Лечение шоком
Шрифт:
Бус злобно уставился на меня.
– Ну-ка, Риган, повторите еще раз вашу версию случившегося. Начните с самого начала. Вы навестили Делани, чтобы узнать, как работает телевизор. Правильно?
– Да. Я нашел Делани лежащим перед телевизором. Около его руки валялась отвертка, а задняя стенка телевизора была снята. Как я понял, его убил электрический разряд. Я понял, что он пытался отремонтировать телевизор и неосторожно прикоснулся к контактам высокого напряжения.
– Он был мертв? – спросил Бус.
– Да.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Тело его было холодным и твердым.
– Когда человек
Это замечание вывело Буса из равновесия.
– Если я вас правильно понял, вы пытаетесь уверить меня, что смерть наступила не в результате поражения электрическим током? – проворчал Бус, оборачиваясь к Мэддоксу.
– Я ни в чем не пытаюсь вас убедить, – отрывисто сказал Мэддокс. – Я просто настаиваю на эксгумации трупа.
Бус почесал шею, хмуро глядя на Мэддокса.
– Вначале на эту тему нужно поговорить с Джефферсоном. Может быть, вы здесь и видите криминал, но это его округ. Ведь вы же не утверждаете, что Делани был убит, не так ли?
Мою грудь так сжало, что стало трудно дышать. Я наклонился вперед, напряженно глядя на Мэддокса. Мои руки были зажаты между колен, я ждал, что он скажет.
– Я намекаю на то, что Делани был убит? – переспросил Мэддокс. – Нет, я не намекаю. Я заявляю, и вполне официально, кстати, что он был убит. Он был убит лишь из-за того, что имел неосторожность подписать полис нашей компании, который гарантировал выплату пяти тысяч долларов в случае его смерти из-за неосторожного обращения с телевизором. Его убили, так как убийца заведомо знал, что следствие будут проводить два престарелых человека, которые безоговорочно примут на веру все, что им расскажут, или же то, что они увидят, не пытаясь досконально разобраться в этом деле. – Зловещая улыбка осветила его лицо. – Убийство? Разумеется, это убийство! А иначе зачем бы я приехал сюда? Никогда я еще не видел столь очевидного убийства!
Бус чиркнул спичкой о коробок. Шипение загоревшейся серы было единственным звуком, нарушившим тишину, установившуюся в гостиной после тирады Мэддокса.
Никто не смотрел на меня. Это было мое счастье, ибо я был полностью уничтожен.
– Но послушайте, Мэддокс, – заявил Бус после того, как раскурил трубку и несколько раз глубоко затянулся, – я прекрасно знаю ваш дар предвидения. Я знаю, что вы способны увидеть малейшую фальш в этих распроклятых исках. О'кей, если вы говорите, мало того, утверждаете, что это убийство, я вам верю, но все же мне хочется получить неопровержимые доказательства.
Мэддокс отошел от камина и остановился перед лейтенантом.
– Это типичное убийство. Когда я чую запах убийства, я утверждаю – это убийство! Я еще пока ни разу не ошибался, а в этом случае я абсолютно уверен в том, что здесь произошло преступление, и готов держать пари, даже если ставкой будет моя жизнь. Я уже предоставил вам несколько неоспоримых аргументов, достаточных, чтобы усомниться в заключении престарелого шерифа.
Трубка Буса погасла. Вытаскивая спички, он нервно спросил:
– Какие еще аргументы?
– Во всяком
Мое сердце остановилось, потом затрепыхалось с такой силой, что я испугался, как бы оно не выскочило из груди.
– Вы можете? – Бус наклонился вперед, забыв о том, что спичка горит у него между пальцев. – И кто же его убил?
– Его жена, – спокойно сказал Мэддокс. – Она уже пыталась убить его однажды, но ей не повезло, хотя он и остался калекой на всю жизнь.
Я очень хотел возразить, но понимал, что сейчас не время для этого. Я хотел сказать, что он просто сумасшедший, но мне не хватило смелости. Я понимал, что стоит мне открыть рот, как я привлеку к себе их внимание, и тогда станет совершенно ясно, кто убил Делани. В этот момент вина за совершенное преступление была ясно написана на моем лице.
– Я как-то не очень верю в это, – проворчал Бус.
– Делани женился на этой женщине четыре года назад, – начал Мэддокс. – Они не прожили вместе и трех месяцев, когда она познакомилась с одним из наших агентов. Она предложила, чтобы он уговорил Делани застраховаться от несчастного случая. Она утверждала, что ее муж сможет подписаться на полис в сто тысяч долларов. – Мэддокс ткнул пальцем в сторону Буса. – Мне нет необходимости напоминать вам, что, если жена пытается застраховать своего мужа на столь крупную сумму, это всегда заставляет нас держать ухо востро. Наш агент естественно уведомил меня об этом. Я разрешил ему действовать по своему усмотрению, но тотчас же завел досье на миссис Делани. Агент уговорил Делани подписать полис, но днем позже Делани прислал нам письмо с требованием аннулировать полис. Мы тогда не стали разбираться в причинах этого, так как не любим совать нос в чужие дела, хотя я и понял, что здесь что-то нечисто.
Через три дня после того, как полис был аннулирован, мой агент доложил, что Делани попал в дорожное происшествие и чудом остался в живых. Если бы он был застрахован, я опротестовал бы иск и начал следствие по этому делу. Но так как полис был аннулирован, я предоставил Джаррету, вашему предшественнику, разобраться в этом деле. Он провел тщательное расследование, но не пришел ни к каким конкретным выводам. Вы можете затребовать это досье. Делани был в стельку пьян и уснул на заднем сиденье машины, а его жена сидела за рулем. Она остановила машину на горной дороге. Поводом для остановки послужила машина одного из ее приятелей, которая якобы заглохла и загородила проезд. Делани по-прежнему спал. Она вышла из машины, но, по ее версии, недостаточно надежно зафиксировала ручной тормоз. Я удивлен, как вообще Делани смог выжить после падения в пропасть.
– Черт возьми! – воскликнул Бус.
– Не то слово, – сказал Мэддокс. – Эта женщина проявляет удивительную расторопность. Не успел Делани заключить этот договор на страхование телевизора, как она тут же унюхала, что по одному из пунктов полиса сможет получить пять тысяч долларов. И тут же принимается за старое: но на сей раз она достигает цели – Делани мертв!
Я уже был готов вскочить с места и заявить Мэддоксу, что он не прав, но каким-то образом сдержался. Еще не пришло время заявить всем, что это именно я убил Делани. Я молча сидел, не смея сказать и слова из боязни за свою шкуру.