Лабиринт

Боль подобно адскому пламени охватила все тело, следом за которым наступила мягкая пустота. Она окутывала своими объятьями, не желая отпускать. Да и мне самому, говоря откровенно, не хотелось уходить.

Но пришлось.

Кто-то весьма сильно ударил меня по щеке, заставив таким образом раскрыть глаза.

– Жив, мой мальчик, - надо мной зависло лицо усатого, уже немолодого мужчины с длинным шрамом на половину лица.

Я закашлялся, и грудь тут же пронзила острая боль, что лишь усилило

– Дядя…? – смог пробормотать я, когда таки смог справиться с собственными легкими.

Попытка пошевелиться лишь усугубила и так не лучшее мое состояние. По лбу мужчины стекала небольшая струйка крови, но в остальном он выглядел почти как обычно. Разве что его одежда была потрепанной.

– Тихо, не шевелись, ты сильно ранен… - взволнованно произнес он.

Хотелось съязвить и сказать, что и сам это уже понял, но сил на это не было.

Прикрыв глаза, я попытался понять, что именно произошло.

***

Последнее, что я помнил, как отец потащил меня на какой-то банкет в честь лорда Салтимора. Тот ещё ублюдок, даже по меркам дворянина. Но у него куча связей, и отец надеялся навариться на этом. Кроме того, на церемонии я впервые увидел свою будущую невесту. Иэллу Вальдер.

О том, что мне придется вступить в брак не по любви, я узнал где-то в двенадцать, но, по непонятным причинам, этого так и не произошло. Свадьба переносилась несколько раз, и я в какой-то момент вообще стал думать, что её не случится.

Но вот вдруг я встречаюсь с Иэллой, и наше знакомство было… странным. Внешне она была вполне симпатичной: светлые волосы, голубые глаза, пухлые губки и аккуратный носик. Грудь не слишком большая, но и доской её назвать язык не поворачивается. Зато бедра у неё то, что надо.

Сама она при разговоре была довольно холодной и скрытной, что мне не слишком понравилось. Впрочем, в тот момент я мог её понять. Скорее всего, она тоже смотрела на меня как на чужака, а не на сказочного принца, в которого можно влюбиться с первого взгляда.

В рамках приличия, я пригласил её прогуляться куда-нибудь. Возможно, посидеть в ресторане и обсудить… многое. Хотелось бы узнать человека, с которым предстоит вступить в брак.

Немного поколебавшись, она согласилась.

Остальная часть вечера прошла попросту скучно. Будущая супруга весьма стремительно покинула мое общество. В итоге мне пришлось развлекать себя самому.

– Ненавижу все эти банкеты, - фыркнул я, усевшись на диван в дальнем краю зала.

Краем уха я уловил, как два пожилых господина в дорогих костюмах обсуждали что-то очень, по их мнению, важное. Большая часть чужого разговора прошла мимо меня, но кое-что я все-таки разобрал. Один из них причитал о том, что раньше, когда в мире было много магии, было лучше. На что другой, вполне справедливо, отмечал, что от магии были одни беды.

Магия…

Магия была, но теперь её нет. Истинные причины неизвестны, но на эту тему ученые мужи написали целую кучу различных трактатов. В детстве я нередко читал об этом, размышляя о том, каково это, быть магом. Но сейчас, когда мне девятнадцать, идея стать магом вызывает у меня лишь усмешку.

Какая разница, что было раньше? Сейчас магии нет, и это единственное, что имеет значение. Остались лишь разного рода сброд, который представляется гадалками, которые каким-то чудом сохранили дар.

Хотя…. Есть еще магические артефакты, но их к данному моменту осталось немного. С момента, когда магия ушла, прошло несколько десятилетий, и едва ли хоть один процент из них сохранили свой заряд. Скорее всего, ещё остались какие-нибудь рабочие магические орудия, но они спрятаны в тайниках у сильных мира сего.

Даже у нас есть парочка, но без заряда. Лишь нанесенные на их поверхность странные символы указывают на магическое происхождение.

Вскоре эти двое господ прошли в другой конец зала, чему я был только рад. Ещё не хватало, наслушавшись этих бредней про магию, вспомнить свою юность. Как я с другими мальчишками грезил, что буду боевым магом.

А ведь Карл до сих пор мечтает им стать.

И именно поэтому периодически употребляет «Хэл». Сколько бы я раз не говорил, что увлечение подобной дрянью не доведет до добра, все бесполезно. Зато в своих видениях он и впрямь видит себя магом.

– Что сидишь тут один с кислой миной? – усмехнулся дядя, плюхаясь рядом со мной.

– Ты же прекрасно знаешь, что я терпеть не могу все эти приемы. Если б не его просьба, ноги бы моей тут не было.

Дядя был человек военный, и большую часть своей молодости провел в первых двух Восточных Военных Компаниях. В то время я был ещё совсем мальцом, и с дядей виделся не так часто, но в то же время он был мне ближе, чем отец. У Уоррена Торна, так звали дядю, не было собственной семьи, так что всю любовь он выплескивал на меня.

Мы часто ходили в походы, он учил меня драться и искусству владения мечом. Пусть мастерства ни в чем из этого я так и не достиг, но тех приемов, которым он меня обучил, хватало, чтобы разбивать носы местной детворе, когда те начинали задираться.

А вот про войну он говорить не любил. Я часто спрашивал у него, каково там, на поле боя, но он предпочитал отшучиваться. Однажды, устав от того, что он вечно юлит, я справедливо заметил, что военные друзья отца частенько рассказывают про битвы, на что мой дядя ответил весьма странную вещь.

– С радостью о войне говорят лишь два типа людей: те, кто почти её не видел, и те, кого даже людьми назвать сложно. Что же касается друзей твоего отца… Легко рассказыватьо битвах, за которыми наблюдаешь со стороны. Легко рассуждать за битвой муравьев, когда ты сидишь на вершине каменной башни.

В тот момент я не очень понял, о чем говорит дядя, но о войне больше не спрашивал. Сейчас же я понимаю и боюсь представить, что пережил этот человек, и как ему удается оставаться таким сильным и не унывающим.