Ларец Марии Медичи(ил. И.Ильинского 1972)
Шрифт:
– Слушаюсь, товарищ генерал! – Люсин встал и, взяв досье Андрея Всеволодовича Свиньина, пошел к двери.
Вернувшись к себе в кабинет, он нашел на столе заключение эксперта по поводу найденной у иностранца иконы.
«Икона “Троица” воспроизводит мотив знаменитой рублевской “Троицы”. Ярко выпячена тенденция доказать равенство трех лиц святой “Троицы” для назидания инакомыслящим. В ряде деталей икона существенно отличается от рублевской. Художник, несомненно, был знаком с произведениями сиенских живописцев. Этим он как бы дополняет своего предшественника, исходившего, главным образом, из византийских источников палеологовской эпохи.
Композиционным центром рублевской иконы являлась чаша с головой жертвенного тельца. Поскольку телец есть ветхозаветный прообраз новозаветного агнца, постольку чаша рассматривалась как символ евхаристии. Руки среднего и левого ангелов благословляют чашу, что дает ключ к раскрытию сложной символики композиции.
В данном же произведении перед каждым ангелом стоит по обычной чаше. Это подчеркивает
Известно, что замечательное произведение Рублева вызвало бесчисленные подражания. “Троица” была любимейшей иконой древнерусских художников. Но ни один из них не сумел достичь высот рублевского искусства. Даже сам Рублев, создавший свою икону в момент величайшего взлета, не смог потом написать ее безупречно точных копий.
Данное же произведение, несомненно, более позднее, выгодно отличается от многих старых копий. Неизвестный московский живописец достиг в цветовом строе иконы трехкратного, истинно рублевского звучания.
Икону можно приблизительно датировать 1450–1500 гг. Она, безусловно, является выдающимся памятником древнерусской живописи Московской школы.
Доска липовая, шпонки врезные, встречные, дубовые, более поздние. Левкас. Яичная темпера, 22,5x14».
Люсин несколько раз прочел заключение, поругивая про себя эксперта за ненужное многословие, потом записал в блокнот резюме: «Подлинник. 1450–1500 гг. Московская школа. Автор неизвестен. Выдающийся памятник».
Экспертиза резко меняла дело. Виктор Михайлов представал теперь в несколько ином свете.
«Поистине день неприятных сюрпризов. Иностранец называется белоэмигрантом и немецким прихвостнем; икона девятнадцатого века стареет на четыреста лет и превращается в “выдающийся памятник”. А как же иконщик? Знал он или не знал? Если не знал, то пентюх он, а не иконщик! Еще художником-реставратором называется! Но ведь и сам эксперт, когда ему позвонили, сказал, что не верит в пятнадцатый век, который находят в сигарных ящиках. Что получилось? Сам же и пишет теперь: “выдающийся”, “поистине рублевское звучание”, или как там у него?.. И это профессор, знаток! Не какой-то там спекулянт-реставратор. Выходит, что Михайлов мог и не знать… Но не верить – одно, не ведать – другое. Профессор не поверил, но, увидев, убедился; этот же держал у себя дома сокровище, пребывая в полном неведении. Сомнительно что-то. У него же, наверное, и люди бывают, не исключено, что и знатоки. Раз он этим делом промышляет, должен же… Но в картотеке он не числится. Ни разу в спекуляции не попадался. Очень ловок? Но мог ли такой ловкач не распознать подлинную икону, чистейшую, можно сказать, свою выгоду? Опять же сомнительно. Нельзя, конечно, со счетов сбрасывать и другую возможность. Работяга-реставратор иконами, как правило, не торгует, ну, если случай сам в руки идет, одну-другую продаст, а так – чист. Этим, кроме ловкости, можно объяснить то обстоятельство, что данный гражданин не известен коллегам из ОБХСС. Но чем объяснить промашку с иконой? Разве что и на старуху бывает проруха? Но ежели он знал, то, конечно, врет, что продал ее за пятьсот рублей. Сам сказал, что подлинник стоит на два нолика дороже. Сумма солидная. Да и кто поручится, что брал рублями, а не валютой? Тут, пожалуй, даже прокурор выдаст ордер без звука… Ларчик ведь, как правило, отпирается просто. Одно преступление тянет за собой следующее. Получил крупную деньгу, захотел получить еще больше… Стоп! Стоп! Что же выходит? Завлек иностранца, ограбил его и убил? Больно уж просто… И вел он себя совсем не так, и в гостиницу нечего было ему потом приходить. Впрочем, это я думаю, что нечего. Он-то ведь мог и не знать, что никаких концов у нас нет. Кто-то видел его из знакомых, кто-то мог о сделке узнать, вот он и явился в отель свою непричастность продемонстрировать. Наверное, и алиби надежное себе заготовил… Вот это мы и выясним!.. В самом деле, зачем приехал этот Свиньин – ну и фамилия, прав генерал! – в СССР? И как он мог исчезнуть? Шпионаж? Маловероятно. Во-первых, этот вариант проверяют специалисты, во-вторых, не стали бы там своего человека дезавуировать, отпечатки пальцев присылать. А вдруг отпечатки липовые? Ну, это мы тут же проверим. А как, спрашивается? Сравним с отпечатками на стакане? Но они тоже могут оказаться липой, заранее заготовленной, привезенной издалека липой. Все эти соображения нужно будет доложить начальству. Пусть соображает – ему сверху виднее. Но это – опять прав генерал – не снимает с нас наших задач.
