Лаврентий Берия. Кровавый прагматик
Шрифт:
Такое впечатление, что Сталину на своей родине просто не на кого было опереться. В Москве он черпал новые кадры из своего секретариата, кого выдвигать в Тбилиси – не понимал. Сталину приходилось находить надежные кадры через голову Орджоникидзе. Одним из таких людей был, по-видимому, глава Абхазии Нестор Лакоба.
Нестора Лакобу Иосиф Сталин знал еще со времен Гражданской войны и ежегодно встречался с ним во время летнего отдыха, который предпочитал проводить в Абхазии. Сближали вождя с Нестором и схожие детали их биографий: тот тоже рос без отца и учился в Тифлисской духовной семинарии. Нестор Лакоба – характерный для 1920 года лидер небольшого народа, старавшийся совместить коммунистическую идеологию и верность национальным традициям. Исключительно обаятельный, гостеприимный,
Отношение Сталина к Лакобе иллюстрируют письма 1929 года. В этот момент в Абхазии велось так называемое цебельдинское дело. В ходе коллективизации жители села Цебельда под руководством Маркоса Топчияна отказались создавать колхоз и попросту убили присланного из Сухуми организатора колхозного движения. Нестор Лакоба сопротивлялся аресту Топчияна Абхазским ГПУ, а потом, когда все же арест и суд состоялись, не позволил его расстрелять, потребовав заменить казнь десятилетним заключением. Руководство Абхазского ГПУ пожаловалось в Москву Менжинскому и в Тбилиси – Берии: «Лакоба дискредитирует ГПУ гнуснейшим методом и спасает целый ряд преступников, выгораживая себя от новых заслуженных ударов».
В Сухуми послали комиссию, которая пришла к сугубо отрицательным выводам о деятельности Лакобы: «Парторганизация Абхазии все еще не перестроила свою работу… Явно недостаточное выдвижение рабочих, бедняков и батраков на руководящую работу. Необходимо усилить борьбу с абхазским национализмом». Речь шла о смещении Нестора Лакобы с его должности. Резолюция ЦК КП(б) Грузии была отправлена в Москву. Одновременно к руководству партией апеллировал и Лакоба, недовольный работой комиссии.
19 октября 1929 года Сталин ответил Лакобе, а копию письма отослал секретарю Грузинского ЦК Михаилу Кахиани и в Абхазский обком партии Петру Меладзе.
Нелишне будет, мне кажется, высказать вам открыто и честно свое мнение об абхазских делах. Я считаю, что комиссия товарища Цейтлина, несмотря на несомненно положительные стороны ее работы, допустила ряд непозволительных ошибок. Это не только мое личное мнение. Таково же мнение и товарища Серго. Ошибка Абхазского обкома состоит в том, что он не учитывает специфических особенностей абхазского уклада, сбиваясь иногда на политику механического перенесения русских образцов социалистического строительства на абхазскую почву. Я думаю, что товарищ Лакоба может и должен освободиться от ошибок. Я думаю, что обком должен помочь т. Лакобе в этом деле, а т. Лакоба должен признать без оговорок руководящую роль обкома во всех делах абхазской жизни.
В критической ситуации Сталин отстоял Лакобу. Взаимоотношения Нестора с Тбилиси были довольно сложными. Поэтому Сталин и рассматривал его как возможного альтернативного руководителя всего Закавказья и важный независимый источник информации.
Конечно, Лаврентий Берия мечтал попасть на глаза хозяину и знал, что легче всего это сделать через Абхазию. Об этом свидетельствует подхалимский тон его письма Нестору Лакобе от октября 1929 года:
Дорогой Нестор! Посылаю тебе свой револьвер и двести пятьдесят шт. патрон. Внешний его вид пусть тебя не смущает – револьвер призовой. С приветом твой Лаврентий.
Письмо Лаврентия Берии Нестору Лакобе. 1929
Достоверно неизвестно, когда Лаврентий Берия впервые лично встретился со Сталиным. Вполне вероятно, что это произошло в 1930 году, когда Сталин, по обыкновению, отдыхал в Абхазии. Это объясняет столь энергичное участие Сталина в судьбе Берии в ноябре 1930 года и последующее его назначение вместо Реденса начальником ОГПУ Закавказья.
