Лабиринт Венеры
Шрифт:
В это время на крыльце послышались шаги, и в комнату вошёл Первый Магистр ордена. Мелькнула подкова, раздался громкий шёпот, озвучивший тайный пароль:
– Молчание и Действие!
Следом подоспели другие тайные заседатели – и минут через пять собрание ордена можно было считать открытым. Один из эмиссаров поставил на подоконник принесённый с собой транзисторный приёмник. Его негромкий звук создавал хорошую шумовую завесу от подслушивания под окном. И хотя все были уверены, что никто их не выслеживает, ритуал свято соблюдался.
Второй Магистр прошёл к свободному стулу, сел и распахнул ворот рубашки. Из-под него показалась мастерски выполненная из полтинника подкова с вправленными зелёными камешками –
Мало кто знал о существовании этой организации, тем не менее многие ощутили на себе её могущество, даже не подозревая об этом. Друзья становились врагами, влюблённые начинали ненавидеть друг друга – и всё из-за «Кентавра». Вообще, человекоконь – это символ природной целеустремлённости, сочетания человеческого ума и лошадиной грации с работоспособностью. Что ж, звучит тонко и обнадёживающе. Это вам не «Ковбой» или «Амазонка». Последнее ещё куда ни шло – олицетворение женской красоты и воинской доблести. Зато «Ковбой» старо и пошло – пастух. Полной программы ордена не знал никто: Первый Магистр никому её не рассказывал. Каждый отвечал только за порученное ему дело. После двух лет подпольной деятельности простые «кентавровцы» поняли, что основная миссия сводится к одному – контролю общественных нравов.
Итак, Первый Магистр с подковой из полтинника сидел в общем ряду круглого стола. Его пухлые щёки лоснились, а рыбий рот оставался плотно сжатым. Рубины на подвеске кроваво посверкивали в полумраке комнаты. У каждого члена ордена были свои камни в подковах согласно цветовому спектру.
– Соратники мои, вольные всадники! – Первый Магистр задумчиво повертел в руках своё украшение. – В интересах Дела мне нужна информация о Романе Денщикове!
– Нашёл о ком спросить! – пренебрежительно хмыкнул один из эмиссаров.
– А что тут такого? – повернулся и строго посмотрел на него Первый Магистр.
– Да незаметный он какой-то, – поддержал эмиссара Второй Магистр, – тихий…
– В тихом омуте черти водятся! – продолжал придерживаться строгого тона главный. – На сегодняшний день мы не знаем о нём ничего, кроме того, что он наш одноклассник. Даю вам неделю на сбор информации. Важна любая мелочь. У меня всё. Молчание и Действие!
Первый Магистр встал, за ним последовали остальные. Подковы исчезли под застёгнутыми воротничками.
– Молчание и Действие! – суровым шёпотом произносил каждый эмиссар, покидая помещение.
Последним вышел Второй Магистр.
Одноклассники
Соскучившись за долгую снежную зиму по яркому, тёплому солнышку и просыхающим буро-зелёным полянкам, дети собирались в стайки и играли – до изнеможения, до темноты, забывая обо всём на свете, кроме уроков. Потому что весна весной, а уроки учить необходимо. Двойка в конце учебного года – штука малоприятная, так что основная масса играющих появлялась на улице часов в шесть-семь вечера, когда уроки были уже выучены и все заботы оставались позади.
На одной из таких лужаек к детской компании подошёл паренёк лет четырнадцати. Поношенные джинсы фирмы «Рассвет» с неповторимым изяществом сидели на его ладной фигурке. Куртка была щегольски застёгнута лишь на одну нижнюю пуговицу. Костюм дополняли резиновые сапоги и простая кепка. На высокий лоб свисала прямая чёлка. Короткая школьная стрижка тёмно-каштановых волос открывала маленькие, плотно прижатые к голове уши. Прямой взгляд карих глаз свидетельствовал о наличии твёрдого характера.
– Васёк! – окликнул он своего закадычного друга, ученика восьмого класса и ярого поклонника остросюжетных романов. – Что же ты без меня ушёл?!
– А сколько можно было ждать? – откликнулся белобрысый крепыш с греческим профилем и лёгкой россыпью веснушек на переносице.