Посему же, оставляя шпионаж в стороне, приходим к довольно правдоподобному выводу. Этот тип приехал к нам из сентиментальных побуждений – поглядеть на страну, из которой сбежал когда-то его папаша. Кроме того, или, вернее, прежде всего, он решил сделать на этом бизнес. Скупает по антикварным магазинам картины и статуэтки, по частным коллекциям– иконы, чтобы выгодно все это перепродать по возвращении. На русских иконах они там, говорят, все помешались… В Мурманске мариманы больше насчет мехов поговаривали… Но они люди простые, в искусстве не искушенные. А тут глаз нужен, образование. Он вот и в магазине картинки выглядел, и ту икону распознать сумел. Ведь и пятьсот за нее не всякий даст. Тут понимать нужно. Какое, кстати, у него образование? Ух ты! Магистр Сорбонны, если, конечно, не врет досье… Историк-искусствовед – так и есть! И откуда они взялись на мою голову, эти искусствоведы?.. Историк-искусствовед! Нет, такой вряд ли станет делать обычный бизнес на иконах. Иконы для него так, пустяки, побочный заработок. Вся суть, конечно, в стихотворении. Он же из эмигрантов, в их-то среде он и откопал это стихотворение. Явно охотится за чем-то крупным! За чем-то таким, перед которым и пятьдесят тысяч – мелочь. Получается, что ларчик открывается не просто, и простота тут хуже воровства. Но это опять лишь одна сторона. Есть и другая. Художник-реставратор Виктор Михайлов. Он-то ведь мог, не мудрствуя лукаво, ограбить иностранца? Вот и накрылась вся сложная игра месье Свиньина! Опять же могли они и в соглашение войти. Иностранцу понадобился помощник, вот он и доверился спекулянту. В его-то положении это вполне возможно. Тот же не захотел делиться и… Нет, опять все слишком просто получается! А нет в этом деле такой простоты, никак нет… Куда более возможно, что иностранец пропал сознательно, по собственной воле, но не для шпионажа, а для реализации своей шифрованной инструкции. Впрочем, тут уж граница между бизнесом и шпионажем становится довольно зыбкой… И ведь даже в этом случае он мог привлечь Михайлова в помощники!.. А так ли? Сразу взял да и раскрылся? Не побоялся? В таком-то деле! А почему обязательно сразу? Сколько таких вот «туристов» приезжали сюда! Свиньин свободно мог ехать на верное, подготовленное дело по самым надежным адресам.
Случайное знакомство в комиссионке? А что, если это заранее спланированная встреча? Если этот Михайлов уже многим иностранцам продавал иконы, то они вполне могли рекомендовать его Свиньину в качестве человека услужливого и надежного… Вариантов много, конечно, но как там ни крути, а Михайлова надо прощупать. Все пока на нем сходится».
Вошли ребята из соседнего отдела. Доложили по всей форме, что направлены в его, Люсина, полное распоряжение.
– А что это у вас физиономии такие кислые? – спросил Люсин.
