Лаис Разящая
Шрифт:
– Тебя скоро найдут твои люди. Верные люди, - уточнила она.
– Так что мне пора. Я возьму лошадь, - не попросила, а проинформировала она, но он кивнул.
Девушка на мгновение скрылась в пещере, вскоре выныривая оттуда с сумкой через плечо. И не говоря ни слова, даже не одарив его взглядом, направляется прочь.
– И всё?
– удивлённо спрашивает он.
– Даже не поцелуешь на прощание?
Вопрос, конечно, за гранью приличия, но, чёрт возьми, она же переодевалась при нём, да и хочется ему, очень уж хочется её поцелуй. Хотя бы поцелуй, но ведь если женщина готова подарить поцелуй, она вскоре будет готова и на всё остальное.
Лаис
– Нет!
И такой же чуть танцующей походкой направляется к лошади. Ирислав сам не знает, почему на его губах расползается улыбка. Наверное, потому что с ней будет ещё интереснее, чем он думал. Она ведь сама сказала, что ей от него что-то надо, так что они непременно встретятся.
Лаис тем временем снимает с его коня уздечку. Это вместо того, чтобы надеть седло. Собирается просто отпустить коня? Тот стоил баснословно дорого - порода, выносливость, размер опять же, хоть и нрав дикий и зловредный, но лучше бы она и в самом деле его отпустила, целее будет...Девушка. Не конь. Она же, отбросив ненужную ей почему-то упряжь, хватает коня за чёлку и пару секунд смотрит ему в глаза. А затем каким-то неуловимым движением - кажется, князь моргнуть лишь успел, оказывается у коня на спине. Легко удерживается на выполненной мерзопакостной скотиной свечке, и каким-то непостижимым образом отправляет коня в уже управляемый галоп.
Про альдова посла он вспомнил только к вечеру второго дня после возвращения. Неохотно поморщился - Советник как-то путанно объяснял, почему не вручил уведомление о высылке господину послу, то ли найти его не смог, то ли причину было толком не сформулировать... но это, наверное, и к лучшему. Всё же неуважительно как-то совсем получилось бы. А так Ирислав сам с господином послом побеседует, постарается его убедить, что несмотря на огромное желание дружить с альдами, постоянный посол им в принципе не очень-то здесь нужен. Раз намёков альды не понимают...
Велев позвать посла, князь продолжил чтение накопившихся писем и документов. Заслышав шаги встал, дочитывая последний абзац весьма интригующего донесения, и попросил:
– Всего ещё одну минуту, господин Аделайс, с Вашего разрешения.
– Без проблем, Ваша Светлость, - отозвался женский - женский!
– голос.
Князь выронил письмо и поднял взгляд. Альды вообще красивый народ. Чёткие, прямые черты, яркие глаза, смуглая, невероятно гладкая кожа...На предыдущих послов уже после пары дней начинали вешаться девки, на этом они несколько раз и сыграли - стоило альду - а они темпераментные!
– поддаться искушению и вступить в связь с одной из девиц, ему тут же сообщали, что именно к этой девице воспылал нежными чувствами князь, и просили покинуть страну. Теперь же так не выйдет. В нежных чувствах ни к кому из дружинников князь признаваться не намерен, да и вообще он как-то неожиданно против, чтобы госпожа посол одарила своей благосклонностью кого-то из них. И что уж совсем лишнее и неподобающее - князю хочется госпожу посла самому. Вот на этом столе, например. Или у той стены. Да даже на полу! Он уже и не помнит, хотелось ли ему когда-нибудь так женщину. Обычно он получал желаемое куда раньше, и до такой степени наваждения не
Аделаис. Лаис. Девушка-богиня. Девушка-альд. Когда она говорила про страшное лицо, он подумал про шрам. Ожог. Следы оспы или другой болезни. Но она была идеальна, а намекала совсем на другое - страх перед альдами.
– Лаис, - взяв себя в руки, почти что по-дружески сказал князь.
– И что же Вы хотите? Теперь-то Вы скажете?
Хорошо всё-таки, что он не стал ничего ей обещать, хоть ему и в голову не могло прийти, кем она окажется.
По губам девушки скользнула лёгкая улыбка.
– Не отсылайте меня ещё хотя бы три недели, князь. Это позор - вернуться раньше.
– И всё?
– недоумённо спросил Ирислав.
– Всё, - подтвердила девушка, прямо выдерживая его взгляд. От зелени её глаз кружилась голова. Надо развеяться. Найти какую-нибудь зеленоглазую смуглянку и сбросить накопившееся от мучивших его снов напряжение.
– Оставайся, - кивнул князь.
Чёрт с ним, с предсказанием. В конце концов, если бы не Аделаис, его род бы и так уже прервался. Вернее, продолжился бы, но без его участия, детьми его подлого племянника, от одного воспоминания о котором становилось пакостно и зло.
– У меня для Вас подарок, - мурлыкнула девушка, проигнорировав его переход на "ты". Вряд ли не заметила. Брезгует предлагаемой дружбой? Или ждёт официального предложения? Кто их альдов разберёт. Как-то раньше князю не было дела до их нравов и традиций...
Он принял из рук девушки шкатулку.
– Что это, любезная Аделаис?
– Шкатулка с перепиской Вашего несостоявшегося, насколько я понимаю, тестя, - усмехнулась она.
– Как ты там вообще оказалась?
– прищурился он.
– Гуляла, - невозмутимо отозвалась она.
– Ваш Советник разрешил. Благодарю за аудиенцию, Ваша Светлость. Увижу Вас через три недели перед отъездом!
– Завтра. За ужином, - выдохнул князь, прежде чем понял, что именно делает.
– За ужином, - чуть прищурилась Лаис, - я задаю много вопросов. Очень много.
– Я тоже, - в тон ей отозвался князь.
Девушка чуть склонила голову, а её губы тронула лёгкая улыбка:
– До завтра, княже.
3.
Лаис сама не знала, зачем согласилась. С князем было ...интересно. И то, что она - альд, не заставило его бояться. И меньше хотеть её тоже не заставило, - чуть усмехнулась она сама себе. Впрочем, последнее как раз объяснимо - экзотика. Скоро и остальные, кто посмелее, начнут наматывать вокруг неё круги, пытаясь подкатить, и уповая на слухи о любвеобильности альдов. Она фыркнула, переоблачаясь в отведённой ей комнате из парадного камзола в неприметную тёмную одежду.
Ну не в комнате же ей сидеть? Тем более, что под посольство альдов в городе выделен дом. Вот только обжить его никто не успевает...
Лаис отправилась туда. Что-то ей подсказывало, что, вероятно, ей придётся задержаться тут не на три недели, а гораздо дольше. Расположенный в надёжном укрытии огромной крепостной стены, город кипел, бурлил и веселился. Девушка специально сделала крюк, пройдя и через рыночную площадь и мимо нескольких кабаков, выставивших столы на улицу. Горожане своего князя любили. Почти боготворили. Ещё помнили, как жилось в затянувшуюся междоусобицу, и ценили мир. И даже о его любвеобильности они говорили хоть и с внешним осуждением, но с затаённой гордостью - дескать, вот он какой удалой. Во всём удалой.