Лаплас
Шрифт:
Фуркруа с трудом удалось добиться обещания, что руководство Академией представит министру республики список эмигрантов-предателей.
18 ноября на трибуне Конвента появилась новая делегация Академии, уверявшая в своей ненависти к тиранам и напоминавшая о своих заслугах перед страной. В составе делегации был и Лаплас. Делегацию встретили приветствиями.
Конвент с начала своей деятельности стал обращаться к Академии наук за консультацией по всевозможным возникавшим вопросам. Академию запрашивали о лучшем типе закрытых повозок для перевозки больных, о режиме больниц и госпиталей, о согласовании нового республиканского календаря с прежним грегорианским, о новой военной машине и
После доклада академической делегации Конвент выразил пожелание о замещении освободившихся вакансий новыми учеными по выбору самой Академии. Не решаясь сопротивляться открыто, Академия приняла все меры, чтобы отложить дело в долгий ящик.
Лаканаль, ведавший в Конвенте делами науки, получил 17 мая 1793 года прямое приказание заполнить вакансии, привлекая в состав Академии талантливых революционных ученых. Новое глухое сопротивление, оказанное Академией этому мероприятию, вызвало недовольство Конвента. Неудивительно, что журнал «Revolution de Paris» выразил удивление, что королевская Академия наук все еще существует, тогда как весь старый государственный механизм заменяется новым.
По предложению Грегуара, 8 августа 1793 года Конвент постановил закрыть все академии и литературные общества, содержавшиеся за счет нации. Вместе с тем Конвент создал специальные органы для руководства научной работой в стране, вменяя им в обязанность всемерно развивать деятельность всех научных учреждений, библиотек, музеев и т. п. Этот декрет Конвента характерен для якобинской политики в области культуры: последняя должна под руководством и контролем революционного правительства служить интересам народа, а чванству и саботажу дореволюционной цеховой науки должен быть дан решительный отпор.
Постановление о ликвидации академий фактически так мало затронуло Академию наук, что уже через несколько дней Лаканаль провел в Конвенте декрет: «Члены бывшей Академии наук должны собираться в своем обычном месте на заседания, чтобы заниматься исключительно теми делами, которые им предложил или предложит Национальный Конвент. Печати, если таковые были, наложенные на их дела, бумаги и т. п., будут сняты, а годичное вознаграждение, полагавшееся ученым, будет выдаваться им попрежнему».
По существу эта мера являлась как бы восстановлением Академии наук, но ставила ее под контроль революционного правительства.
В октябре 1793 года непременный секретарь Академии Кондорсе, наряду с другими депутатами-жирондистами, был внесен в список приговоренных к казни. Место скрывшегося Кондорсе занял Лавуазье. Крупный откупщик в прошлом, состоятельный финансист, уже в самом начале революции напуганный проявлениями народного гнева, он принял новое постановление Конвента враждебно. Посоветовавшись кое с кем из прежних коллег, настроенных оппозиционно к якобинскому составу Конвента, Лавуазье от имени Академии отказался работать на новых началах. Лучшие элементы Академии порвали с Лавуазье и постановили продолжать свое служение республике. Они стали собираться в помещении недавно учрежденной Комиссии мер и весов, на которую возлагалась историческая задача установить метрическую систему.
Метрическая комиссия
Комиссия по установлению единообразной системы мер и весов была создана по постановлению Национального Учредительного Собрания 8 мая 1790 года. В эту комиссию вошли Лаплас, Лагранж, Монж, Кондорсе, Тилле и Борда.
Надобность в комиссии возникла в связи с просьбой многих городов (в 1788–1789 гг.) ввести единую систему мер, чтобы покончить с многочисленными злоупотреблениями и обмериванием, имевшими место на почве характерного для феодального строя отсутствия в стране единой твердой системы мер и весов, которую всегда и везде можно было бы проверить. В комиссии впоследствии приняли участие многие другие ученые. Лаплас был ее председателем и главным руководителем.
Как известно, комиссия в составе Лапласа, Борда, Монжа и Кондорсе рекомендовала принять за единицу длины какую-либо часть земного экватора или меридиана. За единицу массы была принята масса кубического сантиметра дистиллированной воды при 4° Цельсия Тончайшими опытами по этому вопросу занимался Лавуазье. Работа по установлению единицы длины распадалась на определение длины окружности земного меридиана (сложнейшее предприятие, выполненное с громадной точностью) и изготовление эталонов длины.
Грандиозная работа Метрической комиссии закончилась лишь в 1799 году. Под наблюдением особой комиссии во главе с Лапласом были изготовлены нормальные образцы новых мер – метра и килограмма, торжественно сданные в архив республики. Постепенно метрическая система единиц распространилась по всему миру. У нас она введена лишь после Октябрьской революции советской властью.
Заметим, что впоследствии стала очевидна невозможность абсолютно точно измерить длину меридиана, и потому, вопреки первоначальной идее Лапласа и его сотрудников, метр фактически равен не одной десятимиллионной доле четверти Парижского меридиана, а длине образца, изготовленного под руководством Лапласа.
Работая в Метрической комиссии, Лаплас познакомился с известным химиком Бертолле – своим ровесником. Сходство во взглядах на науку и жизнь создало между ними близость, продолжавшуюся до самой смерти Бертолле, умершего на пять лет раньше Лапласа.
Из состава этой комиссии Лаплас, как и Лавуазье, был отозван по причине «недостаточности республиканских добродетелей и слишком слабой ненависти к тиранам».
Лаплас в Мелене
Наблюдая нарастание серьезных политических перемен и неопределенное положение Академии, Лаплас с семьей весной 1793 года уехал в провинцию, в тихий город Мелен, недалеко от Парижа. Мелен – главный город департамента Сены и Марны, ближайший из городов, лежащих южнее знаменитого леса Фонтенебло. На скатах и у основания высокого правого берега изгибающейся полукругом Сены раскинуты в густой зелени дома этого уютного местечка.
Тут Лаплас с колоссальным упорством, в бодром настроении работал над книгой «Изложение системы Мира». Она должна была явиться общедоступным изложением всех достижений небесной механики и астрономии вообще. Тут же у него зародилась и быстро оформилась идея о происхождении вселенной – идея, доставившая ему вечную славу среди будущих поколений.
В Мелене же Лаплас начал свой колоссальный труд, многотомную «Небесную механику», в которой сказалась вся его плодовитость и гениальность.
Восхищенный условиями работы в Мелене, Лаплас пишет в Нант своему другу Байи, приглашая его приехать с семьей отдохнуть от треволнений. Чтобы предоставить Байи все удобства, Лаплас даже переехал с семьей из города на живописный левый берег Сены. Здесь он нанял дачу, а свой городской дом предоставил в полное распоряжение Байи.