– Так ведь своих дел позарез! – развел руками высокий, белый, как альбинос, Шуляк.
«Ему бы фамилию Светловидов носить», – подумал Люсин.
– Начальству виднее, – одернул Шуляка коренастый, чуть сутуловатый Данелия.
Из всех троих Люсин знал его лучше всех. Данелия часто выходил победителем в соревнованиях по самбо.
– Я тут, ребята, не виноват, – объяснил Люсин. – Георгий все правильно понял: приказ сверху.
– Чего тут объяснять? – прервал его Данелия. – Командуй!
– В полном вашем распоряжении! – подтвердил Шуляк. Они, а вслед за ними и молчаливый Светловидов взяли стулья и расселись вокруг Люсина. Одного стула, правда, не хватило, и Люсин уступил Светловидову свой, а сам пристроился на краешке стола.
– Вас с обстановкой познакомили? – спросил Люсин.
– В самых общих чертах, – сказал Шуляк.
– Мы со Светловидовым в курсе, – кивнул Данелия. – Курков нас вызывал, а его, – он улыбнулся Шуляку, – не было в тот момент в отделе.
– Ну и прекрасно! Вы его и проинформируете потом или я, когда время будет. Сейчас, простите, каждая минута дорога, – извинился Люсин. – Ты, Георгий, поезжай на Старокалужскую дорогу. Обойди все парикмахерские между двадцать пятым и тридцать восьмым километрами. Может, опознают… Тут новые варианты появились. – Он вручил ему пакет фотографий, на которых лик месье Свиньина был представлен в различных ипостасях – от гладко выбритого до усов с бородой.
– Будет сделано! – Данелия веером выбросил фотографии на стол. – Какая?
Люсин ткнул пальцем в вариант «только усы».
– Но есть подозрение, что вот эта. – И он показал бритого Свиньина всем присутствующим. – Вы тоже возьмите полный набор, – улыбнулся он, выдавая Светловидову другой пакет. – Вас я попрошу обойти все антикварные магазины. Вы же, товарищ Шуляк, пойдете со мной. По дороге я введу вас в курс дела. Вопросы есть?
– Нет, все ясно! – заявил Данелия. – Можно выполнять?
Люсин попрощался с товарищами и проводил их до дверей. Шуляк ушел вместе со всеми – ему нужно было кое-что собрать у себя на столе.
Зазвонил городской телефон.
– Люсин слушает!
– Товарищ Люсин, с вами говорит дежурный по городу. Здравствуйте.
– Здравствуйте, товарищ дежурный. Есть новости?
– У меня тут в журнале записано, что вы просили докладывать вам о странных происшествиях. Так?
– Так, так! Что-нибудь есть?
– Не знаю, как вы на это посмотрите, но, на мой взгляд, дело самое что ни на есть странное.
– Так, так! Слушаю…
– В цирке питона украли, товарищ Люсин! Понимаете?
– Да. Ну и что?
– Как «ну и что»? – обиделся дежурный. – Очень странное происшествие. Непонятно, кому этот питон мог понадобиться?..
– А он не сам, часом, уполз? – осторожно высказал предположение Люсин.
– В том-то и дело, что нет! Клетка взломана. Сейчас оперативная группа выезжает. Вы не заинтересуетесь?
«Только змей искать мне еще не хватало…»
– Спасибо, что сообщили, товарищ дежурный. Но это не то, что нас интересует. У нас по части икон, искусства, вообще древней истории. Понимаете?
– Ну как знаете!.. В случае чего будем держать в курсе.
– Большое вам спасибо. – Люсин положил трубку и рассмеялся.
– Чего это вы? – удивленно спросил вернувшийся Шуляк. На руке у него был плащ.
– Питона в цирке украли, – все еще смеясь, объяснил Люсин. – Представляете? Это ж надо уметь!
– Действительно… – покачал головой Шуляк. – Какие будут распоряжения?
– Мы сейчас с вами поедем в гости к одному художнику. – Люсин набрал по внутреннему номер гаража. – На Малую Бронную. Дело в том… Гараж? Минуточку, – он кивнул Шуляку, – Люсин говорит. Машину, пожалуйста. Сейчас… Пошли. По дороге все объясню. – Он быстро убрал все со стола. Запер ящик. Спрятал документы в сейф.