Лагвица

Мохова Любовь Николаевна

Он шар земной вращает метр за метром,

Чтоб на востоке солнце вновь взошло.

Марине Цветаевой

Калитку отворю, пройду тропой недлинной

И с трепетом войду в цветаевский музей…

Я сердцем говорю с безмолвною Мариной,

Сама себя вношу в кружок её друзей.

По

комнатам брожу, а половицы стонут

И плачет старый дом слезою на стекле,

Жаль, всё, что я скажу, в слезинке этой тонет

И застывает в ней, как мошка в янтаре…

…Когда б тепло руки её касалось шеи,

А не верёвки злой холодные витки,

Сегодня б ветерок, заигрывая с нею,

Ей в волосы вплетал сирени лепестки…

«До встречи» – говорю и двери закрываю.

Мне ветка по плечу ладошкою стучит.

Сиреневый цветок «на счастье» отрываю,

Но нежный лепесток разлукою горчит.

В калитке обернусь, не ожидая чуда, –

Знакомый силуэт белеет на крыльце

И смотрят «в никуда», и смотрят «ниоткуда»

Печальные глаза на мраморном лице…

И сердце захлестнёт безумною тоскою,

Волною набежит сирени аромат,

Качнётся силуэт и пеною морскою

За солнцем поспешит в рубиновый закат.

Евгению Евтушенко…

Бьют слова, словно колокол: гений,

Евтушенко, потеря, Евгений.

Оборвался с вершины и стих

Никогда не смолкающий стих.

Расстояние строками меряю,

Повторяю – Не верю! Не верю я!

Среди шуток апрельских едва

Затеряются гири-слова

Из мятежно-натруженных жил –

Безнадежно-ненужные «жил».

Я сегодня не верю в потерю.

Я апрелю не верю! Не верю.

Под аккорды несказанных фраз

Он ушёл не от жизни, от нас…

Тихо

ангелы заперли дверь

За одной из великих потерь…

Я стою перед запертой дверью

Часовым… и не верю… Не верю.

Памяти Пушкина

Молвы позорной

Тропою скорбной

Бежал пиит.

У речки Чёрной

Судьбе покорный

Упал… убит…

…Уж по дороге

Грохочут дроги

И боль в груди…

Смерть на пороге.

– Да где ж вы, боги?..

– Не уходи…

И Мать-Россия –

– Живи!.. – просила,

Склонясь у ног.

В немом бессилии

Волчицей выла,

Когда не смог…

Кровь человечью

Слезой помечу –

С ресниц рукой…

Затеплю свечи

У Чёрной речки –

За упокой.

Пылают свечи…

Пусть вьюги, после,

Споют псалмы

И хмурый вечер

Растреплет космы

Седой зимы…

Застелет снегом

С оттенком крови

Небес постель…

…На землю с неба,

Нахмурив брови,

Поэт смотрел.

Туда, где слёзы,

Где снег кровавый

И вьюги вой,

Смотрел сквозь звёзды –

Такой кудрявый,

Такой живой.

Высоцкого слышу...

Стынет ночь… а луна в белом саване бродит по крышам…

Я блуждаю в стихах, книгу жизни стараясь прочесть…

Знаю – я не одна – за строкою Высоцкого слышу…

Безнадёжное «был» заменяю на вечное «есть»!

Под окошком метель завывает подбитой волчицей –

Отпевающей друга, погибшего в схватке с судьбой!..