Лайк за любовь
Шрифт:
Телефон в руке снова задрожал.
— Ответь, — фыркнула Маша.
Одно движение пальца по экрану, и в моем ухе раздался женский голос:
— Кира, здравствуй.
— Здравствуйте, — неуверенно ответила я, пытаясь напрячь выплаканные извилины, почему звонивший мне казался таким знакомым.
— Это Ангелина Семеновна, — голос замолчал на пару секунд, но даже этого хватило, чтобы мое сердце зверски заколотилось о ребра.
— Да… Я… Слушаю…
Машка перестала жевать и напряженно уставилась на меня.
— Кира… —
— Что-то с Егором? — неосознанно прошептала я, а каждый стук сердца выбивал кислород из легких.
— Нет, детка. Не знаю, как сказать… — Опять убивающая секундная тишина. — Кир, крепись и мужайся. Мне до боли жаль… Но Нина… Твоей бабушки больше нет.
Мир схлопнулся передо мной. Я помнила лишь Машин вскрик и ее руки, ловящие меня над полом.
А потом темнота.
Глава 43
Похоронами занималась Маша. Она взяла на себя решение всех вопросов, связанных со мной после того как я так и не смогла дозвониться до матери. Мила просто не отвечала. Даже мое сообщение с объяснением, почему я отчаянно набирала ее номер после стольких лет тишины, она проигнорировала.
Подписывала я все необходимые бумаги молча. И почему-то каждый считал подсунуть под мою роспись документы именно с лицом вселенской скорби. Так и хотелось спросить: «К чему эти жалостливые взгляды на меня? Вы ведь даже не знали ее?».
Острая сердечная недостаточность — три слова, которые врезались в мою память навсегда.
Я почему-то не плакала. Вообще. После отключки в Машином кабинете я очнулась на ее дрожащих руках. А дальше все события происходили так: меня поместили в какую-то трубу, а все движения, разговоры, обстановка менялись вокруг нее калейдоскопом.
Мне очень хотелось рыдать и биться в истерике, горло то и дело кололо, готовясь издать крик, но… Ничего. Слово изнутри я была залита бетоном, и моему воплю просто не хватало сил, чтобы пробить его.
Я лишь настояла на том, чтобы все проходило в нашем с бабушкой доме. Маша без пререканий выполнила мою просьбу. Еда была привезена из ресторана, и после официальной части все знакомые и незнакомые мне люди собирались на нашей крохотной кухне.
Меня дико раздражали вечные соболезнования. Все смотрели в мою сторону, как на великую мученицу, пуская слезы из глаз и поддерживающее похлопывая по спине или осторожно прикасаясь к моей руке, будто бы я была хрустальная. И каждый считал своим долгом покачать головой и произнести: «Как же ты теперь, бедная?». А если не произносили, то уверена, что так думали.
Людей собралось немного. Преодолевая раздражение, я встречала каждого и с уважением принимала слова поддержки в свой адрес. Но единственные, кого всячески старалась избегать и не вступать даже в зрительный контакт — это Королевы. Ангелина Семеновна и отец Егора
— Как ты, детка?
Уголки моих губ дрогнули в слабой улыбке. Чувство стыда все еще пробивалось через пелену горечи и тоски, поэтому я лишь опустила глаза в пол.
— Держись, — прошептала она, поправляя черную повязку, держащую мои безжизненные волосы, лежащие на плечах.
Я не смогла поднять глаза даже тогда, когда Александр молча сжал меня в своих объятиях. Мне пришлось задержать дыхание, так как все мое нутро сжалось, начиная реагировать на очень похожий аромат свежих морских нот.
Но Его не было…
Я всячески одергивала себя, мысленно била по щекам, сжимала пальцы в кулак намеренно с такой силой, чтобы ощущать, как ногти вдавливаются в кожу, когда вздрагивала от движения в дверях дома.
Я желала себе гореть в муках и ненависти, понимая, что зачем-то жду…
В какой-то момент мне показалось, что движущиеся черные пятна перед глазами и синонимы слова «соболезную» стали затруднять мое дыхание. Сердце медленными глубокими ударами отдавало в грудь, наполняя ее тяжестью и липким ощущением страха. С трудом, сохраняя равновесие, тихо по стеночке я добралась до выхода из дома и выскочила во двор.
Ватные ноги сами вывели меня туда, где столько лет я и бабушка проводили каждое летнее утро. Мне очень хотелось достать из своих воспоминаний все мелкие детали, которые остались в голове, но не смогла. Лишь какие-то расплывчатые образы, звуки, из невыносимо давящего чувства вины. Зато перед глазами все виделось четко: ровные ряды грядок с высушенной солнцем зеленью.
Меня даже не удивляло, что всего за пару дней благоухающий сад превратился в потухшее полотно. Ведь как оказалось, душу вообще можно выжечь за секунду…
Я просто бездумно бродила по рядам. Сама того не замечая, подошла к теплице и застыла на пороге, заметив, что только там оставались хоть какие-то признаки живого: все еще зеленые, сочные плети и листья вились вверх по натянутым нитям. Непрошенное воспоминание встало перед глазами, отчего мне захотелось приложить свои руки к горлу и извести из себя весь воздух. Было мерзко осознавать, что мои чувства предавали меня даже в такой день…
На автомате рука потянулась к кнопке. Снова тот же треск разбрызгивателей и тихое шипение капель, льющихся с потолка. Я протянула ладонь вперед, ощущая, как мокрые иголки закололи кожу холодом. Шаг, и мое дыхание сбилось, а не укрытые под темно-синим однотонным платьем участки тела защипали капли воды.
Если бы я только знала, что все закончится так, то никогда бы не пришла к нему в тот день…
— Девочка, ну, что же ты делаешь? — за спиной раздался обеспокоенный мужской голос, а через секунду разбрызгиватели перестали трещать над головой.