Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)
Шрифт:
2–8 января 1943 г. Ледовые походы продолжались в условиях крепнувшего с каждым днем льда. Нужно было доставить к западному берегу баржи с наиболее тяжелой техникой. В последний поход в Кобону ходила канонерская лодка «Нора» и транспорт с большой стальной баржей. Их сопровождал в качестве вспомогательного ледокола пароход «Гидротехник». Ночью 7 января отряд атаковали фашистские самолеты. И на этот раз, располагая только узким фарватером, пробитым во льду, корабли сумели уклониться от бомб. 8 января корабли привели баржу в гавань
Отряд кораблей, сформированный для плавания во льдах, перевыполнил задание Военного совета Ленинградского фронта по переброске войск и техники. Подавляющую часть войсковых перевозок, обеспечивших Ленинградскому фронту накопление резервов перед операцией по прорыву блокады Ленинграда, выполнили канонерские лодки. Своими широкими корпусами канонерские лодки пробивали фарватер для транспортов и барж. Транспорты флотилии также работали полным напряжением, но лучше всех — транспорт под командованием старшего лейтенанта И. В. Дудникова. Ледокольный пароход «Гидротехник» с гражданским личным составом под командованием капитана дальнего плавания Вялкова был незаменимым и верным помощником ледового отряда кораблей.
Записки флагманского артиллериста
Контр-адмирал в отставке Г. Н. СЛИЗКОЙ
Григорий Николаевич Слизкой в начале войны был командиром артиллерийской боевой части тяжелого крейсера „Петропавловск". Вскоре его назначили флагманским артиллеристом отряда кораблей охраны реки Невы. С октября 1941 года и до конца боевых действий на Ладоге являлся флагманским артиллеристом Ладожской военной флотилии.
Трудно сохранить в памяти события двадцатипятилетней давности. Многое из пережитого в годы войны частично или полностью забыто. Но есть эпизоды, которые оставили в душе глубокий след.
Вспоминая наиболее тяжелый начальный период обороны Ленинграда, я невольно переношусь сознанием в один из августовских дней 1941 года, когда командование Балтийского флота срочно вызвало в здание Адмиралтейства на совещание командира и военкома отряда строящихся кораблей.
Командир отряда капитан 2-го ранга Эйст и военком полковой комиссар Отмахов предусмотрительно явились на это совещание со всем своим штабом.
Пока совещалось начальство, собравшиеся в вестибюле офицеры строили всякие догадки относительно повестки дня совещания, вполне понимая, что вызвано оно было той тяжелой, угрожающей обстановкой, которая сложилась в этот период под Ленинградом. Своды роскошного, облицованного белым мрамором вестибюля оглашались гомоном взволнованных голосов.
Говорили о том, что волновало всех: о внезапности войны, о первых неудачах в боевых действиях и, главным образом, о той огромной угрозе, которая нависла над любимым городом.
Совещание закончилось сравнительно быстро, и его участники стали расходиться.
Впереди в окружении офицеров штаба шел командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц. Спускаясь по лестнице вестибюля, он о чем-то разговаривал с капитаном 1-го ранга В. С. Чероковым.
Окинув взглядом группу офицеров и заметив меня, Трибуц коротко бросил:
— Слизкой, пойдете к Черокову!
— Есть, — ответил я, приложив руку к козырьку фуражки.
В тот момент я не предполагал, что судьба надолго свяжет меня с Чероковым, что поступаю в его подчинение на весь длительный период войны, вплоть до ее победоносного конца.
С Виктором Сергеевичем Чероковым мы знакомы давно: мы были однокурсниками в Военно-морском училище. По окончании училища наши пути разошлись. В мирное время мы не встречались, хотя и служили оба на Балтике.
Приходилось слышать много хороших отзывов о Викторе Сергеевиче и как о командире, и как о человеке.
На совещании командующий флотом огласил приказ о срочном сформировании отряда кораблей охраны реки Невы. Совместно с нашими сухопутными войсками, оборонявшимися, на левом берегу реки Тосны, отряд должен воспрепятствовать прорыву немецко-фашистских войск в этом районе.
В отряд входили: эскадренные миноносцы «Стройный» и «Строгий»; канонерские лодки «Красное знамя», «Ока», «Сестрорецк» и «Зея»; посыльное судно «Вирсайтис» и несколько мелких судов.
Кораблям этого отряда предписывалось занять позиции у Ивановских порогов, буквально на переднем крае обороны наших войск.
В командование отрядом кораблей охраны реки Невы вступил капитан 1-го ранга В. С. Чероков. Я назначался флагманским артиллеристом отряда. Штабной корабль «Банга», на борт которого мы поднялись в тот же день, стоял у пристани Усть-Ижоры.
Штаб отряда кораблей возглавлял энергичный офицер — капитан 3-го ранга П. И. Барабан. В предельно сжатые сроки он ввел корабли в сферу их боевой деятельности, организовал связь и взаимодействие с 4-й дивизией народного ополчения, которая сдерживала противника на рубеже реки Тосны.
Командир отряда, заслушав мой доклад о готовности артиллерии кораблей к боевой работе, приказал мне срочно отбыть на командный пункт 4-й дивизии народного ополчения (там находился командующий морской обороной Ленинграда контр-адмирал Ф. И. Челпанов).
Контр-адмирал Челпанов принял меня в одном из небольших домиков, расположенных недалеко от командного пункта дивизии, в районе станции Саперная. Помимо командующего в домике находились офицеры штаба морской обороны Ленинграда — начальник связи Шварцберг и артиллерист Рябов. У телефонов сидел старшина с посыльного судна «Вирсайтис».
Ф. И. Челпанов познакомил меня с обстановкой на участке дивизии и сообщил, что временное его пребывание здесь — с целью организовать взаимодействие сухопутных войск с отрядом кораблей — несколько затянулось. Более того, ему пришлось принять на себя осуществление ряда практических мероприятий этого взаимодействия. Вот почему он и держал при себе связиста и артиллериста.