Лед. Чистильщик
Шрифт:
– Может, мыши?
– Боюсь мышей, – поежилась Катя.
– Не бойся, покараулю пока. – И хоть огонь и не думал затухать, я подкинул в костер сразу несколько обломков расщепленного бруса.
Просто беспокойство девушки передалось и мне. Невесть с чего почудилось, будто под покровом темноты к билетным кассам подобралось неведомое чудовище, и по спине побежали колючие мурашки.
Вот – нечто темное заглядывает в окно, вот – оно ходит кругами, выискивая путь внутрь. Гладит призрачными когтями хлипкую дверь, вздыхает…
Ветер,
Натянув на голову капюшон куртки, девушка напряженно уставилась в костер; я поежился и постарался выкинуть из головы ожившие с наступлением темноты страхи.
Без толку – воображение и не думало униматься, а ночь подкидывала все новые и новые поводы для беспокойства.
Тут скрипнут оконные решетки, там зашебаршит осыпающаяся со стены побелка. В дальнем углу – недовольное шипение, на крыше – непонятный шорох. А еще время от времени легонько потрескивало дверное полотно, будто снаружи на него навалилась неведомая сила, жаждущая добраться до двух перепуганных людей.
Я скороговоркой прочитал все три молитвы, которые знал, и, как ни странно, страх тотчас отступил.
Страх – отступил, скрывавшаяся в ночи тварь – нет. Теперь уже совершенно явственно хрустнула дверь, и сразу зашуршала посыпавшаяся с косяка цементная крошка.
– Что это? – испуганно прошептала Катя.
И словно истеричные нотки в ее голосе заставили ночного охотника позабыть об осторожности, – резко переломился просунутый в ручку брус. Дверь с грохотом распахнулась, а стоило ворвавшемуся в нее ветру сбить неровное пламя костра, как следом с улицы проскользнула непроглядная тьма.
Тьма и нечто, скрывавшееся в ней.
Страх немедленно лишил сил, заткнул рот, сбивчиво зашептал на ухо успокаивающе-гаденькое: «Сиди спокойно, не дергайся, и, возможно, оно выберет не тебя»…
Не меня? Я ощутил тепло прижавшейся девушки и вдруг понял, что не хочу ее терять. Не хочу – и точка. А еще не хочу бояться.
Так какого черта?!
И схватив гвоздодер, я со всего маху саданул железякой по тьме, выделявшейся на фоне багряных углей своей непроглядной чернотой. Раскаленный докрасна крюк вошел в неведомую сущность, будто горячий нож в масло, и сразу взвыло так, что пыль с потолка посыпалась.
Миг спустя импровизированное оружие вырвало у меня из руки; тьма метнулась за порог; я – следом. Но не вдогонку, нет. Вылетев на улицу, я сунул в снег обожженную ладонь и в сердцах покрыл матом и саму ночь, и всех ее обитателей, вместе взятых.
Боль и выброшенный в кровь адреналин притупили страх, и обратно в билетные кассы я вернулся пусть и не гордой походкой победителя, но и не забыв прихватить валявшийся на крыльце гвоздодер с перекрученным неведомой силой крюком…
Захлопнул дверь, подкинул во вновь начавший разгораться костер едва ли не половину заготовленных на ночь дров и уселся рядом с мелко-мелко дрожавшей девушкой.
– Что это было? – тут
– Не важно, – обнял я ее. – Не важно. Я тебя в обиду не дам. Все будет хорошо.
И все должно было быть хорошо. Только вот не было…
Вспомнилось мне это – и сразу как мороз по коже. Нет, вновь угодить в такую переделку совсем не хотелось. Дураков нет…
И, решительно развернувшись, я выбрался на берег.
– Ты чего? – удивился Владимир Николаевич.
– Сами лезьте.
– В смысле? – нахмурился куратор.
– Да я тут подумал – не стоит горячку пороть. Надо все обдумать, подготовиться нормально…
– Да нет у нас времени на подготовку! – рявкнул Шептало. – Сегодня воскресенье, тут с самого утра от народу не протолкнуться будет!
– Без оружия не полезу.
– Виталий! – обернулся Владимир Николаевич к водителю. – Неси. – А когда парень притащил обшарпанный дипломат, куратор щелкнул замками и подозвал меня: – Получи и распишись.
– Вот вы продуманные, – только и вздохнул я. Кобура, потертый ПМ, два набитых магазина. – А серебряные пули?
– Обойдешься, – ожидаемо отказал куратор. – Нет причин полагать, что они тебе понадобятся. Теперь все?
Я расписался и загнал магазин в рукоять пистолета.
– Уговорили. Иду.
– Давно бы так, – с явственным облегчением перевел дух Шептало, но тут же всполошился вновь: – Ты куда?!
– Сюда, – усмехнулся я, вытаскивая из внедорожника свой рюкзак.
– Зачем еще?
– Злые вы, уйду я от вас.
Никуда уходить я, разумеется, не собирался. Просто в рюкзаке, несмотря на его невеликие размеры, хранилась масса полезных вещей.
Пара ножей – карманная «крыса» и едва-едва умещавшееся в большом отделении мачете, медицинская струнная пила, зажигалка, магниевое огниво, фонарик, лыжная шапочка, перчатки, несколько фальшфайеров, солнечные очки, марганцовка, леска и крючки, набор антибиотиков, презервативы, увеличительное стекло, компас, перевязочный материал и тому подобные мелочи, которые в чрезвычайной ситуации могут значительно облегчить, а зачастую и спасти вашу жизнь.
Я запасливый, да. А еще немного параноик. И даже не спрашивайте, как все это хозяйство удалось пронести в самолет, хе-хе…
Положив кобуру с ПМ и одежду поверх рюкзака, я подхватил свободной рукой обувь и в нерешительности остановился на берегу. Остановился, поскольку неожиданно возник вопрос морально-практического характера.
А именно: снимать трусы или нет.
С одной стороны, у нас тут дама; с другой – и хрен бы с ней: мне в мокрых трусах потом шарахаться вовсе не улыбается. Еще не хватало хозяйство застудить.
Колебался недолго. Разделся и, сверкая голым задом, решительно шагнул в речку. Под ногами заскользили голыши, но я и не подумал замедлить шаг – остановлюсь, и точно назад поверну. Холодно!