Лагранж - Оэлэ
Шрифт:
– Африку! Страсть как хочется её повидать! Саванна, львы, гиппопотамы на берегах озера Виктория... Потомки отважных воинов, скинувшие гнет колонизаторов... Может просто Хемингуэя начитался, да журнала "Вокруг Света"...
Впереди показался клин Аравийского полуострова. Над Белоруссией, Украиной и центральной Россией мощный циклон. Садится в Молдавии или Калининградской области рискованно из-за близости границы, не подходит и Сибирь с её бескрайней тайгой и безлюдными просторами. Сравнительно чистое небо над Волгой, и мы решили садиться там! Глядишь, какая-нибудь взлётно-посадочная полоса да примет скитальцев в пространстве и во времени.
– Как ты думаешь... Если успешно
– Обращается ко мне Командир.
– Они-то, тебе зачем?!
– Там есть река, Шенандоа! Пишут, красивая... И рыбы в ней хоть вычерпывай ведром! А название какое?! Ше-нан-доа... Ты куда бы махнул, представься случай?
– Не задумывался никогда, не знаю! Пожалуй, подальше, в Азию! В Индию, Японию, Бирму, Вьетнам...
– Двое моих однокашников гоняют там "Фантомы"...
– Вздохнул Командир, и сразу поправился.
– Гоняли... Проверь! Не пора ли?
– Уже скоро! Я слежу!
С того момента, когда узнал, что мы "вернулись" в двадцать первый век, не даёт покоя вопрос, кого встречу, а кого нет из тех кого люблю, кто мне дорог... Ждут ли нас воспетые фантастами "голубые города", или оплавленные радиоактивные руины?
Вспоминается, как накануне отлета на космодром, мы с женой долго бродили по бульварам, а после, отстояв очередь за билетами в "Художественный" пошли на новую комедию с де Фюнессом. Замёрзнув во льдах, герой фильма вернулся домой спустя шестьдесят пять лет. Думал ли я, смеясь над гримасами великого комика, что окажусь в другой эпохе, пусть отчасти тех же, но уже других людей. Интересно, каких высот достигли человеческий дух и разум? Удалось ли нам пусть не построить, но приблизится к обществу где главными ценностями станут честность, трудолюбие и ум, а не размеры кошелька или влиятельные родственники?
Облизываюсь и набираю больше воздуха.
– Десять!
– Девять!
– Восемь!
– Семь!
Пальцы командира легли на тумблер.
– Шесть!
– Пять!
– Четыре!
– Три!
– Два!
– Давай!
В каких-то двух метрах от нас, нос космоплана озаряет пара огненных клыков. Снова тряска, и снова, напомнивший мне шорох звук. Выдержав расчетное время, Командир вернул тумблер назад. Поначалу, кажется, что ничего не изменилось, но приборные стрелки пришли в движение. Корабль идёт к Земле. Горизонт медленно вытягивается в прямую. Управление спуском передано автоматике. Космоплан задирает нос, подставляя плазме покрытое черными плитками термозащиты днище.
– Командир...
Он оборачивается, и мы ни слова не говоря, крепко пожимаем руки. Крадущимся хищником приходит перегрузка. Резинка с игрушкой сына натягивается. Глаза застилает черным туманом. В иллюминаторах закружились в диковинном танце розовые струйки. Кабина освещается алыми всполохами, и видя игру пламени на приборных стеклах, представляешь себя летчиком Великой Отечественной идущим под огнём зениток в ночной рейд. С Земли мы кажемся падающей звездочкой, интересно, глядя на нас, кто-нибудь загадывает желание?! Лицо покрывает пот. Странно, я же совсем не боюсь, ведь мы возвращаемся домой! Не сразу понимаю, что температура растет. Воздух в кабине становится жарким и сухим, костюм быстро чернеет от пота. Запахло металлом и горячим пласстиком. Но, не успев толком испугаться, замечаю, что огненные объятья заметно потускнели. Иллюминаторы засияли лазурью. Зелеными и бурыми пятнами под нами легла Земля. Ватными комочками замерли редкие облака. Кажется мы замерли в воздухе.
