Лечение электричеством
Шрифт:
— У тебя нет лишних трусов?
— Я посмотрю. Мама в ночную смену.
Крики с верхнего этажа постепенно заполняли их комнату. Казалось, дом раскачивается, дрожит. Женщина стонала, выла, и вой этот становился все более неестественным и зловещим. Судя по тону, никакого завершения не предполагалось. Вверху падали предметы: стулья, книги, будильник. Иногда женщина затихала, но только на несколько секунд. Было непонятно, как это может быть чисто физиологически, но думать об этом не хотелось. Чужая радость внушала страх и раздражение, пусть мир и впрямь насквозь пронизан эротизмом.
— Сейчас этот Алекс должен рухнуть, — сказала Ребекка. — Он что, чокнутый?
— Давай включим музыку, — сказала Лиза, подошла к приемнику и настроила его на танцевальный канал. — Что загрустила?
Громыхая железом, сверху возвратился Поп, разулыбался, помахал рукой, скрылся в туалете, где тут же громко включил воду. Вспомнил, что с самого утра не видел себя в зеркале. Лицо его после побоев и пьянства припухло, но учитывая, что оно всегда было большим и круглым, все в норме.
— Там шкаф стоит, — сказал он. — Техас будет независимой республикой.
Он подошел к Ребекке и положил руку на ее плечо.
— Бе, выходи за меня замуж. — Он с размаху сел на стул, который тут же треснул и развалился под ним на части.
ФРАГМЕНТ 26
Момента прощания Батюшка не помнил, лишь обнаружил себя на холодной улице где-то недалеко от дома. Он проходил мимо чужого парадного, где с его приближением над дверью автоматически зажегся свет. Эта вспышка пробудила Алекса от его мыслей и заставила осмотреться по сторонам. Здания вокруг были до боли знакомыми, только расставлены как-то не так. Где находится его дом, Поп не знал, и поэтому решил ходить кругами до тех пор, пока случайно на него не наткнется. В воскресенье вечером у подъездов было выставлено много старой мебели, выцветшие абажуры, картины, книги, перевязанные бечевкой. Поп часто приносил такие вещи домой и складывал их у себя в комнате: его комната и была больше похожа на пиратский склад, чем на жилое помещение. В дни уборки Эвелина выбрасывала все это обратно на улицу, не спрашивая его разрешения.
Все, что ему удалось пока что отстоять, — это фотоувеличитель, картина с парусным кораблем и три гантели. Хотя к этим предметам Эвелина относилась с почтением, за последнее время их отношения с Алексом ухудшились. Причину этого он видел в ее подруге из Бруклина, маленькой, лысоватой еврейке по кличке Пингвин, ушедшей от мужа и временно проживающей с ними вместе. Считалось, что Пингвин науськивает Эвелину против мужа.
Сейчас он был настроен миролюбиво и разглядывал помойки в поисках подарков для женщин. Он подобрал маленькую электрогитару, хотя понимал, что одной гитары для музыки ему не хватит. Гитара звучала глухо, невыразительно. Батюшка знал аккорды единственной песни — песни про разлуку. Он побрякал немного эту мелодию, после чего пробормотал «нет прощения» и взял гитару под мышку. Он решил учиться на ней играть — можно попробовать подключить ее к магнитофону или телевизору, подумал он. Можно сделать многое, пока ты еще молодой: конструировать, заняться архитектурой, можно рисовать… Мысль о художестве внезапно огорчила его — он вспомнил того, кто успел перебежать ему дорогу. Нет смысла рисовать после Пикассо, подумал он. Безответственность определяет теперь всю моду. Пикассо… Талантливый человек. Он не знает, сколько вреда приносят его эксперименты. Поп задумался о своей жизни, о женщинах и евреях.
