Лабиринт призраков
Шрифт:
– Такой же вопрос задал ему и Каскос.
– Что же министр ответил?
– Мол, дело отличается деликатностью. По причинам, не имеющим отношения к теме беседы, он предпочел бы сначала прозондировать почву, чтобы понять, насколько основательны его предположения, что Мартин тихо живет себе где-то.
– Что же случилось дальше?
– А дальше Каскос, не теряя времени даром, принялся сочинять высокопарные письма своей бывшей возлюбленной.
– Он дождался ответа?
– Ах, проказница, как вас занимают хитросплетения любви…
– Варгас, сосредоточьтесь!
– Извините.
– Брак Даниэля и Беатрис дал трещину?
– Кто знает? Супруги еще почти дети. Поженились поспешно, обременив себя ребенком до посещения священника… Хрупкое основание для идиллии. Но тянулись недели, а Беатрис не отвечала на цветистые излияния Каскоса. И Вальс стал проявлять нетерпение. Каскос занервничал. Вальс, изъясняясь намеками, выставил ему ультиматум. И тогда Каскос написал последнее письмо, вызвав Беатрис на тайное свидание в апартаменты отеля «Ритц».
– Беатрис пришла?
– Нет. Зато явился Даниэль.
– Ее муж?
– Он самый.
– Беатрис рассказала ему о письмах?
– Или он их нашел самостоятельно… Несущественно. А существенно то, что Даниэль Семпере явился в «Ритц». И когда Каскос кокетливо встретил его в надушенном банном халате, тапочках и с бокалом шампанского в руке, наш дружок Даниэль отделал его до неузнаваемости.
– Мне нравится этот Даниэль!
– Не спешите. По словам Каскоса, у которого еще побаливает личико, Даниэль едва его не прикончил и несомненно преуспел бы в своем начинании, если бы экзекуцию не прервал местный полицейский, вовремя заглянувший в номер.
– Как это?
– Последний факт настораживает. Лично мне кажется, что полицейского изобразил сообщник Даниэля Семпере.
– А потом?
– Каскос бежал в Мадрид, поджав хвост, с лицом, напоминавшим пасхальную торриху, и содрогаясь от ужаса при мысли о грядущем докладе Вальсу.
– Что сказал министр?
– Он выслушал его молча, а затем заставил поклясться, что Каскос не расскажет никому о неприятном происшествии, а тем более о его просьбе.
– Этим дело и закончилось?
– Вроде бы. Однако за несколько дней до исчезновения Вальс назначил Каскосу новую встречу в своей частной резиденции. Он не уточнил тему беседы, но, вероятно, речь опять зашла бы о семействе Семпере, Исабелле и неуловимом Давиде Мартине.
– В результате встреча не состоялась.
– Вот и весь улов, – заключил Варгас.
– Что мы знаем о Давиде Мартине? Вы успели что-нибудь раскопать о нем?
– Мало. Но то, что мне удалось выяснить, обнадеживает. Забытый ныне писатель и, обратите внимание, заключенный, находившийся в замке Монтжуик с 1939 по 1941 год.
– То есть он там был одновременно с Вальсом и Сальгадо, – произнесла Алисия.
– Сокамерники, как говорится.
– Что произошло с Давидом Мартином после 1941 года, когда он вышел из тюрьмы?
– В полицейской картотеке он значится как пропавший без вести и убитый при попытке к бегству.
– Что это означает в переводе?
– Возможно, Мартин был казнен без суда и похоронен в ближайшей канаве или братской могиле.
– По приказу Вальса?
– Скорее всего. В то время только он имел право и возможность отдать подобное распоряжение.
Алисия несколько мгновений обдумывала полученную информацию.
– Зачем Вальсу понадобилось разыскивать умершего человека, которого он сам отправил на тот свет?
– Порой мертвые не успокаиваются. Перечитайте Сида.
– Значит, Вальс считает, будто Мартин жив…
– Наверное.
– Жив и жаждет мести. Похоже, он был кукловодом, управлявшим из тени Сальгадо, подкарауливая момент, чтобы взять реванш.
– Старая дружба, завязавшаяся в тюрьме, не забывается легко, – заметил Варгас.
– Но что могло связывать Мартина с семьей Семпере?
– Что-то такое было, тем более что сам Вальс не позволил полиции потянуть за эту ниточку, предпочитая подключить к частному расследованию Каскоса.
– Вдруг «что-то» и есть ключ к разгадке?
– Ну, разве мы не прекрасная команда?
Алисия заметила усмешку, притаившуюся в уголках губ Варгаса.
– Что еще?
– Вам мало?
– Выкладывайте.
Варгас закурил и с наслаждением затянулся, созерцая, как колечки дыма скользят между его пальцев.
– Итак, пока вы укрепляли дружеские связи и после того, как моими усилиями дело было практически раскрыто, чтобы вам достался лавровый венок, я зашел в управление и забрал письма заключенного Себастьяна Сальгадо. Затем позволил себе смелость проконсультироваться с моим приятелем Сигесом, который служит в нашей конторе графологом. Не беспокойтесь, я не сообщал ему, в чем проблема, да он и не спрашивал. Я показал ему четыре записки, выбранные наугад. Внимательно изучив тексты, Сигес сделал вывод, что автор не может быть праворуким, судя по особенностям в написании тильды [33] , примерно четырнадцати букв и связок. Как-то такие вещи определяют по наклону, нажиму, изменению яркости чернил на бумаге и прочее.
33
Один из диакритических знаков; имеет вид волнистой черты. В испанском языке употребляется надстрочная тильда в букве Энье – ~N~n. Соответствует звуку «нь».
– Ну и что это нам дает?
– Факт, что человек, писавший Вальсу письма с угрозами, левша.
– И что?
– А то, что если вы улучите минутку, чтобы прочитать отчет о наружном наблюдении за Себастьяном Сальгадо, которое за ним вела полиция Барселоны после досрочного освобождения из тюрьмы в январе прошлого года, то там черным по белому написано, что объект потерял левую руку во время заключения и носил фарфоровый протез. Похоже, кто-то распускал руки на допросах, если позволите небольшой каламбур.