Лечебница доктора Локриана

Прошли годы, но никто, из тех, кого я мог бы назвать, не сказал ни слова по поводу этих событий. Никто больше не упоминал о том огороженном мрачном участке земли на окраине города. Даже раньше мало кто говорил об этом. Возможно, лучше было бы снести здание лечебницы и закрыть кладбище, на котором было похоронено столько больных. Но принятие подобного решение всегда откладывается на неопределённое время.

Как мне найти объяснение неожиданной перемене в ходе событий; именно это заставило нас вспомнить о старом, полуразрушенном здании и окружающем его кладбище. Я могу лишь предположить о существовании тайных влияний, которыми кто-то наполнял умы и души жителей города, а так же их сны. Принимая это во внимание, таинственная перемена теряет

Жители бедной западной части города были более трудолюбивыми и нетерпеливыми. Именно они чувствовали постоянное беспокойство, живя напротив того самого заброшенного кладбища, участка земли, где больные умы остались заперты навеки. Мы все чувствовали необъяснимое беспокойство, возникающее при взгляде на полуразрушенную лечебницу; где бы мы ни находились — в верхних комнатах старой гостиницы, в тихих комнатах наших домов, на улицах, окружённых утренним туманом или сумеречной дымкой. Даже когда я смотрел из окна собственного магазина, я чувствовал это. Заходящее солнце всегда выглядывало лишь наполовину из-за массивного здания, напоминающего огромный надгробный камень неведомой могилы. Ещё более раздражающим казался странный взгляд, смотрящий на нас в ответ. На протяжении многих лет некоторые суеверные личности утверждали, что видели безумные глаза и неподвижные фигуры, выглядывающие из окон лечебницы по ночам, когда луна светила необычно ярко, и тёмное небо над городом, казалось, было наполнено не только звёздами. Хотя лишь немногие говорили о своих наблюдениях, но были так же и другие знаки, которые никто не мог отрицать. Какие странные образы вставали в памяти при мысли о них.

В детстве мы все гуляли по этим запретным местам. Не было никакого сомнения в том, что здание старой лечебницы являлось палатой ужасов, если не целиком, то отдельные места безусловно заслуживали такого названия. Внимание привлекала не просто атмосфера запустения комнат, но сами детали здания: серые стены в трещинах, пол, покрытый толстым слоем пыли, разбитые окна. Но было что-то ещё.

На стене одной из комнат, возможно, находилась подвижная панель, длинная прямоугольная щель под потолком. За стеной была другая комната, в которой совсем не было мебели, из-за этого казалось, что в ней никогда никто не жил. Прямо под выдвижной панелью, прислонённые к стене, были сложены длинные деревянные палки с ужасными маленькими куколками на концах.

Другая комната совсем пуста, но на её стенах можно разглядеть полустёртые, бледные фрагменты зловещих изображений. Раздвинув половые доски в центре комнаты, можно увидеть несколько футов земли, насыпанных на старый пустой гроб. Так же была особая комната, расположенная на самом верхнем этаже, где отсутствовала крыша. Здесь же, прямо под открытым небом стоял длинный стол с большими кусками материи, свешивающимися с каждой стороны.

Возможно, были и другие странные комнаты, но я их уже не помню. Почему-то на них никто не обратил внимания при сносе здания, в котором принимал участие и сам мистер Харкнесс Локриан — худой, пожилой джентльмен с большими глазами, который был странно молчалив.

Мы думали, что мистер Локриан будет против нашего проекта, но он не сказал ни слова по поводу сноса здания старой лечебницы. Собственно говоря, никто и не ждал от него какой-либо другой реакции, хотя его дед был директором Городской больницы, которую впоследствии закрыл его сын по неизвестной причине. Если все мы редко говорили о лечебнице и кладбище, то мистер Локриан вообще ничего не говорил на эту тему. Эта скрытность не могла не вызвать наши подозрения, что между ним и чудовищными развалинами, заслоняющими горизонт существует связь. Даже я, который знал старика лучше, чем кто-либо ещё в городе относился к нему с предубеждением. Внешне, конечно, я всегда был вежлив и приветлив; так как он был всё-таки моим самым старым и постоянным клиентом. После того как здание снесли, мистер Локриан нанёс мне визит.

Я возился с книгами, когда он вошёл. Привезли книги, специально заказанные для него.