Его внимание привлекли осторожные шорохи возле мусорных баков. Алекс обернулся и тут же узнал заброшенное общежитие, находящееся по диагонали от его дома, почти напротив. Перед ним сидела на асфальте облезлая, седая крыса размером с кошку. Сидела и равнодушно смотрела на него своими розовыми глазами. Алекс сделал шаг к ней навстречу, та немного сдала назад; Поп присел на корточки, пытаясь разглядеть неизвестное животное. Он догадывался, что таких больших крыс в природе быть не должно; что он столкнулся с загадочным явлением; что ее нужно поймать или хотя бы сфотографировать. Алекс извлек несколько звуков из своей гитары, но крыса никак не реагировала на музыку; она опустила свою морду обратно в мусор и двинулась за перегородку. Поп заметил, что задние ноги у нее немного длиннее передних, что лапы завершаются длинными пальцами с черными когтями, уши на кончиках тоже были черными. Зверюга забралась в ворох газет и почти скрылась из виду. Понимая, что нужно
ФРАГМЕНТ 27
Свет на третьем этаже еще горел, Алекс знал, что Эвелина с подругой засиживаются допоздна, на работу к пенсионеркам в понедельник они уходили в полдень. Он позвонил в дверь подъезда, но не получил ответа. Позвонил еще раз. Отошел и отчетливо выкрикнул имя жены. В морозном воздухе сочетание этих звуков получилось удивительно пронзительным и нежным. Он потоптался, позвонил еще настойчивей. Весь мир казался мертвым, только крысы изредка поднимали свои морды на его крик.
— Ты что, померла там? — воскликнул он со злостью в голосе. — Оглохла? Подохла? Охуела? — Он кинул горсть камушков, которые ударились во некоторые окна, но их не разбили. Он набрал новую горсть. — Подохла, да? — Он сам ответил на свой вопрос. — Охуела. — Печально и утвердительно.
Он посмотрел на оттенки асфальта, которые создают фонари возле здания мэрии, посмотрел на тени тополей, которые преломляются в этих огнях, посмотрел на ошметки бесплатной почты, что лежали у его ног в целлофане. Он посмотрел себе в ноги, увидел, что на кроссовках нет шнурков, вспомнил, как давно не был дома. Неужели он заслужил, чтобы его так встречали? Жена появилась мгновенно, будто все это время пряталась за шторой. Она открыла окно и закричала быстро, торопливо, въедливо.
— Все спят. Ты не видишь, что все спят? Чего ты приперся? Чего тебе от нас надо? Ты понимаешь, что люди по ночам спят? Ты ничего не понимаешь. Ты не человек, ты евнух. У нас люди по ночам спят. Нигде не горит свет. Видишь, евнух? — ее голос сильный, командорский прошел синусоидами по округе и застрял на секунду в ушах Попа. Потом подъездная дверь щелкнула, он смог войти.
ФРАГМЕНТ 28
Поп прошел по винтовой лестнице на третий этаж.
ФРАГМЕНТ 29
Дома еще не ложились, горел свет, накурено. Где-то в углу лаяла собака. Поп увидел остатки девичьего пиршества: недопитая бутылка белого вина, винегрет в хрустальной вазочке, бутерброды. Катя-Пингвин сидела за столом, прижавшись головой к настенному календарю. На ее левой груди висел значок в виде перламутрового недоразумения. Когда Алекс вошел, она понимающе хмыкнула. Эвелина встала в дверном проеме. Русая девушка без определенного возраста, крепко сбитая, приземистая: вся энергия, собравшая воедино части ее тела, не упустила ничего. Плотные короткие пальчики, твердая грудка, сильная шея средней величины, даже зубы ее улыбки были так же ровны и мелки в соответствии с формулой ее телосложения. Она была в накрахмаленной белой кофточке и зеленых джинсах.
— Вы что, не могли открыть? — сказал Батюшка миролюбиво. — Нет прощения. Я вам гитару принес. Музыка. Уже кое-что умею.
Женщины держали паузу. Алекс икнул и задел курткой струны.
— Опять двадцать пять, — Эвелина схватилась за голову, прошла в комнату, вернулась на кухню. — Когда ты избавишься от своего жаргона? Ты умеешь говорить по-русски? — Осмотрела его с пристрастием. — Нажрался, сволочь. Когда все это кончится? Не хочу тебя видеть. Это — мой муж.