– Ромка! Денщик! Будешь с нами играть? – раздалось сразу несколько голосов.
– А зачем я, по-вашему, сюда пришёл? – с весёлым задором в голосе откликнулся тот.
Игра в этой компании, на которую мы сейчас обратим самое пристальное внимание, была в самом разгаре. Ромку приняли без долгих разговоров, вот только оказался он в противоположной другу команде. Чуть потревоженная его вторжением, игра вскоре вновь стала крайне оживлённой. Её фоном, как всегда, были лёгкий спор, смех и шутки над неудачниками. Здесь же Ромка увидел своего бывшего дружка Фёдора, рубаху-парня и отъявленного сорванца. Они дружили лет шесть, пока однажды, год назад, не разошлись во мнении об одном общем знакомом – и дружбе пришёл конец. Сейчас они уже не помнили прошлого и как ни в чём не бывало веселились вместе. Кроме весеннего воодушевления, их подогревало присутствие девчат. И вдвоём у них неплохо получалось быть заводилами. Во всём, что не касалось книг, Ромка был обычным мальчишкой – весёлым, общительным, в меру озорным. Когда приходил их черёд бить по мячу (а игра шла в лапту), удар получался таким, что мяч улетал далеко в сторону. Громко хохоча, Ромка и Федя первыми бросались его искать. Ищут-поищут – и найденный мяч вновь вступает в игру. И так до следующего раза. Поскользнувшись, Ромка поднялся и, не задумываясь, вытер грязную руку о лицо Фёдора.
– Теперь ты тоже Федька-Умойся-Грязью! – показал он на него пальцем и рассмеялся.
Продолжая веселиться, приятели дошли до того, что выпачкали лица друг другу. Под общий смех они обнялись и отправились умываться в ближайшую лужу. Благо те были повсюду. Умывшись, ребята вернулись к компании и заметили пополнение: за время их отсутствия подошли два Ромкиных одноклассника.
Костя Дубровский был одет в поношенную офицерскую форму без погон и петлиц. Мундир, бриджи и яловые сапоги раньше принадлежали его старшему брату и были чуть велики, но это не сразу бросалось в глаза. Тулья фуражки специально была высоко задрана, как у фашистских офицеров в кинофильмах; из-под козырька виднелась косая чёлка. Дополняли сходство чуть оттопыренная нижняя губа и презрительно прищуренные глазки. «Ну и видок! – отметил про себя Ромка. – Типичный диктатор из какой-нибудь банановой республики».
Иван Королёв был на голову ниже одноклассников, одевался в простую одежду. И только завитой чуб был зачёсан на козырёк фуражки-восьмиклинки, как у донского казака на лубочной картинке времён Первой мировой войны. Эти ребята, особенно Костя, слыли известными в селе и школе хулиганами, поэтому особого восторга от их появления никто не почувствовал. Однако расходиться не хотелось, и все решили примириться в ожидании дальнейшего веселья. Лапта уже порядком надоела, и все охотно согласились на предложение Кости поиграть в «ремень». Против обыкновения новички играли без нарушения правил, не сквернословили и вообще вели себя довольно тихо. Вот только бегали как-то неуклюже и с неохотой. Ромка не замедлил полюбопытствовать на этот счёт.
– Выпей три бутылки газводы, и ты будешь так бегать! – парировал Костя.
Объяснение удовлетворило всех: газвода из-за весенней распутицы была довольно большой редкостью в сельмаге, поэтому наслаждаться ею приходилось впрок.
Тем временем солнце закатилось за горизонт, и сумерки дымчатым пологом опустились на землю. В низинах начал скапливаться туман. Издалека его белые облачка походили на небольшие озерки. В свои права вступала ночь – тихая, лунная и, по сравнению с прошлыми, довольно-таки тёплая. У ближнего пруда гомонили, устраиваясь на ночь, утки, недавно прилетевшие с юга. Крепко сбитая компания начала помаленьку расходиться. Кто-то сам, кого-то звали родители. То там, то здесь раздавался их призывный и беспокойный голос. Время подходило к одиннадцати, и на поляне остались только четверо мальчишек.