Лечебная кинология. Теоретические подходы и практическая реализация (с иллюстрациями)
Шрифт:
Образ животных, в особенности домашних собак и кошек, активно эксплуатируется в рекламе, многие из нас не редко с улыбкой цитируют эти рекламные ролики. Резюмируя вышесказанное, можно отметить, что мир человека и мир собаки переплетаются очень тесно и очень давно и этот факт не стоит оставлять без внимания.
Наиболее научно природу взаимодействия собаки и человека описывает в своих трудах К. Лоренц. Трудно найти автора, столь трепетно и субъектифицированно относящегося к животным. Вот что он пишет в своей книге «Человек находит друга»: «…В любом случае отношение человека к животным, которых он выращивал для еды, носит противоречивый характер. У фермеров оно определяется вековыми традициями, и давно уже вылилось в строго определенную, почти ритуальную форму поведения, что полностью освобождает их от ощущения моральной ответственности и вины. Для человека же, профессионально занимающегося изучением умственных способностей животных, эта проблема приобретает совсем иное значение. С его точки зрения, необходимость убивать домашних животных куда более тягостна, чем отстрел дичи. Охотник незнаком со своей добычей лично — во всяком случае, он сам ее не выращивал. А главное, дикие звери знают, что им постоянно грозит гибель.
В моральном аспекте свернуть голову домашнему гусю, доверчиво тянущемуся к
Только с биологической точки зрения рассматривая не индивидуальные особи, а вид в целом, мы можем считать связь между человеком и домашними животными взаимовыгодным «симбиозом». Ведь и лошадь, и корова, и овца, и прочие домашние животные получили от своего «одомашнивания» бесспорную выгоду, поскольку их предки, не способные существовать вдали от дикой природы, давно уже вымерли.
Так сложилось, что только два вида животных стали членами домашнего круга человека не как пленники и были приручены не с помощью принуждения. Я имею в виду собаку и кошку. Их объединяют два момента — оба они хищники и у обоих человек использует их охотничьи способности. А во всем остальном, и главное — по характеру своих отношений с человеком, они разнятся между собой, как день и ночь. Нет другого животного, которое так кардинально изменило бы весь образ жизни, всю сферу своих интересов, стало бы до такой степени домашним, как собака; и нет другого животного, которое за долгие века своей связи с человеком изменилось бы так мало, как кошка. Утверждение, что кошки, если исключить несколько декоративных пород, вроде ангорской или сиамской, в сущности, вовсе не домашние животные, а подлинно дикие существа, — во многом справедливо.
Исторически взаимоотношения между собакой и человеком складывались очень не просто. Мы наблюдаем как периоды полного взаимопонимания и крепкой дружбы, так и периоды игнорирования или беспощадного использования этих животных. Ведь даже и в наши дни у многих народов собака считается нечистым животным из-за своих предков — мусорщиков. Тем не менее, шакалы приносили первобытным людям несомненную пользу: следуя за ними, они в какой-то мере избавляли их от необходимости выставлять часовых, так как начинали тявкать и завывать, едва неподалеку появлялся опасный хищник. Люди, еще не умевшие мыслить абстрактно и живущие только настоящей минутой, не замечали помощи своей четвероногой свиты. Вот как описывает историю становления взаимоотношений собаки и человека К. Лоренц в книге «Человек находит друга»: «…Сейчас, потеряв нескольких мужчин, они лишились помощи, и по ночам вокруг их стоянки воцарялась такая жуткая и зловещая тишина, что даже те, кто не должен был сторожить сон остальных, не решались сомкнуть глаз. Вот почему все они были истомлены, и особенно пятеро мужчин, которым теперь, когда их осталось так мало, постоянно приходилось перенапрягать внимание. Так члены этой маленькой орды, усталые, измученные и телом и духом, продолжали плестись по степи, вздрагивая при каждом неожиданном шорохе и хватаясь за копья и луки, — но теперь они все реже разражались хохотом, когда тревога оказывалась ложной. Начинало смеркаться, и в них пробуждался ужас перед наступающей ночью; ими владел тот страх перед неведомым, который давно в прошедшие эпохи так сильно запечатлелся в мозгу человека, что даже в наши дни ночная темнота пугает ребенка, а для взрослых служит символом зла. Это древние воспоминания о тех временах, когда силы мрака, воплощенные в хищниках-людоедах, кидались из непроницаемой тьмы на свою двуногую добычу. Для наших первобытных предков ночь, несомненно, таила в себе неисчислимые ужасы.
