Лёд твоего сердца
Шрифт:
– Давай, – твердо сказала я, и он вытянул вперед руку.
Первое, что бросилось мне в глаза – цвет лица. Я будто превратилась в искусно выполненную, мраморную статую – только прожилок и не хватает. Идеально ровная, идеально гладкая, золотисто-бежевая кожа без тени румянца буквально светилась, отражая лучи низкого северного солнца.
Волосы тоже лежали ровно и гладко – повторяя формы моей праздничной новогодней прически, будто навеки зацементированные каким-то магическим лаком.
Освальд
Махнув рукой, чтобы убрали зеркало, я упала обратно на снежную подушку и горько разрыдалась.
– Не хочу… не хочу такой быть…
– Оставьте нас! – скомандовал Лорд Арген.
По звукам шагов и закрывающейся двери, я поняла, что мы с королем остались наедине.
– Алэйна, милая… - уговаривал он, нежно гладя меня по спине. – Не плачь… не рви мне сердце…
– Не хочу! – всхлипывала я. – Не хочу такой быть… Хочу нормальной… как все…
– Поверь, это просто с непривычки, – придвинувшись ближе, он принялся массировать мне плечи и шею. – Для всех, кто хоть немного знаком с древними легендами, ты выглядишь, как богиня… И всегда будешь такой – тебе не грозят ни старость, ни морщины… Ты проживешь тысячу лет, и проживешь их вот такой – молодой и прекрасной. Ну же, не плачь…
Ага, прекрасной… Мраморный истукан, сверкающий на солнце. Как я родителям-то покажусь?..
Внезапно стало совершенно необходимым проверить, какая я на ощупь. Не дай бог, твердая...
К счастью, нет. Потрогав лицо, я убедилась, что какой бы жесткой ни казалась, на ощупь щеки мои такие же мягкие, как и раньше, а кожа теплая и живая.
– Видишь? – Освальд, уже улегшийся рядом со мной, с видимым удовольствием поучаствовал в проверке и помял мое лицо пальцами. – Ты такая же, как и была. Просто немного… усовершенствовалась.
Внезапная догадка осенила меня.
– Погоди! Ты сказал, что мое новое тело… адаптируется под разные погодные условия?
– И не только. Под любые условия – от океанского дна до глубокого космоса.
– Значит… – я запнулась от волнения, – если я попаду в свой привычный мир, то стану такой же, как прежде?
Он немного подумал и неуверенно кивнул.
– Скорее всего… Признаться, я не помню всех деталей. Но по логике вещей, осмелюсь предположить, что ты права. Можем позвать придворного колдуна – он-то точно знает…
Освальд начал было вставать, но у меня возникла идея получше.
– Где твоя шуба?
– Что? – удивился он.
– Ну ты же грел меня шубой – значит в ней подходящий для человека микроклимат, правильно?
На его лице появилось хулиганское выражение.
– Ты хочешь проверить, в кого ты превратишься под шубой? Надеюсь, помнишь, что человечке нельзя под нее одной?
Поняв на что он намекает, я кивнула, улыбнувшись сквозь слезы.
– Человечке нельзя, а мне можно…
– Ну если ты хочешь превратиться в пылающий огненный шар –
Потянувшись рукой вниз, он притащил свой медвежий тулуп, который, как оказалось, лежал в ногах кровати – вероятно его держали там наготове на случай, если я все же не превращусь в хамелеона.
– Но я думаю, нам лучше не создавать для тебя… новых условий обитания… пока… – заключил он.
А потом налез на меня сверху и накрыл нас обоих с головой.
Эпилог
Свадьбу отпраздновали в Москве.
А какие были варианты? Не везти же родителей в Анрем, где средняя температура -75 зимой и -35 летом? Наврали друзьям и знакомым, что под Новый Год я познакомилась с эксцентричным миллиардером из Норвегии, которого угораздило влюбиться в меня с первого взгляда.
Учебу, конечно, придется бросить, вздыхала я под завистливые взгляды сокурсниц – подучу английский и математику, а на следующий год поступлю в какой-нибудь западный вуз…
Последнее, к слову, было почти правдой – за исключением того факта, что учить меня будут не профессора из Оксфорда и Лондонского университета, а ученые мэтры Академии Валиарской Долины – самого престижного учебного заведения Анрема.
А вот родителям пришлось рассказать правду, причем сделать это не самым изящным образом. Под вопли мамы – «о, боже, она все-таки спятила!» – и молчаливое сопение отца, набирающего номер психиатрической больницы, пришлось сунуть руку в кипящую на плите кастрюлю с куриным бульоном.
Подавившись криком, мама кинулась ко мне… и молча осела на пол, уставившись на мою воспылавшую, как маленькое солнце, ладонь. Папа, соображавший быстрее, схватил меня, подтащил к крану, открыл холодную воду… и тоже сел, правда на стул – на его глазах моя рука перестала пылать, побледнела и покрылась переливающейся всеми цветами радуги рыбьей чешуей. А потом, как только немного обсохла – снова стала обычной человеческой рукой.
– Охренеть… просто охренеть… – повторял папа, пока я капала им обоим валерьянки и объясняла, что нет, я не превращусь против своей воли в рыбу, когда поеду с ними летом отдыхать. Только если начну тонуть…
В общем, обошлось без психиатрички – и в моем случае, и в их.
В отличии от того, что произошло с Русланом, которого, после ночи в ледяном панцире, обгадившегося от страха и полностью слетевшего с катушек, увезли в подмосковный диспансер для страдающих острой формой шизофрении. В принципе, ему еще повезло. Потому что Освальд вспомнил о нем – как только оказался рядом с детской площадкой, похожей на ту, где подобрал меня, ревущую, испуганную, с задранной юбкой. И если бы не искупающее всё психическое заболевание, Руслана бы нашли на дне Москвы-реки – весной, как только растаял бы куб изо льда, в который мой царственный жених на полном серьезе собирался его заточить.