— Добрый день, — сказал я. Вы знаете, я только что просматривал…

— Я вижу, — сказал он, подходя к прилавку, где были сложены груды книг. Он взглянул на эти новинки без особого интереса, медленно расстегнул пуговицы огромного пальто, из-за которого его голова казалась непропорционально маленькой в сравнении с телом. Как ясно я помню его в тот день. Даже сейчас его голос отчётливо звучит в моей голове. Он начал ходить среди книжных полок, как будто что-то искал. Он зашёл за угол, и исчез из виду.

— В конце концов, дело сделано. Это в какой-то степени подвиг. Очередной этап местной истории.

— Я то же так думаю, — ответил я.

— Вне всякого сомнения. Но что же всё же изменилось, если вообще изменилось?

Тон его голоса был сардоническим и мрачным.

— Я согласен, что перемены незаметны, поддержал его я.

— Вам не кажется, — продолжал он, — что дни и ночи стали ещё хуже, чем они были… раньше? Конечно, вы возразите, что это настроение времени года, холодные суровые дни. Вы знали, что деда, доктора Локриана, похоронили на том самом кладбище?

Удивившись, я ответил:

— Разве?

— Я могу здесь сесть? — сказал Локриан, показывая на старый стул у переднего окна, за которым заходило бледное осеннее солнце.

— Да, располагайтесь, как вам удобно, сказал я.

— Мой дед, продолжал мистер Локриан, жил с безумцами, вас это возможно испугает. Мой дом когда-то принадлежал ему, но он даже не ночевал в нём. Только после того, как закрыли больницу, он стал жить в своём доме. Где жили я и мои родители. Вы конечно не помните… мой дед провёл последние дни жизни в комнате на втором этаже, смотря на задворки города, я помню, что каждый день видел его за окном лечебницы. Он смотрел в окно и никогда не поворачивался ко мне лицом. Вдруг он начал шептать что-то. «Они спрашивали», сказал он, «они обвиняли меня, жаловались на то, что никто не излечивался в этом месте». Он улыбнулся и продолжил. «что заставило их так думать? Ведь они не смотрели на их лица», нет он сказал глаза. Да, он сказал… «не смотрели в глаза этих существ, глаза, отражающие мёртвую красоту молчания самой вселенной».

«Так он сказал, потом он рассказал о голосах своих пациентов под его присмотром. Он шептал, я цитирую: „Чарующая музыка этих голосов повествовала о высшем безумии планет, которые кружатся как невесомые марионетки, танцующие во тьме“. В голосах этих сумасшедших, как он сказал мне, возрождались древние тайны».

— Как и все истинные мистериархи, — продолжал мистер Локриан, — мой дед жаждал невыразимого и неизречённого знания. Для него безумцы являлись существами, которые поддерживали связь с высшими состояниями бытия, содержащими фрагменты вечности и магии. Он решил, что безумие не надо уменьшать, но освобождать — позволить ему жить собственной жизнью. Результат — существо, жалкое как марионетка, и величественное как звёзды, которое мертво но никогда не умрёт, лишённое судьбы, поэтому неуничтожимая, обладающая полным отсутствием разума, бесконечная пустота есть сущность всего, что бессмертно. Он проделал в итоге это опыт на себе, достигнув пространства по ту сторону смерти. Я знаю, что это правда. В своих пациентах он полностью искоренил оставшиеся в них человеческие качества. Однажды я вошёл в его комнату, застав его сидящим в лучах лунного света у окна. Я заговорил первым, так как любопытство взяло верх над страхом. «Что ты здесь делаешь, дедушка?» не оборачиваясь, он медленно ответил: «мы делаем то, что ты видишь». Конечно, то, что я видел, был старик, одной ногой стоящий в могиле, но тот, кто выглядывал из его окна и смотрел на окна больницы был подобен другим нечеловеческим существам, смотрящими в окна. Когда я сообщил родителям об увиденном, я удивился когда отец рассердился на меня, потому что я нарушил запрет. Потом он объяснил мне всё.

В лучах бледного заходящего солнца появились фигуры. Как будто возникая из глубин памяти они боролись с тенями и становились видимыми. Их очертания мерцали как осенние созвездия на чёрном небе. Они стали заметны с наступлением ночи повсюду в городе, появляясь в высоких окнах зданий: комнатах на верхних этажах домов или гостиницы, чердаков.

Их силуэты мерцали как осенние созвездия в чёрном небе, на их лицах те же пустые выражения. В своих старых костюмах, они, казалось, были жителями мёртвого города. Улицы города стали тёмными коридорами музея, где были выставлены эти восковые кошмары.