желание разобраться с Филиппом Хедли с помощью оружия.
Теперь он с трудом мог поверить, что был настолько глуп, чтобы прошлой ночью не догадаться, что Люсиль, не обнаружив его в спальне, решит, что он у Девайны Брант.
Теперь это было очевидно.
Но поскольку это было не правдой, ему даже и в голову не пришло, что она так думает.
Теперь его мысли были лишь о том, что необходимо срочно спасать Девайну.
Объявить, что Хедли — убийца, думал он, значит, вызвать ту самую сцену, которой он пытался избежать.
Гораздо лучше было бы, если бы Люсиль и ее бессовестный муж решили, что их планы временно расстроились, и думали, что смогут попытаться снова их осуществить по возвращении в Лондон.
Герцог должен приложить все усилия, чтобы поддерживать веру Люсиль в то, что он в нее все еще влюблен.
Это было трудно, но он был уверен, что она до сих пор считает, что он к ней неравнодушен.
И ему в голову не пришло, что она может подумать, будто он с кем-то другим, раз не занимается любовью с ней.
«Как я мог быть таким дураком?»— сердито обратился он к самому себе.
Он надел рубашку и длинные, узкие черные брюки, завязал вокруг шеи шелковый платок, сунул ноги в мягкие туфли и осторожно открыл дверь спальни.
Коридор был пуст, свечи почти все погашены.
Он проскользнул вниз по лестнице.
Найдя дверь внизу открытой, он понял, что Филипп Хедли попал в дом этим путем и так же, без сомнения, покинет его.
Через сад он взглянул на лабиринт.
Он подумал, что это превосходное место, чтобы спрятаться, и мало кто, кроме него, знал, как добраться до центра.
Он подумал, что архитектор намеренно сделал этот лабиринт сложнее, чем другие, и про себя отметил, что план отныне следует хранить в недоступном месте.
Его мысли переключились на Девайну.
Он понимал, как ее ужаснуло то, что произошло, но был уверен, что она все же не понимает, до каких глубин падения могла бы дойти женщина, подобная Люсиль, или что в мире существуют такие мужчины, как Филипп Хедли, готовые пойти на все ради денег.
Герцог за всю свою жизнь не встречал кого-либо, кто был бы так кроток, мил и неиспорчен, как Девайна.
Было трудно поверить, что она была замужем, и он не мог вообразить, что кто-то оставил ее настолько неискушенной.
«Невинность»— так это называется, думал герцог, и это трудно было связать с замужней женщиной.
Должно быть, подумал он, это невинность не столько тела, сколько сердца и души.
Думать об этом было странно.
Но в то же время он знал, что, с тех пор как впервые встретил Девайну, он сравнивал ее с лилиями, растущими в Hope.
Она вся светилась внутренней чистотой.
Герцог пробежал через лужайку, лунный свет указывал ему путь в лабиринт.
Он знал, что когда найдет Девайну, то постарается сделать так, чтобы больше не потерять.
Глава 7
Девайна была в полном отчаянии.
Она почти не могла дышать, и ее лодыжки болели сильнее с каждой минутой.
Она была уверена, что никто никогда не узнает, где она, и она будет лежать на жесткой земле, пока не умрет.
Почему герцог должен вдруг вообразить, что она в лабиринте? Разве что он чудом вспомнит, что она была там прошлой ночью.
Она послала ему отчаянную мольбу. «Спасите… меня! Спасите… меня!»— просила она.
Ей казалось, что она видит его красивое лицо и сверкающие глаза и слышит его голос, говоривший, как вчера: «Вы прелестно выглядите!»
«Спасите… меня!»— снова попросила она.
Теперь, казалось, этот крик исходит из самой глубины ее души.
Услышав шаги, она вздрогнула.
Она подумала, что это возвращается Филипп Хедли. Затем, как вспышка света в темноте, мелькнула мысль, что это, может быть, герцог.
Он опустился на колени рядом с ней, и она услышала его голос:
— Что они с вами сделали! — гневно воскликнул он.
Он развязал спутывавшую ее веревку, и, когда он снял тяжелый ковер, Девайна вскрикнула севшим голосом: «Вы. — пришли! Вы, пришли!».
Она едва могла поверить в такое счастье и поэтому разразилась слезами.
Герцог обнял ее и прижал к себе.
— Все в порядке, все кончилось, и никто вам больше не причинит вреда.
Она пыталась сдержать слезы, и он почувствовал, что она дрожит.
Она находилась совсем рядом с ним. Он опустил руки, чтобы снять веревку с ее лодыжек и помог ей подняться на ноги.
Он взглянул на нее.
С глазами, полными слез, блестевших также на ее щеках, она казалась очень трогательной и в то же время совершенно прелестной.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга в лунном свете.
— Идемте, — сказал герцог, — мы должны выбраться отсюда, вдруг Хедли вернется.
— Вы — , думаете, он… может вернуться? — ее голос дрожал.
— Я слышал, как он говорил об этом леди Люсиль, — коротко ответил герцог.
Говоря это, он заметил, что ноги Девайны босы, поднял ее на руки и понес мимо высоких изгородей лабиринта.
В этот момент он говорил себе, что она не должна узнать, что Хедли собирался утопить ее в озере.
Это бы ужаснуло ее еще больше, и лучше всего ей было бы обо всем забыть.