Лаки Старр и спутники Юпитера
Шрифт:
Норрич сказал:
— Я не могу идти без Мэтта.
— Можете, — ответил Верзила. — Всего пять шагов по коридору. Даже если вы и в самом деле слепы, сможете пройти. Ведь головоломки собирать можете?
При звуке открывшейся двери Лаки оторвался от книгофильма и поднял голову.
— Добрый день, Норрич. Где Мэтт?
Верзила заговорил, прежде чем Норрич ответил:
— Мэтт в комнате Норрича, и Норричу он не нужен. Пески Марса, Лаки, Норрич слеп не больше нас с тобой!
— Что?
Норрич начал:
— Ваш друг ошибается,
Верзила выпалил:
— Заткнитесь! Я буду говорить, а вы ответите, когда вас попросят.
Лаки сложил руки.
— Если не возражаете, мистер Норрич, я хотел бы послушать, что хочет сказать Верзила. Между прочим, Верзила, убери ружье.
С недовольном выражением Верзила послушался. Он сказал:
— Понимаешь, Лаки, я с самого начала заподозрил этого подонка. Эти головоломки заставили меня призадуматься. Он слишком хорошо с ними справляется. Я сразу подумал, что он и есть шпион.
— Вы вторично называете меня шпионом, — воскликнул Норрич. — Я этого не потерплю.
— Слушай, Лаки, — продолжал Верзила, не обращая внимания на слова Норрича, — очень хитро придумано: его считают слепым. Он может увидеть все, что захочет, и никто не подумает, что он видит. От него не будут скрываться. Не будут ничего прятать. Он может смотреть прямо на самый важный документ, а они подумают: «Это всего лишь бедняга Норрич. Он ничего не видит». Больше того, о нем вообще не подумают. Пески Марса, для шпиона это просто отличное укрытие.
Норрич с каждым моментом выглядел все более удивленным.
— Но я действительно слеп. А что касается головоломок и шахмат, я объяснил…
— Конечно, объяснили, — презрительно ответил Верзила. — Вы уже много лет объясняете. А почему вы сидите в своей комнате в одиночестве и при свете? Когда я с полчаса назад вошел, Лаки, свет горел. Он не зажег его для меня. Выключатель слишком далеко от него. Почему?
— А почему бы и нет? — ответил Норрич. — Мне все равно, но я сижу при свете для удобства тех, кто ко мне приходит, как вы.
— Ну, хорошо, — сказал Верзила, — он может всему придумать объяснение: как играть в шахматы, как различать фигуры — все. Однажды он чуть не забылся. Уронил фигуру и наклонился, чтобы подобрать ее, но вовремя опомнился и попросил меня подобрать.
— Обычно я по звуку определяю, куда что-нибудь упало. Но фигура покатилась.
— Давайте объясняйте, — сказал Верзила. — Это вам не поможет, потому что одно вы объяснить не сможете. Лаки, я захотел проверить его. Хотел тихонько выключить свет и посветить ему в глаза фонариком. Если он не слеп, то подпрыгнет или мигнет — как-нибудь себя выдаст. Я был уверен, что прижму его. Но мне даже и этого не понадобилось. Как только я выключил свет, бедняга забылся и спросил: «Зачем вы выключили свет?..» Но откуда он знал, что я выключил свет, Лаки? Откуда?
— Но… — начал Норрич.
Верзила продолжал:
— Он может на ощупь различать шахматные фигуры и собирать головоломки и все прочее, но определить на ощупь, светло или нет, нельзя. Он должен это видеть.
Лаки сказал:
— Я думаю, пора предоставить слово
Норрич ответил:
— Благодарю вас. Я слеп, член Совета, но моя собака не слепа. Когда я вечером выключаю свет, для меня это безразлично, но для Мэтта это сигнал ложиться спать, и он отправляется на свою подстилку. Я слышал, как Верзила на цыпочках подошел к стене в направлении выключателя. Он старался двигаться беззвучно, но человек, который слеп уже пять лет, слышит и шаги на цыпочках. Когда он остановился, я услышал, как Мэтт направился в свой угол. Не нужно быть очень умным, чтобы понять, что случилось. Верзила стоял у выключателя, а Мэтт направился спать. Очевидно, Верзила выключил свет.
Инженер повернул свое невидящее лицо вначале в сторону Верзилы, потом Лаки, как будто ожидал ответа.
Лаки сказал:
— Да, понимаю. Похоже, мы должны извиниться перед вами.
Гномье лицо Верзилы несчастно сморщилось.
— Но, Лаки…
Лаки покачал головой.
— Оставь, Верзила! Никогда не цепляйся за теорию, если она не подтверждается. Надеюсь, вы поймете, мистер Норрич, что Верзила делал только то, что считал своим долгом.
— Я хотел бы, чтобы он сначала задавал вопросы, а потом действовал, — холодно ответил Норрич — Я могу идти? Не возражаете?
— Пожалуйста. Но у меня официальная просьба: никому не рассказывайте о происшедшем. Это очень важно.
Норрич ответил:
— Вообще-то это похоже на арест без законных оснований, но пусть. Не буду об этом говорить. — Он направился к двери, безошибочно отыскал сигнальную плиту и вышел.
Верзила сразу же повернулся к Лаки.
— Это хитрость. Ты не должен был выпускать его.
Лаки оперся подбородком на руку; его спокойные карие глаза были задумчивы.
— Нет, Верзила, он не тот человек, которого мы ищем.
— Не может быть, Лаки. Даже если он слеп, по-настоящему слеп, это довод против него. Ну, конечно, Лаки, — Верзила приходил все в большее возбуждение. — Он мог подойти к v-лягушке, мог убить ее, не видя.
Лаки покачал головой.
— Нет, Верзила. Воздействие v-лягушки на мозг не зависит от зрения. Это прямой мозговой контакт. Обойти этот факт мы не можем. — Он медленно сказал: — Это мог сделать только робот. Только. А Норрич не робот.
— А это ты откуда знаешь?.. — Верзила смолк.
— Я вижу, ты сам ответил на свой вопрос. Мы чувствовали его эмоции при первой встрече, когда v-лягушка была жива. У него есть эмоции, значит он не робот и не тот, кого мы ищем.
Но на лице у Лаки было выражение глубокой тревоги, он отшвырнул в сторону книгу по роботехнике, будто отчаялся найти в ней помощь.
Первый аграв-корабль назвали «Спутник Юпитера», и он не был похож на корабли, виденные Лаки. Размером с роскошный космический лайнер, но жилые помещения очень тесные, потому что девять десятых объема корабля занимал аграв-конвертер и конденсаторы гиператомного поля. От середины корабля отходили изогнутые лопасти, напоминавшие крылья летучей мыши. Пять в одну сторону, пять — в другую. Всего десять.