Люди сбиваются в тесную кучу, начинают оглядываться в поисках удобного места для ночлега, подальше от густого кустарника, грозящего внезапным нападением. Когда такое место будет найдено, они после длительной и сложной процедуры добывания огня разожгут, наконец, костер, поджарят и разделят скудную еду. Сегодня им удалось раздобыть уже сильно «тронутые» останки вепря, не доеденные саблезубым тигром, от которых мужчины не без труда отогнали гиеновых собак. Нам эти кости с лохмотьями гниющего мяса вряд ли показались бы аппетитными, но члены орды поглядывают на них с голодной жадностью. Несет добычу сам предводитель, чтобы не подвергать соблазну более безответственных своих собратьев. Внезапно группа останавливается, точно по команде. Все головы поворачиваются, и, подобно встревоженным оленям, люди сосредоточивают зрение, слух и обоняние на одном — на том, что настигает их сзади, оттуда, откуда они пришли. Они услышали звук, сигнал, поданный животными. Но он в отличие от большинства подобных звуков, как ни странно, не означает опасности, хотя подают такие сигналы только преследователи, а жертвы давно уже научились хранить полное безмолвие. И этот звук напоминает скитальцам об их родных местах, о днях, когда их подстерегало меньше опасностей, когда они были счастливы. Где-то далеко позади завыл шакал! И орда с детской, почти обезьяньей импульсивностью уже готова кинуться обратно — туда, откуда доносится вой. И тут молодой предводитель с высоким лбом совершает замечательный, хотя и непонятный для остальных поступок он бросает останки вепря на землю и принимается отдирать большой лоскут кожи с бахромкой мяса. Дети, решив, что сейчас будут распределять ужин, подходят к нему поближе, но он отгоняет их сердитым бурчанием, кладет оторванный кусок на землю, взваливает вепря на плечи и делает знак орде продолжать путь. Едва они проходят несколько шагов, как мужчина, стоящий на следующей иерархической ступени — он даже сильнее предводителя, но далеко не так сообразителен, — оборачивается и с вызывающим видом указывает глазами и движением головы (не руками, как сделали бы это мы) на брошенный лоскут кожи. Предводитель хмурится и идет дальше. Вскоре второй мужчина поворачивается к оставленному мясу. Предводитель кладет свою ношу, бежит за ним и в ту секунду, когда тот подносит тухлое лакомство ко рту, толкает его плечом так, что он чуть не падает. Они стоят друг против друга с угрожающим видом, наморщив лбы и оскалив зубы, но потом второй мужчина опускает глаза и, что-то бормоча, догоняет орду. И никто из них не сознает, что они только что были свидетелями события, кладущего начало новой эпохе, свидетелями гениального прозрения, историческая роль которого неизмеримо превосходит разрушение Трои или изобретение пороха. Это не понимает даже сам высоколобый предводитель. Он поступил так импульсивно, не отдавая себе отчета в том, что им руководит желание подманить шакалов, заставить их проследовать за ордой. Он инстинктивно и верно рассчитал, что ветер, который дует им навстречу, донесет запах мяса до ноздрей воющих шакалов. Орда продолжает идти, но по-прежнему нигде не видно достаточно открытого места для безопасного ночлега, и несколько минут спустя предводитель повторяет свой странный поступок, а остальные мужчины сердито ворчат, протестуя. Когда же он отрывает третий лоскут кожи, они почти выходят из повиновения, и предводителю удается настоять на своем только после бешенной вспышки первобытной ярости. Но вскоре заросли редеют и начинается открытая степь. Предводитель сбрасывает останки вепря на землю, к ним подходят остальные мужчины и начинают, ворча и угрожая друг другу, делить ароматный деликатес на кучки, а женщины и дети тем временем собирают топливо для костра, который должен гореть всю ночь.
