Лагерь в горах
Шрифт:
Вновь прибывшие начали оживленно разговаривать с остальными, причем они с большим любопытством смотрели на сидевших на бревне мужчину и мальчика.
Виннебаго, сидевшие на бревне около Боульби, встали и присоединились к разговаривающим: все, по-видимому, очень живо интересовались каким-то вопросом, но каким именно — пленники не могли пока догадаться.
Вскоре высокий, седой воин подошел к Ап-то-то, который, очевидно, бранил его. Вице-вождь, если можно было так его назвать, сказал что-то сердитым тоном, и тогда странный краснокожий, не ответив ни слова, подошел к Боульби и протянул руку за трубкой.
— Благодарю,
Дать свою трубку — это, конечно, немного, но пленник оценил доброе отношение и готов был отплатить вдесятеро.
Что касается Ап-то-то, Боульби ненавидел его всей душой. Хотя приказание отнять трубку было отдано, когда охотник уже кончил курить, но это был такой характерный поступок, что Боульби только удивлялся, как оно не было отдано раньше.
— Может быть, я ошибаюсь, — сказал охотник, — но мне кажется, что краснокожие в волнении.
— Что вы хотите сказать?
— Некоторое время тому назад я спрашивал у Ап-то-то, где их вождь. Тот отвечал, что он скоро придет, а вот смотри, его до сих пор нет!
— Ну, это еще ничего не значит! — отвечал Терри, не знавший еще горькой для виннебаго истины.
— У краснокожих существует правило, что вождь должен быть при войске все время, пока они не вернутся в свою деревню. Черный Медведь, как они его называют, мог уйти от них ненадолго, но его так давно не видно, что все они не знают, что делать. Может быть, он пошел куда-нибудь с несколькими краснокожими, но если его нет так долго, наверное, что-нибудь случилось. Я в этом уверен! — прибавил Боульби, сжимая губы и покачивая головой решительнее, чем прежде.
— Может быть, его убили!
— Думаю, что да. В таком случае, нам не на что надеяться. Что же это значит?
Боульби так всполошился, что, забыв про свою ногу, встал и громко воскликнул:
— Оленья Нога! Во имя Создателя, что привело тебя сюда?
35. ПЛЕННИК
Нельзя не согласиться, что наши друзья побывали в самых разнообразных переделках и находились в самых различных условиях.
Фред Линден на великолепной лошади ехал верхом в Гревилль. Временами он надеялся, временами сомневался. Юноша содрогался, вспоминая своего доброго жизнерадостного товарища Терри, который был теперь в руках у виннебаго, и чувствовал умиление при мысли о его попытке предостеречь Фреда от ловушки.
«Как хорошо, — думал он, — что Оленья Нога, или, лучше, сказать, мой отец и Гардин имеют пленником самого Черного Медведя! Они могут сделать с ним, что захотят, и это должно иметь немаловажное значение в глазах виннебаго. Когда я подумаю о том, сколько еще предстоит хлопот, я поневоле дрожу».
Как удастся Оленьей Ноге сделать, чтобы краснокожие его не обманули?
— Положим он самый находчивый индеец, какого я только видал, но ему предстоит трудное дело.
— Как бы там ни было, — прибавил мальчик, размышляя об особенностях данного дела, — или Оленьей Ноге придется на слово поверить виннебаго, или им придется поверить ему. Они-то, наверное, не согласятся на это, а если он сделает им уступку, то с Боульби и Терри все будет кончено.
Фред Линден был огорчен этим размышлением,
— Он найдет какой-нибудь выход, я в этом уверен! — сказал сам себе Фред и пустил свою лошадь в галоп, так как теперь начиналась хорошая дорога.
Мы не должны забывать, что Фред не мог посвятить все свое внимание отсутствующим. Виннебаго уж раз появились здесь, когда их вовсе не ожидали, и захватили Терри Кларка в плен. Несмотря на уверения Оленьей Ноги, никто не мог ручаться, что здесь не явятся и другие, даже если мальчик успеет уехать и далеко отсюда.
Легко можно себе представить, что у него не было времени для праздных размышлений. Мальчик с Терри и молодым шавано пришел из Гревилля пешком. Приобретенное им таким образом знакомство с местностью принесло ему большую пользу.
Он внимательно смотрел, не появится ли дым сторожевых огней, слушал, не раздастся ли выстрел, и был внимателен ко всему, что могло предупредить его о грозящей опасности.
Хотя Терри, находившийся в плену у виннебаго, время от времени старался шутить и смеяться по-прежнему, но, в общем, он был очень удручен своим несчастием и временами готов был предаться отчаянию. Может показаться невероятным, что Боульби относился к своему положению легче, чем его оба друга, Линден и Гардин, а между тем это было так на самом деле.
Боульби уже давно приучил себя к мысли, что ничто не спасет его от смерти, и примирился со своею судьбой со стоицизмом индейца. Единственное, что заставляло его задуматься, это род казни, которой его могут подвергнуть.
Но Гардин и Линден никогда раньше так не тревожились. Эта тревога увеличивалась от мысли, что судьба Боульби и Терри во многом зависит от того, как они сами исполнят свои обязанности.
Казалось бы, что нечего особенно волноваться, так как задача, лежавшая на наших друзьях, не превышала их сил, но долгое напряжение возымело свое действие и на их сильные нервы.
— Черный Медведь делает вид, что хочет спать, — вполголоса сказал Линден своему товарищу, — но, по моему, только обдумывает, как бы убежать!
Эти слова были сказаны часа через два после ухода Оленьей Ноги, когда уже сильно смеркалось. Вождь виннебаго перестал курить и сидел так, как будто его одолела дремота. Он вытянул ноги, прислонился спиной к стволу дерева, его голова опустилась на плечо, и тяжелая нижняя челюсть отвисла: казалось, что вот-вот он заснет крепким сном.
Но Линден говорил правду, заметив, что индеец только притворяется. Из-под опущенных век сверкали временами два черных глаза, словно луч, играющий в водяной ряби.
— Он хитрая лисица, как большинство его единоплеменников, — сказал Линден, — но он ошибается в своих расчетах!
— Отчего?
— Потому что он не хочет подождать ночи, когда будет думать, что мы спим!
— Я не думаю, чтобы он надеялся на бегство, потому что это было бы слишком неразумно, но верно воображает, что, притворившись спящим, узнает нас больше, чем знает теперь.
— Мне кажется, что для этого не стило бы беспокоиться, потому что, когда он уснет, мы будем делать то же самое, что мы делаем теперь. А вдруг, Руф, он вскочит на ноги и побежит, что мы тогда будем делать?