Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
Но мастерства русским артиллеристам еще со времен Федора Ушакова занимать не приходилось. Не успели канонерки навести свои орудия, как борта «Автроила» окутались пороховым дымом. Три десятка ядер обрушились на французов. Канонерки развернулись и бросились наутек, а вслед им прогремел еще один залп.
После ухода эскадры «Автроил» крейсировал с другими кораблями отряда вдоль побережья, охраняли которские бухты и острова от французов, огневыми шквалами сдерживали оккупантов, то и дело ущемлявших далматинцев. Там, где они властвовали, с жителей брали непомерные, тягостные налоги, конфисковали без всякого повода имущество, всячески притесняли население. Особое озлобление у французов вызывали симпатии далматинцев к русским. За это они старались «всеми ужасами военного самовластия
Далматинцы на оккупированном побережье тайно сговорились и послали ходатаев к Баратынскому.
В конце апреля на Корчулу пришла шхуна с посланцами.
— Наш народ сплочен общим желанием прогнать вражью силу, — сказал седовласый далматинец, — и соединиться с нашей матерью-Россией. Мы готовы выступить хоть завтра, но просим вашей помощи. Одним нам не управиться.
Баратынский задумался. Не раз слышал он на берегу в Которе и других местах о возмущении среди жителей. Однако после ухода Сенявина в Которе осталось мало войск.
— Друзья, мы всегда были с вами, поможем и на этот раз. Но больше пяти — семи сотен нам не потянуть.
— Спасибо и на этом, — поклонился старик.
Через несколько дней, погрузив на транспорта шесть рот егерей, Баратынский ушел в Корчулу.
Далматинцы рассчитывали выступить недели через две, однако непредвиденный случай ускорил события. По дороге в порт Сплит крестьяне одной деревни убили курьера, который вел себя заносчиво. В отместку французы расстреляли несколько крестьян и сожгли деревню. В соседних деревнях ударили в набат, и далматинцы с яростью напали на мелкие отряды французов, рассеянные по побережью, и истребили их. Генерал Мармон не заставил себя ждать. Карательный отряд в несколько тысяч солдат двинулся на повстанцев «с мечом мщения, расстреливая попавшихся в плен и предавая селения огню».
В середине мая у Баратынского с просьбой о помощи появился взволнованный иеромонах Спиридоний, связной повстанцев.
— Еще раз обещаю вам, отче, всю возможную помощь и покровительство государя нашего. Однако сей же час мы не вольны.
Капитан-командор вышел с монахом на шканцы и показал на топ-мачты, где штормовой ветер трепал вымпел.
— Глядите, отче, — ветер дует нордовый, как говорят моряки, мордотык. Наберитесь терпения. Как только ветер переменится, тотчас снимемся с якоря, пойдем к Брачу и дальше к вашему войску.
Скоро ветер переменился, и отряд, в том числе и фрегат «Автроил», вышел на помощь восставшим. И как раз вовремя…
Хорошо вооруженные регулярные французские войска рассеяли повстанцев и прижали их к берегу.
«При появлении российских кораблей, — описывал это событие мичман Владимир Броневский, — патриоты ободрились, собрались и 25 мая напали на французов. Как сражение происходило у морского берега, то эскадра снялась с якоря, приблизилась к оному и сильным картечным огнем принудила неприятеля отступить и заключиться в крепость. 26-го недалеко от Спалатры (Сплита. — Ред.) высажено было на берег 5 рот солдат и несколько матросов. Французы скоро появились на высотах в таком превосходном числе с двух сторон, что войска наши вместе с 1500 далматцев возвратились на суда. Хотя неприятель, рассыпавшись в каменьях, вознамерился препятствовать возвращению, но, поражаемый ядрами и картечью с близ оставленных судов и вооруженных барказов, скоро отступил с видимою потерею».
Генерал Мармон имел большое превосходство, однако не рискнул начать наступление на юг к Боко-ди-Которо. Впрочем, спустя всего три месяца он войдет в этот город без единого выстрела. По повелению Александра I.