– Какое огромное небо...
– Вырывается у меня.
– Одно на двоих!
– Поддактнул Командир и добавил после паузы.
– Как в песне, что поёт Пьеха! Знаешь, какой город спасли эти ребята?
– Какой?! Думаю, не один и не два летчика погибли отводя падающий самолёт от людных мест...
– Это верно, да песня про один случай написана! Берлин... Они спасли Берлин! Хорошая беседа для тех, кто падает со скоростью снаряда, но мы чувствуем себя как после долгой поездки в битком набитом автобусе по сельской дороге.
– Командир, послушай... Нас не случайно занесло в двадцать первый век... С экспериментом что-то пошло не так, а еще в управляющей машине появились команды, которые я не вводил... Поэтому, очень тебя прошу, посади нашу "Ласточку"! Ради тех, кто нас вытащил! Кто нас спас!
– Будь спок! В воздухе ещё никто не оставался!
– Отвечает тот.
– Выполняю контрольные проверки на снижении, а ты начинай!
Щелкаю выключателем радиостанции, и ничего не происходит. Несколько раз перекидываю тумблер - бесполезно. Возможно, вышла из строя антенна, или не выдержан тепловой режим, ведь в кабине, по-прежнему, жарко как у мартеновской печи. Впрочем, сейчас это не имеет значения, куда важнее то, что без связи, шансы на успешную посадку стремятся к нулю.
Продолжаем снижаться, выдерживая скорость пятьсот пятьдесят километров в час. Кажется мне или нет, но снаружи гудит, как в ветреный день. Перед нами синим змеем, извивается река. Садится на неё далеко не лучший вариант. Не оборудованный для посадки на воду корабль, если не разрушится при касании о поверхность, то быстро уйдёт на дно.
– Куйбышевское водохранилище...
– Задумчиво произносит Командир.
– Мы проскочили и Волгоград, и Энгельс... Там на аэродроме базируется дальняя авиация, длины бетонки нам вполне могло хватить... С другой стороны, встреча на полосе с заправленным под завязку бомбардировщиком сулит мало хорошего...
– Видел его?! Видел?!
– Внезапно, выкрикивает он.
Не успеваю разглядеть, кто пересек наш курс, так быстро он промчался. Оставленный им дымный след проходит над нами натянутым канатом. Что если это та самая зенитная ракета, или оружие о котором мы не знаем?!
Румяный малыш зашелся в танце на своей резинке. Не иначе, в предвкушении встречи с домом, и как не хочется его разочаровывать!
Командир, оживляется, машет кому-то, подпрыгнуть в кресле ему мешают крепко пристёгнутые ремни, думаю, не тронулся ли он умом, но боковым зрением замечаю, что левые иллюминаторы накрыла тень. Обернувшись, вижу серый борт с синими цифрами "18", скошенный край воздухозаборника, двух пилотов в белых шлемах и кислородных масках. С нами поравнялся самолёт! Пилот не сводит взгляд с приборной панели, а сидящий за его спиной оператор или штурман, жестами общается с Командиром. Не иначе, у летунов, есть свой тайный язык, как у старинных артельщиков. Вот и первые встретившиеся нам люди.
Вдруг, заметив розовую окантовку остекления кабины нашего спутника, начинаю трястись от смеха. До того непривычно видеть на строгих обводах столь игривый цвет.
– Спасены! Велели следовать за ним!
– Облегченно вздыхает Командир и смотрит на меня как на помешанного.
– Представь такую замазку на окнах райкома!
– Объясняюсь я.
– Это вроде пышного банта первоклассницы в шевелюре Леонида Ильича!
Тот лишь качает головой, а мне ничего не остаётся, как взять себя в руки. Лидер уходит вперед. Мощные воздухозаборники по бокам фюзеляжа придают его очертаниям угловатые, столь необычные в авиации черты. Зато весьма эффектно смотрятся два киля, над потемневшими, извергающими струи раскалённых газов, соплами.