Но вот мужчины уплыли на охоту, а женщины занялись рыбной ловлей, и почему бы нам не вообразить, что маленькая девочка — дочь обитателей озерной хижины отправилась туда, откуда доносилось жалобное повизгивание, и в конце концов обнаружила в земляной пещерке крохотного щенка, который бесстрашно заковылял ей навстречу и принялся лизать ее протянутые руки. Мягкое, круглое, пушистое существо, без сомнения, пробудило в этой маленькой девочке каменного века такое же стремление таскать его на руках и нянчить, какое мы наблюдаем у маленьких девочек нашей собственной эпохи, ибо порождающий его инстинкт материнства не менее древен, чем сам человек. И вот девчушка каменного века, подражая взрослым женщинам, дала щенку поесть и, следя за тем, с какой жадностью он набросился на угощение, испытала не меньшую радость, чем испытывает хлебосольная хозяйка в наши дни, когда гость отдает должное какому-нибудь искусно приготовленному блюду. Вернувшись домой, родители девочки с удивлением и без особого восторга обнаруживают там сонного объевшегося шакаленка. Отец, конечно, намеревается тут же его утопить, но девочка со слезами вцепляется в колени отца, так, что он спотыкается и роняет щенка. А когда он выпрямляется и хочет опять его схватить, то обнаруживает, что дочка забилась в самый дальний угол и, обливаясь слезами, прижимает щенка к груди. Родительское сердце даже в каменном веке все-таки не могло быть настолько уж каменным, и щенку разрешают остаться в доме. Благодаря сытному и обильному корму он быстро растет, становясь большим и сильным. Тут его пылкая любовь к девочке начинает претерпевать изменения, и хотя отец, глава семейства, не обращает на собаку внимания, она постепенно отдает свою привязанность уже не ребенку, а взрослому. Другими словами, наступает момент, когда щенок, будь он на воле, ушел бы от матери.
До сих пор в жизни нашего щенка девочка играла роль матери, но теперь отец занимает для него место вожака стаи, которому рядовой член стаи обязан непоколебимо служить. Вначале мужчине эта привязанность только досаждает, однако вскоре он осознает, что на охоте такая прирученная собака будет гораздо полезнее полудиких шакалов, которые держаться на берегу возле поселка, но, по-прежнему боясь человека, нередко убегают именно в тот момент, когда им следовало бы задержать затравленную дичь. Да и к дичи прирученная собака относится куда бесстрашнее, чем ее дикие собратья, так как ее юность прошла в безопасности человеческого жилья и ей не пришлось на опыте познакомиться с клыками и когтями крупных хищников. Вот так собака вскоре становится постоянным спутником мужчины, к немалому огорчению девочки, которая видит теперь своего бывшего питомца, только когда ее отец возвращается домой, а в каменном веке отцы отлучались из дому очень надолго». Трудно предположить, насколько было именно так, как описано в этой истории, но одно можно сказать с уверенностью: эта история передает эмоциональный и чувственный настрой возникновения сотрудничества собаки и человека.
В настоящее время люди используют собак в различных областях своего жизненного пространства. Учитывая специфику взаимодействия, собаки делятся на три основные группы: рабочие собаки, собаки-компаньоны и бойцовые. Такое деление обусловлено не только теми функциями, которые выполняет собака, но и позиционированием в процессе активного взаимодействия в системе человек-собака. Первая группа рабочих собак включает в себя субъект-объектные отношения между собакой и человеком. При этом эта позиция не влияет на качество ухода за собакой, она, скорее всего, определяет интенциональность взаимодействия и позиционно-ролевые распределения. Это собаки, которые служат человеку. Схожей интенциональностью взаимодействия будет обладать и группа бойцовых собак. От рабочих их будет отличать проявление и закрепление степени агрессивности во взаимодействии. Принципиальное отличие наблюдается в группе собак-компаньонов. Здесь мы можем говорить о субъект-субъектном взаимодействии. В данном случае собака включена в сотрудничество с человеком на правах равнозначного партнера. Именно в этом случае наблюдается эффект субъектифицирования собаки. Этот феномен подробно описан в докторской диссертации С.Д. Дерябо «Феномен субъектификации природных объектов». Нагляднее эта классификация представлена в таблице 2.
Педагоги Центра творчества Советского района Самары, где занимаются дети-инвалиды, практикуют лечение при помощи собак. Анималтерапия оказалась действенным средством в борьбе с недугами. Главное, чтобы ребенок не испугался при первом контакте собакой. Если первый сеанс прошел нормально, то положительный эффект будет достигнут обязательно. Доказано, что мохнатые целители нормализуют у людей давление, повышают жизненный тонус. Но главный секрет такого лечения, по мнению педагогов, в том, что дети, общаясь с собаками, перестают стесняться болезни и полностью раскрывают все свои способности.
Особенно хотелось бы описать собак-поводырей. Для дрессировки в этих целях могут использоваться собаки различных пород: немецкие овчарки, ротвейлеры, колли, эрдельтерьеры и собаки других пород — уравновешенные, спокойные, доверчивые, с хорошо развитым слухом и зрением. Эти собаки предназначаются для оказания помощи человеку, потерявшему зрение, ориентироваться в пространстве.
Собаки не только защищают человека от врагов, охраняют его жилище, охотятся вместе с ним, но и являются настоящими «глазами» людей, потерявших зрение.