Леди-цыганка
Шрифт:
Бэрримор, оторвав взгляд от ринга, бросил через плечо:
– Чертов барышник, вот он кто!
Клайв Пендлтон, безучастно стоявший рядом с Элизабет и, очевидно, равнодушный к ее явному интересу к другому мужчине, тут оживился.
– Что ж, я уверен, близ Мелтон Моубрей найдется несколько ферм, где без всяких затруднений можно купить любых лошадей, каких пожелаете.
Том Харрис, словно подчиняясь внезапной мысли, пришедшей ему в голову, обернулся и сказал, ни к кому не обращаясь:
– Мелтон Моубрей! Там ведь живет кузина Элизабет?
Элизабет, недовольная этим вопросом, коротко кивнула и сухо пояснила:
– Очень уединенно. Они с Рэйчел еще в трауре по случаю смерти дяди.
Она предпочла бы сменить тему, но Харрис, выказывая внезапный и неожиданный интерес к предмету, продолжал:
– Очаровательная особа, ваша кузина Кэтрин…
– О, а откуда вы-то это знаете, Харрис? – спросил его Клайв с явным любопытством.
– Она была в одной школе с моей сестрой Амандой. Я возил их в Бат и кормил там пирожными с кремом.
– Понимаю. Какое это было удовольствие для вас, – сочувственно заметил Клайв, явно подразумевая прямо противоположное. Должно быть, решив, что об отсутствующей Кэтрин уже сказано достаточно, он, повысив голос, чтобы перекрыть шум толпы, сменил тему:
– Я увижу всех вас вечером у Уайта?
– Нет. Мы устраиваем у Фредди холостяцкую вечеринку. Поиграем в карты, раздавим бутылочку-другую. Надо же как следует проводить их в путешествие, – ответил Джейсон и вежливо добавил:
– Вы не хотели бы присоединиться?
И тут Клайв удивил всех.
– Благодарю вас. С удовольствием. Фредди, вы скажете мне время и место?
Скрывая неприязнь, Фредди назвал и то, и другое.
Через несколько минут, когда Элизабет и Клайв скрылись в толпе, он обернулся к Джейсону:
– Какого дьявола! Теперь этот проходимец испортит нам весь вечер!
– А что мне оставалось делать? – отбивался Джейсон. – Если говорить честно, я вовсе не ожидал, что он примет приглашение.
– Принял, черт его дери! И теперь сядет нам на шею, – пробубнил недовольно Фредди.
Джейсон счел за благо перевести разговор в другое русло.
– Том, – спросил он, – я приду к вам ночевать сегодня?
С подозрением, ибо Джейсон имел неприятную привычку ходить пешком без всякой необходимости, Харрис уточнил:
– Придете или приедете?
– Том, Фредди живет в трех кварталах от вас. Если погода сохранится и вечер будет такой же прекрасный, я пойду пешком. Составите мне компанию?
Том решительно покачал головой. И тут Джейсону снова почудилось, что кто-то позади в толпе не то рассматривает его, не то внимательно прислушивается к разговору. Он поспешно обернулся, но снова ничего заслуживающего внимания не заметил.
– Что с вами, черт побери? – недовольно спросил Бэрримор.
– Извините. – Чтобы сгладить впечатление, он пояснил:
– Только сейчас вспомнил, что хотел спросить у Элизабет, но ее уже не вижу.
– И слава Боту! Говорю вам, Джейсон, лучше путешествовать налегке, чем с таким багажом. Она держит руль круто по ветру
– Друг мой, не такой уж я желторотый мальчишка. Смею вас уверить, что уже несколько лет успешно справляюсь со своими мезальянсами. А вот за заботу обо мне – спасибо, – весело проговорил Джейсон.
– Дело в том, – с тревогой вмешался Харрис, – что она играет! И как! Промотала состояние мужа всего за двенадцать месяцев. Заплатив ее долги, отец потребовал, чтобы она вернулась домой. Все знают, что сейчас она гоняется за богатым женихом.
– Поверьте, я приму все предосторожности, чтобы не оказаться в мышеловке со священником у дверцы и Элизабет Маркхэм по левую руку, – серьезно уверил друзей Джейсон, хотя в душе у него все смеялось.
– Вам лучше ходить, оглядываясь, Джес. Ее явно тянет к вам и к вашим деньгам. – Бэрримор счел нужным назвать вещи своими именами.
Интересно, что в тот же самый момент Клайв говорил Элизабет нечто подобное. Правя тильбюри, уносящим их в Лондон, Клайв и не пытался скрыть свое неудовольствие.
– Вы были слишком откровенны, не так ли? Большие глаза, надутые губки, – выговаривал он своей спутнице.
– А что мне было делать? Вы велели быть с ним любезной, – сверкала она глазами. – Если хотите, чтобы я что-нибудь обнаружила, позвольте тогда действовать на мой лад. Он-то явно не возражал против глазок и губок. Были времена, когда и вы находили их весьма привлекательными, сейчас же меня интересовала его реакция, а не ваша!
Тонкие губы Клайва превратились в ниточки:
– Вы должны интересоваться и моей реакцией, дорогая. Я оплачиваю ваши счета, помните об этом. К слову сказать, сколько вы проиграли у миссис Эверетт? Пятьсот? Тысячу?
– Больше тысячи, – угрюмо ответила Элизабет.
– Я так и думал. И ваш отец собирается покрыть долг? – спросил он холодно.
– Вы же знаете, что нет. Клайв, не будьте таким гадким! Если вы не заплатите, отец пошлет меня ржаветь в Маунтакр. Вы же знаете, какую бурю он устроил, когда оплачивал мои долги в последний раз. Я не вынесу этого снова и умру, если мне придется сидеть в деревне, вдали от всех удовольствий Лондона. Боже, как я ненавижу Маунтакр! – злобно выдохнула она. И закончила умоляющим тоном:
– Ну, пожалуйста, не будьте таким злюкой. Я никогда не подводила вас прежде, ведь правда?
– Правда. Смотрите, чтобы этого не случалось и впредь. – С этими словами и угрозой в голосе он полез в боковой карман и вытащил кожаный кошелек, туго набитый золотыми монетами:
– Этого вам пока хватит. Но помните, я хочу знать, что нужно Сэвиджу.
– Что заставляет вас думать, что ему что-нибудь нужно? – нахмурилась Элизабет. – С тех пор как он прибыл, он ничего не делает, только покупает лошадей.