Но в следующем, 1931, году они встречались несомненно. В качестве
Дорогой т. Нестор! Шлю тебе привет и наилучшие пожелания. Спасибо за письмо. Очень хотелось бы увидеться с т. Коба перед его отъездом. При случае было бы хорошо, если бы ты ему напомнил об этом. Тов. Нодарая приказал отозвать. Взамен приедет хороший чекист. Привет. Твой Лаврентий Берия. 27.09.31 г.
Очевидно, что Сталин и Берия уже знакомы и даже достаточно неформально, поскольку Лаврентий осмеливается называть Генсека дореволюционной партийной кличкой – Коба.
В письмах ко второму на тот момент человеку в партии Лазарю Кагановичу Сталин не скрывает своего раздражения и даже возмущения кадровой политикой Орджоникидзе. 1931 год решающий, критический год коллективизации: на Украине и в Кубани голод, время от времени вспыхивают «кулацкие» бунты, часть партийного аппарата находится в молчаливой оппозиции Сталину. Поэтому, находясь в своей родной Грузии, вождь крайне обеспокоен положением в сельском хозяйстве. Он считает: партийный аппарат с коллективизацией не справляется. В положительном контексте упоминается только Лаврентий Берия.
7 августа 1931 года Сталин писал:
…Теперь для меня ясно, что Картвелишвили и секретариат ГрузЧека своей безрассудной «политикой хлебозаготовок» довели ряд районов Западной Грузии до голода. Не понимают, что украинские методы хлебозаготовок, необходимые и целесообразные в хлебных районах, нецелесообразны и вредны в районах нехлебных, не имеющих к тому же никакого промышленного пролетариата.
А еще через два дня, 19 августа, Сталин следующее письмо заканчивает так:
…Предлагаю все дело строительства новых складов зерна для чаеводов, табаководов на западе Грузии поставить под контроль РКИ, послать людей на места, привлечь к работе Закчека, в частности, Берию, и добиться того, чтобы все новые склады были выстроены и сданы в эксплуатацию не позднее начала ноября.
И, наконец, 26 августа Сталин приступает к решительной чистке руководящей верхушки Закавказья от ставленников Серго:
Пишу о закавказских делах. На днях побывали у меня члены Заккрайкома, секретари ЦК Грузии, некоторые работники Азербайджана (в том числе Полонский). Склока у них невероятная, и она у них, видимо, не скоро кончится… Я их помирил кое-как, и дело пока что уладилось, но ненадолго. Лгут и хитрят почти все, начиная с Картвелишвили. Не лгут Берия, Полонский, Орахелашвили. Но зато Полонский допускает ряд бестактностей, ошибок. Самое неприятное впечатление производит Мамулия (секретарь ЦК Грузии)… Комическое впечатление производит предСНК Грузии Сухишвили – безнадежный балбес… Если не вмешаться в дело, эти люди могут по глупости загубить дело. Они уже испортили дело с крестьянством в Грузии, в Азербайджане. Без серьезного вмешательства ЦК ВКП Картвелишвили и вообще Заккрайком бессильны улучшить дело, если считать, что они захотят улучшить дело.
Как быть. Надо:
1) Назначить… на конец сентября (к моему приезду) доклад в Оргбюро… о положении дел;
2) Прочистить их хорошенько на заседании Оргбюро и снять ряд лиц типа Мамулия…
Обращает на себя внимание, что среди первых партийных лиц Грузии, встречавшихся со Сталиным, присутствует и Лаврентий Берия, в тот момент простой член ЦК. В сентябре-октябре 1931 года совещание, о котором писал Сталин, видимо, состоялось. По свидетельству старого большевика заведующего орготделом Закавказского крайкома А. Снегова, все участники встречи обратили внимание на отсутствие на ней Орджоникидзе. «Улучив удобную минуту, – рассказывал Снегов, – я спросил у сидевшего рядом Микояна: „Почему нет Серго?“ Тот ответил мне на ухо: „Да с какой стати Серго будет участвовать в коронации Берии? Он его хорошо знает“. Так вот в чем дело! Я, таким образом, первым из приехавших узнал, что нам предстоит».