Лед и пепел
Шрифт:
Ребята нам понравились. Внешне они напоминали скорее спортсменов, нежели ученых. Открытые лица, прямые наблюдательные глаза, хорошо координированные движения. Либин вопрошающе глянул на нас. Я молча показал ему большой палец, а Иван утвердительно кивнул. Профессор, заметив это, тепло улыбнулся:
— Ну вот, я вижу, вы поняли друг друга. Уверен, отлично вработаетесь. А теперь к делу. Давайте посмотрим вашу карту и расчеты обеспечения полетов.
Наш доклад был принят без замечаний. Но Визе заинтересовался методами самолетовождения в высоких широтах.
— А как будете определять свое место и курс, когда облачность
— Периодическим уходом вверх, пробивая облачность, к солнцу. Весной верхняя граница облаков редко превышает две–три тысячи метров. Это известно и из вашей книги «Климат морей Советской Арктики» и подтверждено опытом наших полетов. Кроме того, мы переконструировали наши магнитные компасы. Из апериодических сделали их периодическими с магнитами большей силы и менее вязкой жидкостью, поставили их на карданную подвеску, что в авиации никогда не делалось. Все это значительно увеличит точность компасов, — объяснил я под одобрительные кивки Черевичного и Либина.
— Так, так, логично. Но моя книга — это теория. Вот ваш опыт и методика — это существенно. Нравится мне и ваша карта, несмотря на ту бесцеремонность, с которой вы выселили точку Северного географического полюса с планеты в космос. — Визе широко улыбнулся и продолжил: — Иван Иванович, а как с полетным весом самолета? Сумеете ли взять все научное снаряжение при том максимальном запасе горючего, необходимого вам для полета и возвращения с «полюса недоступности»?
— Все рассчитано и обосновано. Вот цифры: вес конструкции самолета — двенадцать тысяч килограммов, экспедиционное снаряжение — тысяча семьсот, горючее — одиннадцать тысяч двести, экипаж (десять человек в обмундировании) — тысяча, неприкосновенный запас продовольствия на два месяца — шестьсот килограммов, и столько же весит масло для моторов. Всего двадцать семь тысяч семьсот килограммов.
Иван быстро убрал листок с расчетами в папку.
— Одну минуту, дайте–ка мне расчеты еще раз посмотреть! — попросил Визе.
Иван нехотя передал папку. Владимир Юльевич нашел нужную страницу и углубился в чтение. Мы переглянулись с Черевичным. Чечин опустил голову, внимательно изучая шнурки своих ботинок. Прочитав, Визе захлопнул папку.
— По паспорту завода максимальный взлетный вес с бетонированного аэродрома двадцать четыре тысячи, — тихо заговорил Визе. — Значит, перегрузка три тысячи шестьсот килограммов, Иван Иванович. Это что? Стахановские рекорды?
— Если хотите, да! Опыт и логика породили эти расчеты. Поясняю: взлет с превышенным весом происходит с острова Врангеля. При полном отсутствии турбулентного движения воздуха при атмосферном давлении не ниже семисот шестидесяти миллиметров и температуре минус тридцать. Посадка происходит через шесть–семь часов полета. Таким образом, посадочный вес самолета будет уже не выше двадцати четырех тысяч килограммов. Все, как видите, нормально. Взлет обеспечен хорошим аэродромом и благоприятными атмосферными условиями, а посадка происходит с нормальным допустимым весом.
— К этим слагаемым, Иван Иванович, очевидно, можно прибавить и ваше мастерство. Меня вы уговорили. Вот не представляю, как вы справитесь с вашими летными инструкциями? Но это ваше дело с Мазуруком. Будем надеяться, что договоритесь.
Либин изложил научный план экспедиции. Вся работа рассчитана на два месяца, март и апрель. Это наилучший период по погодным условиям. При полете из Москвы до исходной базы на острове Врангеля и обратно предстояло сделать глубокую ледовую разведку с охватом высоких широт Арктики. Эти сведения о размещении льда были крайне необходимы для составления ледовых прогнозов для морской навигации на 1941 год. Чтобы как можно эффективнее использовать открывающиеся возможности, было намечено провести работы по широкой комплексной программе, включающей, кроме наблюдения за льдами, астрономические, гидрологические, метеорологические, магнитные, гравитационные, гидробиологические и актинометрические наблюдения.
К плану ученых мы добавили ряд сугубо авиационных проблем, связанных с совершенствованием методики самолетовождения в высоких широтах. Таким образом, первоначально намечавшийся разведывательный полет на «белое пятно» перерастал в подлинно научную высокоширотную экспедицию. Помимо всего прочего, наша летающая лаборатория дала бы возможность выяснить применимость в будущем новых, активных методов исследования высоких широт, вместо «пассивного дрейфа» по типу станции «Северный полюс». Меняя координаты посадок, можно было за короткие сроки обследовать обширный район, а главное — выбирать те точки, которые интересуют исследователей.
Директор Арктического института Евгений Константинович Федоров проект одобрил, и весь материал было решено отправить на утверждение в Главсевморпуть.
После окончания официальной части совещания мы долго не могли разойтись. Владимир Юльевич охотно отвечал на наши вопросы. И, наконец, Черевичный, окончательно освоившись, спросил, какова вероятность встретить неоткрытые земли в районе «полюса недоступности».
Профессор помолчал, а потом с улыбкой сказал:
— По расчетам ученого Гарриса, там находится суша или огромная отмель. Какова достоверность? На этот вопрос ответите вы.
— А ваше мнение? Верите вы в теорию котидальных линий приливов Гарриса? Надежен ли этот способ открытия новых островов? Сидя в этом кабинете, вы открыли остров, названный вашим именем — остров Визе, — продолжал расспрашивать Черевичный.
— Видите ли, мне было проще. Мое предвидение существования острова к северу от Диксона было основано на отклонении дрейфа шхуны Георгия Львовича Брусилова «Святая Анна». В районе же, где Гаррис предполагает неизвестную землю, ни одно судно не дрейфовало, да 'и вообще не было еще ни одного человека. Его теория основана на изменении линий равных высот приливов. В открытом океане такое изменение может быть вызвано только каким–то огромным препятствием, поднимающимся со дна океана. Что это может быть за препятствие? Земля?! Подтвердить или опровергнуть эту дилемму может только ваш полет.
— Да, но если это препятствие не выходит на поверхность океана, а является отмелью? Попробуйте найти ее подо льдами! Да и кому она будет нужна в таком виде, эта «терра инкогнита»? — вырвалось у Либина.
— А ваш треугольник посадок! Николай Николаевич Зубов не зря его предложил. Измерение глубин океана в вершинах треугольника покажет, есть ли такая отмель.
— Но площадь треугольника занимает более двадцати тысяч квадратных километров! Измеряя в вершинах, мы не будем знать, что делается в центре треугольника, — заметил я.