Лазоревый грех
Шрифт:
Не знаю, что случилось бы дальше или что она сказала бы, потому что на меня нахлынуло неодолимой волной воспоминание о близости с Ашером. Нахлынуло, накатило, как недавно в присутствии Джейсона, но на этот раз было больше, хуже, лучше. У меня выгнулась спина, я забилась в судорогах на руках у Белль, неожиданно вскрикнула, непроизвольно когтя руками воздух и лицо Белль. Она уронила меня, и я смутно, как через матовое окно, увидала, что ее руки схватили Жан-Клода.
Ричард подхватил меня, не дав упасть, поднял на руки. Вид у него был встревоженный донельзя.
— Анита, ты цела?
Я
Увидев его глаза, я попыталась выползти из рук Ричарда, поползти к Ашеру.
— Анита, Анита, в чем дело? — Он держал меня, повернув к себе, чтобы я на него взглянула.
Я смогла заговорить, но сказала только одно слово:
— Ашер.
Он посмотрел на павшего вампира и не смог скрыть на лице отвращения.
— Я знаю, Анита. Я не хотел.
Я не знаю, за что он извинялся, и не хотела знать. Было еще что-то, о чем мне надо было тревожиться, что-то такое, о чем я забыла. Но я ни о чем не могла думать, кроме глаз Ашера и того, что я должна быть рядом с ним. Должна.
Ричард внезапно встал, держа меня на руках. Послышался скребущий звук, будто от тысячи крохотных коготков. Мохнатой пищащей волной на пол пещеры хлынули крысы — тысячи крыс.
Сила Ашера уходила, и я знала, что ему дорого обошлось мое освобождение. И в тот же миг поняла, что только я могу напитать его энергией достаточно, чтобы сохранить ему жизнь.
Ричард тихо, с отчаянием, вскрикнул и повернулся так, что я увидела, отчего он побледнел. Два вампира, которым пулями снесло череп, медленно вставали на ноги. Они исцелились. Странные лица с кошачьими глазами были невредимы. Даже шрама не осталось там, где входили пули.
— Твою мать, — сказала я.
У одного из гиенолаков не выдержали нервы, и он выстрелил в кишащую массу крыс. Тут же прозвучал второй выстрел, и гиенолак свалился с дырой в спине посреди слоя крыс. Они закипели вокруг, и тело исчезло из виду. Но звуки — звуки ничего не скрывало. Я не так близко была к выстрелам, чтобы меня оглушило, и впервые я об этом пожалела. Звук мелких зубов, терзающих плоть, пищащие голоса из кучи, которая только что была человеком, оглушили всех.
Один из крысолюдов таращился на пистолет у себя в руке, будто не знал, откуда тот появился. Потом он повернулся к нам побелевшим лицом. Кажется, он сказал: «Я не хотел...», но тут заорал Бобби Ли:
— Бросай оружие! Бросай оружие на фиг! Никому не стрелять!
Он запустил собственный пистолет через зал, и остальные крысолюды последовали его примеру.
Кое-кто из гиенолаков опустил пистолет, но только один выбросил. Бобби Ли опустился на колени и сложил руки на голове. Его примеру последовала Клодия, потом и остальные крысолюды. Я знала зачем: они боялись, что Мюзетт-Белль использует их против нас. Но я бы не хотела стоять на коленях на полу, где бегают крысы.
Наконец ко мне вернулась способность мыслить настолько, что я вспомнила: быть может, сейчас Жан-Клод бьется за свою жизнь. Но нет, ничего такого. Белль держала в ладонях его красивое лицо, но он по-прежнему стоял на ногах. Его руки лежали поверх ее рук, прижимая их к щекам. Лицо осталось таким же безупречным и невредимым, на губах играла легкая улыбка. А вот у Белль глаза расширились от удивления, и лицо было недовольное. Он не мог есть ее, как она Ашера, но, как это ни странно, вроде бы у нее были какие-то трудности насчет есть его.
Я знала, что крыс позвала Мюзетт-Белль. Я не думала, что она имеет какое-то отношение к восстановительной способности двоих детей ночи. Они поднимались с пола, один поддерживал другого, но они не смотрели ни на Белль, ни на кого-либо другого. У меня была секунда подумать, не затаили ли они злобу, но тут волна крыс прыгнула на первого гиенолака, мелкие резцы попытались рвануть черную кожу. Стоял ор, и гиенолаки открыли огонь по мелким крысам, превращая тельца в красные лохмотья. Но крыс было невероятно много.
Поток крыс обтекал стоящих на коленях крысолюдов, как скалы в реке.
— Можешь стоять? — спросил Ричард.
— Кажется, да.
Он бережно опустил меня на пол, потом посмотрел на своих вервольфов, стоявших недовольной толпой. Очевидно, Ричард обошелся с Сильвией достаточно жестко, поскольку никто не смел его ослушаться. Ну, разве что Джейсон вырывался из захвата, в который взял его руку Шанг-Да, но никто не пытался ему помочь. Что же сотворил Ричард с Сильвией?
Вдруг воздух запах мускусом волчьей шкуры, густой влажностью лиственной подстилки, вечнозеленой рождественской елкой, будто только что мое меховое плечо задело хвою с непросохшей росой в тихое утро. Та часть моей личности, что была зверем Ричарда, вылилась из моего тела и расходилась по коже, как ветер.
Ричард глянул на меня янтарными глазами волка. Он открыл соединяющие нас метки, открыл во всю ширь. Закинув голову, он взвыл, и десяток глоток стал вторить ему, а потом вервольфы двинулись вперед черной всесокрушающей волной.
Шанг-Да и Джемиль держались за спиной у Ричарда, и у них показались когти вместо ногтей — полуперемена настоящих альф. Я почувствовала, как сбрасывают кожу остальные, как сосредоточенными ударами взрывается их энергия.
Теперь я ощущала и то, что Жан-Клод закрыл свой выход нашего триумвирата как можно тщательнее. Я могла на него смотреть, но никак не ощущать. От него ничего не исходило. Он ожидал смерти и не хотел утаскивать нас с собой.
Я подобрала один из пистолетов, брошенных крысолюдами, и тут же почувствовала себя лучше. Очень приятная тяжесть в руке.
К сожалению, я не была единственным слугой-человеком, подхватившим пистолет. Анхелито выстрелил в одного из гиенолаков, тот завертелся волчком и свалился, крича и размахивая руками и ногами, пытаясь отогнать крыс.
Я стала стрелять по ближайшим к нему крысам, но их было слишком много. Как стрелять по воде — она раздается, но остановить ты ее не можешь.
Но я знала один способ остановить крыс и навела пистолет на голову Мюзетт-Белль. Если я ее убью, крысы уберутся туда, откуда пришли.