В ту же самую пору эскадра Сенявина славно начала кампанию против турок. Англичане оказались плохими союзниками. Невзирая на обязательства, преследуя свои выгоды, адмирал Дукворт отказался действовать совместно с русской эскадрой, атаковать турок в Дарданеллах и взять Константинополь. Он поспешно увел свои корабли в Египет.
Несмотря на недостаток сил, Сенявин успешно
10 мая 1807 года эскадра одержала явную победу над турками у Дарданелл. Разгневанный неудачей Сеид-али казнил своего вице-адмирала и двух капитанов.
Спустя месяц с небольшим неподалеку от Афонской горы эскадра под командой Сенявина наголову разгромила превосходящий ее турецкий флот. Перед сражением Сенявин обратился к морякам:
— Надеюсь, что каждый сын отечества потщится выполнить долг свой славным образом.
Успех был полный: турки потеряли восемь судов, русские — ни одного.
Среди взятых в плен оказался турецкий адмирал Бекир-бей. В бою погиб офицер редкой отваги, командир линейного корабля капитан 1-го ранга Дмитрий Лукин.
Увы, плодам своей победы российские моряки радовались недолго, а принесенные ими жертвы оказались тщетными.
Тильзитский мир [44] перечеркнул все славные деяния эскадры Сенявина в Средиземном море.
44
Тильзитский мир — заключен 25 июня 1805 г., по нему Россия соглашалась на создание Варшавского герцогства и присоединялась к континентальной блокаде. Был оформлен также наступательный и оборонительный союз России с Францией.
Секретные статьи договора с Наполеоном гласили:
«Статья первая. Российские войска сдадут французским войскам землю, известную под именем Котор. Статья вторая. Семь островов поступят в полную собственность и обладание его величества императора Наполеона».
Как частенько бывало во времена правления Александра I и как верно потом заметил его внучатый племянник великий князь Николай Михайлович Романов:
«…опять русскому солдату-крестьянину пришлось своей кровью обагрить пол-Европы. Ту же ошибку отца в союзе с Австрией в борьбе с Бонапартом совершил и Александр. Никаких существенных интересов России не было затронуто, одно чувство тщеславия заставило принимать решения, выгодные австрийцам и пруссакам и вредные для русского народа. Но аустерлицкий урок не пошел впрок, и снова на полях Прейсиш-Эйлау и Фридлянда совершились безумные бои под предводительством немца из Ганновера, Беннигсена [45] , кончившиеся ни в чью пользу и даже не спасшие от позора поражения под Иеной и Аустерлицем Пруссию и Гогенцоллернов. Русские воины должны были спасать от насилия Наполеона именно тех, которые впоследствии породнились с русским императорским домом и так долго и упорно вмешивались в нашу политику… Русские люди проливали свою кровь, достигая часто блестящих результатов, а перья дипломатов отнимали в один миг все то, что завоевал наш землепашец».
45
Беннигсен Леонтий Леонтиевич (1745–1826) — граф, генерал от кавалерии, в 1807 г. командовал армией в войне с Францией, был разбит под Фридландом. В Отечественной войне в августе — ноябре 1812 г. руководил Главным штабом, был уволен за интриги против М. И. Кутузова.
В начале сентября русская эскадра пришла на Корфу.
Еще до прихода Сенявина, получив распоряжение из Петербурга, Баратынский передал французам земли, с таким трудом у них завоеванные.
Иониты и далматинцы утратили все свободы и привилегии самоуправления, дарованные им Ушаковым и Сенявиным. Отныне интересы французских купцов являлись для них законом. На крепостных стенах, над ратушей развевались французские флаги. С грустью смотрели моряки на город, омытый кровью их соотечественников, а теперь «отданный по миру тем войскам, которых мы привыкли видеть пленными, а теперь властелинами, жители в унынии», — сообщал в письме другу гардемарин с «Рафаила» Всеволод Панафидин.