Лазо
Шрифт:
«Извещаю, что до восстановления порядка на вверенной мне дороге и до строгой фильтрации служащих ни одного паровоза декапота на станции Маньчжурия не будет» [11] .
«Фильтрация», которую намеревался провести Бургер, заставила особенно насторожиться рабочих. Они вспомнили «фильтрацию» 1906 года, проведенную царскими карателями — генералами Меллер-Закомельским и Ренненкампфом на станции Слюдянка (ныне станция Бабушкино), где вместе с другими товарищами без суда и следствия был расстрелян соратник В. И. Ленина И. В. Бабушкин. В памяти рабочих живы были зверства карателей, убивших на
11
Речь шла о паровозах, закупленных русским правительством в Америке и захваченных белогвардейцами на Китайско-Восточной железной дороге.
Железнодорожники стали вооружаться, чтобы защитить свои права и свою жизнь. Но сил у них было еще мало, вооружения еще меньше, и они не могли противостоять хорошо технически оснащенным белогвардейским бандам.
«Народный совет» начал вести переговоры с Семеновым, сводившиеся главным образом к тому, чтобы… не допускать в Забайкалье организации советской власти. А пока шли эти «переговоры», Семеновцы перешли в районе Маньчжурии нашу границу, заняли станции Борзя и Оловянную и начали дикую расправу над трудящимися: вешали, расстреливали, пороли всех, кого считали революционерами, жгли дома, насиловали женщин.
Предательство «Народного совета» вызывало глубокое возмущение пролетариата Забайкалья. На помощь рабочим вскоре подошли с фронта империалистической войны революционные казачьи части, направлявшиеся домой. Дни «Народного совета» были сочтены. 16 февраля 1918 года революционные части 2-го Читинского казачьего полка и вновь организовавшиеся к тому времени отряды Красной гвардии свергли власть «Народного совета». Представители буржуазии в «Народном совете» были арестованы, белогвардейские части обезоружены, офицеры взяты под стражу. Власть перешла к Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Разгром «Народного совета» и установление советской власти в Чите изменяли, конечно, положение в пользу революции. Но все же разгул семеновцев продолжался. Они безнаказанно продвигались от маньчжурской границы вперед.
КОМАНДУЮЩИЙ ФРОНТОМ
Появление в Забайкалье вооруженных отрядов атамана Семенова вызвало в Центральном исполнительном комитете Советов Сибири (Центросибири) серьезное беспокойство. Надо было во что бы то ни стало ликвидировать белогвардейскую банду. И как можно скорее. Но кому доверить руководство этой сложной боевой операцией?
— Предлагаю назначить командующим Забайкальским фронтом члена нашего президиума товарища Лазо, — заявил председатель Центросибири на внеочередном заседании. — Есть ли другие кандидатуры?
Других кандидатов не было.
И в тот же день Сергей Лазо выехал из Иркутска в Читу с ответственным поручением — остановить, разгромить семеновцев, которые слезами, кровью невинных л*рдей, пылающими в огне селами отмечали свое, наступление вглубь Забайкалья.
Николай Михайлович Матвеев, один из организаторов борьбы за советскую власть в Забайкалье, рассказывает о появлении Лазо в Чите так:
«За несколько дней до отправки отрядов Красной гвардии на фронт (в конце февраля) в кабинет председателя исполкома Забайкалья вошел
— Я командирован на фронт. Моя фамилия — Лазо.
Не торопясь, он вынул из кармана мандат и передал его председателю. В кабинете в это время находилось несколько членов комитета.
Председатель сказал:
— Знакомьтесь, товарищи, с нашим главкомом!
Пожали друг другу руки. Кто-то предложил кресло.
Лазо сразу же, по-деловому, сообщил нам о положении в Сибири и о том, что думает предпринять Центросибирь в отношении фронта. Мы, в свою очередь, рассказали ему о Забайкалье, о силах и замыслах контрреволюции. По его вопросам и репликам видно было, что он хорошо осведомлен о наших забайкальских делах. В конце беседы Лазо сказал, что перед выездом на фронт он считает необходимым ближе познакомиться с рабочими Читы…»
Лазо побывал у железнодорожников, встретился с членами Совета, выступил на многолюдном митинге в Читинских железнодорожных мастерских.
Молодой командующий не скрывал трудностей предстоящей борьбы за победу революции. Он старался просто и понятно разъяснить слушателям всю сложность обстановки того времени. Он рассказывал об экономической блокаде нашей страны, об угрозе открытой вооруженной интервенции.
— Капиталистические державы стремятся по кускам разорвать тело молодой Советской России, отрезать от нее Украину, Кавказ, Заполярье, Сибирь, Дальний Восток, — говорил Лазо. — Вот, товарищи, обстановка, в которой мы живем и боремся. Нам нельзя рассчитывать на то, что империалисты оставят нас в покое. Семенов — это пробный камень, разведка капиталистического мира, испытание силы и воли революционной России. От того, как скоро нам удастся разгромить агента мировой реакции и его сподвижников, во многом зависит самое существование новой власти.
— Вишь ты, какие дела, — покачал головой машинист в замасленной брезентовой куртке. — Стало быть, характер наш проверяют. Так покажем же, товарищи, международному капиталу, что есть для нашего народа советская власть! — воскликнул он под общий гул одобрений всего зала.
И когда Лазо начал собирать вооруженные силы для отпора семеновским бандам, читинские железнодорожники, печатники начали вступать в ряды Красной гвардии, чтобы вместе с регулярными частями отправиться на фронт.
В начале марта 1918 года Семеновцы заняли станции Маньчжурия, Мациевская, Шарасун и продвигались дальше с намерением захватить всю линию Забайкальской железной дороги.
Скромными боевыми силами располагал тогда Лазо: двести необстрелянных еще красногвардейцев, вооруженных винтовками, пришедшие с фронта империалистической войны казаки 1-го Аргунского полка, две батареи, читинская и иркутская, — вот, пожалуй, и все. Но ждать подкреплений не было времени, обстоятельства требовали немедленных действий, и в ночь на 7 марта советские части выступили против белогвардейцев.
Перед Аргунским полком Лазо поставил задачу отрезать врагу путь к отступлению. Читинская и иркутская батареи заняли позиции под Шарасуном. Красногвардейцы подготовились к решительной схватке на центральном направлении. Голая степь — ни леса, ни кустарника; невыгодной была позиция красногвардейцев: она простреливалась врагами. Но Лазо был уверен в успехе и сам повел пехоту в бой.